Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
к себе домой, но из-за маленьких детей (в Одессе родил
ся мой второй сын) я вынуждена была оставаться на
юге около четырех лет. Все эти годы я копила вопросы
Блоку. Я привыкла нести все свои суждения на его суд.
Брестский мир вызвал у меня новые мысли, и я пред
ставляла себе, как передам их Блоку, гадая, что он на
это ответит. Через некоторое время до нас дошли «Ски
фы» и «Двенадцать». В кругах интеллигенции ходила
фраза: «Блок
и больше тянуло на родину, но мы попали туда только
в 1920 году. По приезде в Москву я прежде всего встре
тилась там с Мейерхольдом, который заведовал Театраль
ным отделом.
Мне очень хотелось поскорее увидеть Александра
Александровича и Любу. Я собиралась поехать осенью
в Петербург, но вскоре после моего приезда в Моск
ву Блок приехал туда сам, чтобы выступить на вечере.
Я узнала об этом, но, к своему большому огорчению, ни
как не могла пойти повидаться с ним. Я была нездорова,
17 А. Блок в восп. совр., т. 1 485
и встречаться с Александром Александровичем после
долгой разлуки больной мне не хотелось.
Я надеялась, что скоро увижу его и Любовь Дмитри
евну в Петербурге. Мне передавали потом, что в этот
приезд у Блока был очень болезненный вид, он казался
слабым, его видели на вокзале перед отходом поезда
опирающимся на палку 67. Выше я описывала встречу
Волоховой с Блоком в Художественном театре. Встреча
эта произошла как раз тогда 68. Несмотря на сообщения
о плохом состоянии здоровья поэта, мне не приходила
в голову мысль, что болезнь его опасна. Поэтому смерть
Блока явилась для меня совершенно неожиданным уда
ром. Помню, в яркий солнечный день летом, нежданно-
негаданно пришло ко мне известие о его кончине —
через банальную газетную заметку. Писал Коган: «Умер
Александр Александрович Блок — вспомнились мои раз
говоры с ним...» дальше я не стала читать, достаточно
было первой фразы: то, что следовало дальше, было уже
не о Блоке. Смерть Александра Александровича показа
лась каким-то невероятным явлением, странным, никак
не укладывающимся в сознании. Ушел самый большой,
самый нужный из нас, так рано, в разгаре творческой
жизни! Это первое, что сверлило мозг, что мучило созна
ние, затем все больше с каждым днем росло ощущение
утраты необходимого, важного для меня лично. Все ско
пившиеся вопросы остались без ответа. Вообще я могла
подолгу не видеть Блока и не переписываться с ним.
Мне достаточно было помнить, что он, знающий больше
всех других, существует, что
свидании обо всем, что интересует, прибегнуть к его
мудрости. И еще мне было горько от того, что покинул
жизнь вместе с поэтом его веселый двойник, умевший
зажигать огни неповторимых шуток и вызывать в нас
беспечный смех.
Зимой я поехала в Петербург с тем, чтобы повидаться
с Любовью Дмитриевной и Александрой Андреевной.
Они жили в блоковской квартире (угол Пряжки и Офи
церской) вместе с Марией Андреевной Бекетовой, «те
тей», как называл ее Александр Александрович, не при
бавляя имени.
Александра Андреевна едва говорила, настолько она
чувствовала себя плохо, но мне очень обрадовалась и
все время, пока я у них была, сидела со мной. Сначала
я боялась упоминать об Александре Александровиче,
486
но потом случилось как-то так, что мы только о нем и
говорили. Вышло это просто и легко. Александра Андре
евна вспоминала о сыне так, как будто он не ушел на
всегда. На письменном столе стояла фотография Блока
с очень худым лицом и большими сияющими глазами —
необыкновенно живыми 69. Когда я стала ее рассматри
вать, Александра Андреевна сказала: «Сашенька тут
веселый, он ведь часто бывал веселым даже и в послед
ние годы».
Пока Люба занималась хозяйскими делами в столо
вой, я сидела с «тетей» и Александрой Андреевной в их
комнате. Между прочим, мать Блока сказала: «Валечка,
Люба меня теперь любит, она заботится обо мне». Когда
пришла Люба, я сразу почувствовала, что с ней не надо
говорить о Блоке. Она очень изменилась, одетая во все
черное, казалась другой. Траур подчеркивал ее скорбь.
Люба старалась говорить обо мне, расспрашивала о Н. П.
и о детях, о своей жизни почти не говорила. Только
в следующие приезды, когда горе улеглось, она расска
зала мне о последних днях Блока. Когда я приехала
опять в Петербург, кажется, через год, я не застала
Александру Андреевну в живых. С Марией Андреевной
я виделась без Любы, и «тетя», говоря о ней, по обыкно
вению, с нежностью, все-таки упрекнула ее за жестокий,
по ее мнению, поступок с Александрой Андреевной. Не
задолго до смерти Александра Александровича, будучи
не в состоянии выдержать дальше разлуку с больным
сыном, мать его приехала в Петербург. Когда она при
шла к Блоку, Любовь Дмитриевна не пустила ее в квар
тиру, стояла с ней на лестнице и упросила отложить