Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность»
Шрифт:
Однако за кадром остался тот факт, что Градскому оборвали телефон все: от именитых друзей до знакомых сантехников, – поздравляя с немузыкальным, но великолепным выступлением. Это был успех. Настоящий успех.
Любопытно. Ведь дело не в народной любви к ГКЧП, за представителей которых Градский тогда косвенно вступился, а в искренности человека, который отреагировал на ситуацию естественным для себя образом, не задумываясь о том, как и что нужно сказать. Именно эта непосредственность и подкупает того, кто «потребляет» средства массовой информации. Ведь помимо маленькой и подонковатой тусовки «журналюг», которая путает (в силу туповатости ее представителей) свой местечковый обмен мнениями с гласом народа, существует и сам народ. Он лишь малой своей частью отзывается на те или иные публикации, а в массе потребляет увиденное по ТВ и прочитанное в газетах, оставаясь при своем, неведомом журналистам и социологам, мнении.
Единственным реальным
Слава богу, не все «журналюги» готовы рассуждать о том, в чем некомпетентны. Не все в качестве единственного своего достоинства дают длинный перечень фамилий уважаемых людей, с которыми в жизни довелось познакомиться. Так, был один поэт, переводчик и литературовед по фамилии Найман, который в постперестроечные годы объездил весь мир, читая лекции о том, как он в молодые годы был лично знаком с Анной Ахматовой и являлся даже ее любимцем. Жаль, когда не приходится гордиться личными достижениями. Вернее, единственным достижением является список достойных знакомств. Все это безнадежные прихваты, которые пускаются в ход, когда нет истинной уверенности в себе, нет способности к самовыражению, нет чувства собственного достоинства, но есть дикий страх: «Что будет со мной, если каноны рухнут?»
Сам Маэстро спустя несколько лет вспоминал об этом скандале:
– Дело в том, что я знал предысторию этой съемки. Телевизионная группа договорилась с Валентином Павловым и его коллегами по ГКЧП, что они придут на разговор, на обыкновенную беседу. Но вместо этого было открытое хамство. Меня поразило отношение прессы к людям, подчеркну – к обыкновенным людям, какие бы взгляды они ни выражали и как бы я к ним ни относился. Еще я заметил, что меня постоянно снимает камера, хотя я сидел в самом конце зала и не собирался ничего говорить. Передача должна была идти в записи, не в прямом эфире. И я понял, что происходит все это безобразие без моего участия, а в итоге получится, что я заодно с «журналюгами», которые ни за что нападают на людей. Поэтому я встал и открыто высказал все, что я об этом думаю. В зале было несколько людей, которые думали так же, как я. В «Московском комсомольце» же написали: «Авторитет так трудно завоевывается, а теряется за пять минут». Но это они так думают. На самом же деле среди людей, которые понимают, что такое нормальные человеческие отношения, я только укрепился как человек с авторитетом. Со стороны Киры был прекрасный журналистский ход. Она оставила все как есть, сохранив остроту конфликта и резкий тон. Прошло уже столько лет, а об этом все вспоминают. Псевдодемократически настроенная пресса, которой сейчас полно, меня раздражает. Но я стараюсь ее не замечать. Потому что, если я начну реагировать на людей, которые ей служат, так им только этого и надо. Зато многие современные журналисты, которые забыли о своем профессиональном долге, знают, что мне на язык лучше не попадаться. Однако ко мне можно прийти тихо, спокойно побеседовать. Но, к сожалению, многие журналисты сейчас видят своей задачей не столько информирование людей о том, что происходит в мире или что думает тот или иной человек, а информационное давление, идеологию, воспитание.
Кстати, Градский очень потом сдружился с Прошутинской (и Анатолием Малкиным): у них ныне дачи рядом в Новоглаголево (мы все тогда, в 1994 году, накупили там участков).
И с Минкиным они дружны, при всей разности темпераментов.
Сам Градский рассказывал сибирской журналистке:
– Сначала была история со словом «совок». Оно было придумано мной, да только через какое-то время стало народным, и бессмысленно стало говорить, что это я его придумал. Слово «совок» я придумал как объяснительно-ласкательное, а затем в устах многих людей оно приобрело оскорбительный оттенок. Дело было так. Мы с Юрой Шахназаровым выпивали в детской песочнице во дворе. Мне в качестве «бокала» достался совок. Цена 23 копейки. Затем я написал песенку… Женя Додолев как-то сказал: «Вот ты придумал хорошее словечко „журналюги“, давай мы его залитуем». Он во всех статьях стал писать: как сказал Градский… как заметил… как придумал… Он счел, что если он это будет делать, то все запомнят, кто автор слова «журналюга». Прошло три-четыре года, и вот я читаю одну из статей известного журналиста, которая начинается так: «Не знаю, кто уж придумал такое замечательное слово – „журналюга“, но…» Я тут же Жене позвонил и радостно заорал: «Ну! Кто был прав? Слово вылетело – забудь, что ты его придумал!» Были у меня и другие прекрасные слова, которые не прижились, например «целкомудренность» или «башлевик», особенно в контексте того, что бывшие партийцы стали банкирами!Градский 1994. Hесвоевременныя пђсни
«Несвоевременные мысли» – это было у Горького, усатый буревестник революции безуспешно пытался полемизировать с Лениным. К сожалению, глас вопиющего в пустыне не был опознан вождем адекватно, хотя была в нем боль за судьбу державы. Вот и песни Градского на том этапе казались действительно несвоевременными, не ко двору, не в унисон со всеобщим хором.
Песни, которые он сочинил, редко бывают связаны с каким-то определенным временем. Будь то «Сатиры» на стихи Саши Черного или «Фрукты с кладбища» на стихи самого Градского, это в большей степени размышления о жизни вообще, нежели осмысление конкретного периода истории. Если же брать «Hесвоевременныя пђсни», то и они проникнуты юмором отстраненности. В них нет никакого подъема и романтизма, которыми в целом было отмечено начало горбачевской перестройки, скорее грустная ирония человека, который на самом деле знает цену сиюминутному вдохновению и смотрит далеко вперед. Градский всегда отдавал себе отчет в том, что живет по ту сторону времени. И его ответом (как бы рок-н-роллу – перестройки) стала песня «Мы не ждали перемен»:
А мы не ждали перемен
И, с веком шествуя не в ногу,
Но совершенствуя дорогу,
Благословляли свой удел.
Да, мы не ждали перемен,
И вам их тоже не дождаться,
Но надо, братцы, удержаться
От пустословия арен
И просто самовыражаться,
Не ожидая перемен.
«Мы» Градского можно отнести лишь к нему самому, в отличие от «вам», которое относится не только к Виктору Цою и его песне «Мы ждем перемен», но и ко всему поколению восьмидесятых. Их было много, кто-то не оставил и следа, кто-то вошел в историю как герой своего времени, в то время как Градский так и остался стоять особняком. Градский не претендует на роль социального пророка, лишь как художник, смешивая контрастные краски, выплескивает на холст свое смятение. Когда ставишь вопрос, ты должен пытаться ответить. Чтобы не заводить в тупик. Ответом мастера становится искусство. И в этих песнях, где, кажется, акценты смещены на стихотворный шок, остается музыка. Пожалуй, этим приемом владел только Александр. И были рок-группы, которые бичевали пороки системы, а на самом деле уничтожали музыку. Рок-поэзия – это протест изначально, однако этот посыл не должен становиться деструкцией музыкальной гармонии. Об этом забывали. Градский в любом фрагменте оставался КОМПОЗИТОРОМ И ПОЭТОМ. В этом его уникальность. В этом его власть.
Закрывает альбом «Песня без названия»:
Мы не сладили с эпохою,
потому что все нам…
все равно.
Разгильдяи, плуты, рохли…
Невдомек, кому мы впрок.
Градский 1994. Фрукты с кладбища
Он снова во власти гробокопательного образа. Пакостного, как вся наша действительность. Но у этого альбома есть стильное качество – профессионализм с первого до последнего аккорда. Вокально-инструментальный профессионализм как фирменный стиль Градского.
Градский 1996. «45/32»
Сольный концерт Александра Градского под названием «45/32» (отмечающий 45 лет со дня рождения и 32 года творческой деятельности) прошел в ГЦКЗ «Россия». В почти четырехчасовой программе, состоявшей из двух отделений, певец исполнил классические оперные теноровые арии (Хозе, Калафа, Лоэнгрина) в сопровождении оркестра Дударовой (дирижер Владимир Симкин), который окружал мэтра на сцене. Русские романсы и «песни народов мира» («Только раз бывают в жизни встречи», «Выхожу один я на дорогу», «Санта Лючия», «О Sole Mio») маэстро исполнял под оркестр имени Осипова, «засевший» в оркестровой яме. Суперхит «Как молоды мы были» Александры Пахмутовой был исполнен под аккомпанемент обоих коллективов, западные рок-хиты (ария Призрака из «Fantom of the Opera» Ллойда Веббера, «Every Breath You Take» Стинra, «Imagine» Джона Леннона) под синтезаторный аккомпанемент и, наконец, собственные произведения («А мы не ждали перемен», песни из кинофильма «Романс о влюбленных», «Как ни стараться, как ни мучиться…» и другие) под гитару. Из числа именитых гостей сольник посетили Андрей Макаревич, Станислав Говорухин и Иосиф Кобзон, лично принесший герою вечера букет роз на сцену.