Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей
Шрифт:
Члены императорского дома соблюдали в отношении императора ряд установленных правил. Как люди публичные, они обязывались относиться к монарху с «совершенным почтением, повиновением, послушанием и подданством» и хранить семейную тишину и согласие. Предполагалось, что члены династии будут согласовывать с императором любые решения, которые могли касаться интересов семейства. Особое место отводилось порядку заключения браков. Таким образом, семейное право, регулирующее отношения внутри правящей династии, целенаправленно ставилось на один уровень с Основными государственными законами{170}. Отождествление династии и государства было положено в основу российского образа правления и стало его отличительной чертой. Члены императорской фамилии должны были воплощать этот закон и подавать остальным подданным пример законности, нравственности и образцового служения престолу и Отечеству. Таким был идеал, однако время внесло свои коррективы.
Все эти принципы Николай I стремился наглядно воплотить в своей семье, воспитывая в своих детях чувство долга перед монархом и Отечеством. Не стал исключением и великий князь Константин Николаевич. Свою государственную деятельность он начал в Морском министерстве, заняв там в 1853 г. должность управляющего. Одной из первых его реформ на этом посту стала модернизация флота, показавшего свою несостоятельность во время Крымской войны. Это дало начало и другим преобразованиям, ставшим в дальнейшем примером для правительства в реформировании всей государственной системы{171}. В 1858 г., поздравляя Константина Николаевича с днем рождения, Александр II написал: «Да сохранит тебя Бог, твое семейное счастье (под семейным счастьем император имел в виду рождение великого князя Константина Константиновича. — К.С.). Да подкрепит он тебя и физически и морально, чтобы продолжать служить Матушке нашей России, как ты начал, т. е. верой и правдой!» Константин Николаевич поспешил поблагодарить брата за теплые слова и, в свою очередь, написал: «Твое расположение ко мне, которое ты мне так ясно высказал, переполняет мою душу, и я не знаю, что было бы мне невозможно для тебя, моего брата и моего Государя. Самая большая награда для меня — доброе слово от тебя, самая большая гордость — быть твоим первым и самым верным подданным. Служа тебе, ведь мы продолжаем службу нашему незабвенному Папа»{172}.
Не случайно, что после отставки графа А.Ф. Орлова Александр II назначил председателем Главного комитета по крестьянскому делу Константина Николаевича, выступавшего за выкуп «поземельной собственности при помощи и гарантии правительства». 10 октября 1860 г. после первого заседания Константин Николаевич написал письмо брату. Он обещал ему с Божьей помощью исполнить «свой долг верою и правдою». В тот же день, исполненный чувством долга и ответственности перед предками, он долго и усердно молится перед могилой покойного «Папа» «о ниспослании… сил свыше»{173}.
Великий князь Константин Николаевич принимал участие и в реформировании земства. По его мнению, именно в этой среде должна была образоваться прочная опора либеральному курсу правительства{174}. В перспективе он видел земскую реформу, утвержденную Александром II 1 января 1864 г., как первый шаг на пути переустройства государственного управления России. При этом он понимал, что подобные перемены со временем должны будут привести к конституции. Условием для нее было новое гражданское сознание, основанное на чувстве справедливости. Великий князь писал: «После освобождения крестьян это, по-моему, самая важная реформа в России, гораздо важнее судебной реформы, потому что от удачного образования земства зависит вся будущность политического строя и существования России. В тесной с ним связи и конституционный вопрос, который к нам навязывается так неотступно. Мы увидим, зрелы ли мы для самоуправления и как силен в нас дух правды»{175}. Таким образом, его не пугало, что институт монархии может претерпеть изменения, если это пойдет на пользу Отечеству.
Непосредственного участия в составлении проекта земской реформы Константин Николаевич не принимал. Не посчитал он нужным и своевременным открыто выразить свое мнение по этому вопросу Александру II. Однако сам император признавал вклад августейшего контр-адмирала и в эту реформу, и 24 января 1864 г. он написал: «Дай Бог, чтобы земские учреждения принесли ту пользу, которую мы ожидаем. Часть этого важного дела принадлежит, в основании своем, также тебе»{176}.
Более 16 лет великий князь Константин Николаевич занимал пост председателя Государственного совета (с 1 января 1865 г. по 13 июля 1881 г.), высшего законосовещательного органа. Свой выбор Александр II объяснил предельно просто: «Он действует совершенно по моим мыслям»{177}. По инициативе великого князя в Государственный совет перешло рассмотрение судебной реформы. 19 октября 1865 г. Константин Николаевич возглавил Комитет для введения судебного преобразования. Через Государственный совет под председательством Константина Николаевича были также проведены реформы поземельного устройства государственных крестьян, печати и многие другие. Уже после назначения шефом жандармов П.А. Шувалова и усиления охранительных начал в политике благодаря деятельному участию Константина Николаевича были проведены Городская реформа 1870 г. и Военная реформа 1874 г.
Высшим проявлением доверия между двумя братьями было Двукратное назначение Константина Николаевича председателем Секретной комиссии, созданной для управления государством. Первый раз это произошло во время болезни цесаревича Николая Александровича в марте-апреле 1865 г., когда Александр II был вынужден оставить столицу и находиться у одра умирающего сына в Ницце. Второй — в 1867 г., когда Александр II пребывал во Франции{178}.
Активное участие Константина Николаевича в государственных делах порождало множество слухов. Так, говорили, что он желает занять место своего брата на престоле. Подозрения эти зародились еще в 1866 г., после покушения Д.В. Каракозова. В этот день заседание Государственного совета под председательством великого князя длилось дольше обычного. Столичная публика посчитала, что великий князь организовал это преступление и хотел, чтобы после убийства Александра II члены Государственного совета тут же провозгласили его императором{179}. Подобные слухи циркулировали по Петербургу и в 1880 г., после взрыва в Зимнем дворце. Константина Николаевича анонимно обвиняли в братоубийстве, в том, что он стоит во главе социалистов, и угрожали расправой{180}. Как видно из государственной деятельности Константина Николаевича, слухи не имели никакого отношения к его взглядам и намерениям. Скорее, они были результатом того, что Константин Николаевич благодаря своей реформаторской деятельности занял особое положение во власти. К тому же, движимый соображениями пользы Отечеству, он часто действовал вразрез с общепризнанным мнением и интересами высшего сословия.
Внезапная гибель Александра II подвела черту под реформаторской деятельностью великого князя Константина Николаевича. В прошлое уходила эпоха Великих реформ, и вместе с ней с политической арены уходили люди времени царя-освободителя. Все они подали в отставку, многие навсегда покинули столицу, не находя себе места в новых политических условиях. Не стал исключением и великий князь Константин Николаевич. 13 июля 1881 г. Александр III издал указ о его увольнении со всех занимаемых должностей с оставлением почетного звания генерал-адмирала и почетного председателя Государственного совета. По-видимому, великий князь так сильно переживал коснувшиеся его перемены, что рассказал своей семье о том времени лишь спустя два года. Константин Константинович после разговора с отцом записал в дневнике: «Папа, хотя и нехотя, рассказал нам, как в последние дни прошлого царствования было решено приступить к вызову выборных от всех сословий. В утро 1 марта покойный государь подписал бумагу, которая должна была решить участь России. 8-го марта у нового государя собрался совет: Папа тоже тут был. И государь, вместе с прочими подписавшими знаменитую бумагу, не решился привести ее в исполнение. Через месяц Папа уже не звали к государю на совет. 8 апреля было решено ни к чему не приступать без ведома всех министров сообща. Тогда Победоносцев с Катковым составили манифест, о котором не знали ни один из министров. Тогда-то все они один за другим стали подавать в отставку»{181}.
Константин Николаевич не принял консервативного курса венценосного племянника, шедшего, по его мнению, вразрез с либеральными преобразованиями эпохи царя-освободителя. Вскоре после событий марта-апреля 1881 г. великий князь уехал сначала в свое имение в Крыму, в Ореанду, а затем за границу. Находясь в «изгнании», Константин Николаевич писал А.В. Головнину, сожалея о том, что больше не может служить Отечеству: «Мне так совестно и так стыдно неимоверно блаженствовать, когда бедная больная, истерзанная Россия далеко не блаженствует, когда вся ее будущность находится под вопросом. Грустно иногда становится, когда чувствуешь, что в тебе есть еще силы и способности и некоторая энергия, чтоб быть в состоянии работать и дело делать, и пользу приносить, и бороться, и что все эти силы и способности и энергия пропадают даром без возможности употребить их в дело и в пользу»{182}. В то же время Константин Константинович писал в дневнике о своем отце и Александре III, что «эти два человека непременно ненавидят друг друга», что «Папа боится своего возвращения в Россию, своих отношений с государем. Он его не уважает, не любит и не может его считать честным человеком»{183}. Уже после возвращения великого князя в Петербург в 1883 г. Константин Константинович написал: «Люди нынешнего царствования, начиная с государя, ему невыносимы, он сердится, когда ему приходится бывать при дворе. Все ему не нравится: и урядники земской полиции, и верховые казаки, ездившие по дороге в Петергоф для охраны государя, и мои сапоги, сшитые не по старому образцу, а по новому, с закругленными носами»{184}.
В 1886 г. великий князь Константин Николаевич, вопреки воле Александра III, официально запретившего празднование двадцатипятилетия освобождения крестьян, скромно, в домовой церкви Мраморного дворца, отметил это событие. 19 февраля Константин Константинович описал в дневнике, как проходил домашний праздник: «Дома в 121/2 был молебен, в церкви, по случаю исполнившегося двадцатилетия [5] со времени освобождения крестьян. Папа собрал на это небольшое домашнее торжество всех имеющих на лице участников дела освобождения: обоих дядей, Головнина, Буша, Грота, Зарудного, Галагана, Семевского и нескольких других, некоторых по именам не знаю. Все это были не первые деятели в то время: из заседавших тогда в Государственном совете в живых остались только Папа и его два брата. Дьякон провозгласил вечную память покойному Государю и многолетие всем потрудившимся великому делу освобождения крестьян» {185} .
5
Так в тексте.