Александр III - богатырь на русском троне
Шрифт:
Осознав, к чему привели его откровения, Гольденберг покончил с собой в камере Трубецкого равелина. Но слово уже вылетело, полиция вышла на след цареубийц.
Их руководителем был 29-летний Андрей Желябов, воплощавший в себе типичнейшие черты анархиста. Его фанатизм, непреклонная воля, холодная расчетливость, необычайная властность, страстность и смелость внушали страх даже его сообщникам. Они называли его «страшным Желябовым». Вместе со своей возлюбленной Софьей Перовской он разработал план очередного покушения. Вокруг этих незаурядных людей собралась
Из-за нелепой случайности Желябов был арестован. В момент ареста он иронически спросил полицейских: «Не слишком ли поздно вы меня арестовали?» Такое заявление очень насторожило полицию, но, к сожалению, Лорис-Меликов не придал ему значения. А Желябов мог позволить себе иронизировать и не беспокоиться относительно своего дела: руководство покушением перешло к Софье Перовской.
Александр II как будто чувствовал, что дни его сочтены. Сейчас он, как в свое время императрица, наконец, осознал, что его старший сын — человек, на которого можно положиться. Буквально на пороге могилы он обратился к цесаревичу с письмом-просьбой:
«Дорогой Саша! В случае моей смерти поручаю тебе мою жену и детей. Твое дружеское расположение к ним, проявившееся с первого же дня знакомства и бывшее для нас подлинной радостью, заставляет меня верить, что ты не покинешь их и будешь им покровителем и добрым советчиком.
При жизни моей жены наши дети должны оставаться лишь под ее опекой. Но если Всемогущий Бог призовет ее к себе до совершеннолетия детей, я желаю, чтобы их опекуном был назначен генерал Рылеев или другое лицо по его выбору и с твоего согласия.
Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей.
Пока наш брак не будет объявлен, капитал, внесенный мною в Государственный банк, принадлежит моей жене в силу документа, выданного ей мною.
Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог!
Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя
Па».
Как уже говорилось, утром 1 марта, в день смерти, царь подписал «конституцию».
Примечательно, что приближенные, жена и цесаревич, словно предчувствуя недоброе, просили его не ездить в Михайловский манеж на развод караулов. По неизменной традиции, установленной еще Павлом I, император каждое воскресенье обязан был присутствовать при производстве этой церемонии.
28 февраля Лорис-Меликов в срочном письме извещал императора, что арестован Андрей Желябов — участник всех неудавшихся покушений. Позже министр приехал в Зимний дворец сам и настойчиво просил царя воздержаться от выездов, поскольку можно было опасаться новых терактов.
Цесаревна Мария Федоровна, последнее время не исполнявшая по отношению к Юрьевской даже принятых православных обрядов, что бесило и одновременно огорчало Александра II, как будто по наитию, накануне рокового дня попросила у царя прощения.
Император, обрадованный примирением с детьми, чувствовал себя помолодевшим, полным сил и энергии. О том, чтобы пропустить развод караулов, не было и речи.
Пообещав княгине Юрьевской по возвращении прогулку в Летнем саду, царь отправился в манеж.
Развод прошел прекрасно. На обратном пути Александр заехал к своей любимой кузине Екатерине Михайловне, герцогине Мекленбург-Стрелицкой. Оттуда, выпив чаю, он в четверть третьего направился домой.
Император не был безрассуден. Поэтому в Зимний дворец он поскакал не привычным путем, а по пустынной набережной Екатерининского канала. Но и изменение маршрута не спасло его от террористов. Перовская стояла на развилке улиц и махнула платком — это был знак боевикам. Метатели выдвинулись навстречу царскому поезду.
Император увидел, как навстречу ему какой-то мальчик тащит по снегу корзину, по тротуару идет офицер, а чуть дальше стоит молодой человек со свертком в руках. Как только карета поравнялась с ним, молодой человек (Рысаков) бросил сверток под ноги лошадям. Раздался взрыв. Бомба только повредила царскую карету, но двое казаков конвоя и мальчик с корзиной были убиты. Две лошади бились в агонии, все вокруг было залито кровью. Конвойные схватили террориста.
Оглушенный взрывом Александр, шатаясь, подошел к злодею.
— Кто таков?
— Мещанин Глазов, — ответил тот.
— Хорош.
Кучер Фрол Сергеев кричал: «Скачите во дворец, государь!»
В это время кто-то из приближенных спросил царя, не пострадал ли он. Александр ответил: «Слава Богу, нет».
«Не рано ли благодарить?»[10] — криво усмехаясь, проговорил террорист.
В это время Перовская ломала руки, полагая, что царь опять спасся, а какой-то молодой человек неподвижно стоял, прислоняясь к решетке Екатерининского канала. Здравый смысл предписывал тотчас сеть в сани мчаться прочь от страшного места, но Александр II неровно, зигзагами шел к неподвижному молодому человеку.
Марк Алданов[11] выразительно описал, как, повинуясь какому-то странному притяжению, император и его убийца неуклонно сближались, словно их влекла друг к другу судьба. Грянул новый взрыв.
Перовская закричала диким голосом, закрыла лицо руками и побежала назад.
Вторую бомбу, замаскированную под пасхальный кулич и смертельно ранившую царя, бросил народоволец Игнатий Гриневецкий, который также получил смертельные ранения. Когда дым рассеялся, все увидели, что император, на котором шинель была изорвана в лохмотья, пытался подняться, упираясь руками в землю, а спиной в решетку канала. У него была оторвана одна ступня, а ноги размозжены; один глаз выбит, лицо иссечено осколками.