Александр Лукашенко. Контуры белорусской модели

Медведев Рой Александрович

Президент России Борис Ельцин прямо и недвусмысленно требовал от своего правительства разрушать, даже крушить советскую экономику, в том числе ее главные предприятия. «Реформа Гайдара, - писал он в своих «Записках», - обеспечила макроэкономический сдвиг, а именно разрушение старой эко­номики. Дико болезненный, без хирургического блеска, а, напротив, с каким-то ржавым скрежетом, когда с мясом выди­раются куски отработавших деталей, механизмов, - но слом произошел. Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адапти­рованной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом - через колено. Как она создавалась, так и была разруше­на». Эти откровения Ельцина трудно комментировать. Советская экономика и советская индустрия, в частности, созда­валась не «через колено». Да, конечно, был очень большой эле­мент принуждения, но вместе с тем и весьма большой элемент трудового энтузиазма, творчества, необычайно мощного трудо­вого напряжения всего народа. Как же можно было все это столь бездумно и грубо разрушать?!

Разрушались «через колено» не просто заводы и фабрики. Рушились судьбы и благополучие десятков миллионов людей. Главные потери 1990-х гг. для России - это не только разлом про­мышленных систем, но и утрата ценнейших кадров, научных, научно-производственных школ. В сложном производстве глав­ное - это не машины и оборудование, а сложившиеся за десяти­летия профессиональные коллективы. Почти никто не думал в той вакханалии «шоковой терапии» и о судьбе старых людей, которые разрушением советской экономики обрекались на нищету.

Александр Лукашенко по такому пути идти не хотел, и бело­русский народ его поддержал. Выступая 30 октября 1999 г. в Москве в Государственной думе, он сказал: «Мы избрали свой путь развития - и не западный, и не восточный, а сбалансиро­ванный и исходящий из наших реалий. Мы изначально отказа­лись от революционной ломки, предпочитая ей постепенное реформирование экономики, перенимая все лучшее, что может предложить мировой опыт».

На конец 2005 г. в Беларуси более 80% активов являлись государственной или кооперативной собственностью. У нее не было необходимости передавать крупные предприятия под ино­странное управление, как у Казахстана. Не было и нужды при­влекать иностранный капитал, как это делал Китай. Республика нашла свое решение, и оно оказалось в сложившихся условиях наиболее разумным и эффективным.

В Беларуси нет особенно крупных частных состояний. Богатые люди здесь есть, но они заработали свои состояния сами, а не получили их как наследство или в результате залого­вых аукционов и ваучерной приватизации. Об имущественном положении общества социологи судят нередко, пользуясь спе­циальным коэффициентом - индексом Джинни, который определяет соотношение доходов 10% самых обеспеченных людей страны и 10% самых ее бедных людей. В России этот индекс приближается к 20, а в Москве превышает 40. В евро­пейских социал-демократических государствах (как Швеция или Дания) он находится на уровне 6 или 7, в других европей­ских странах его значение редко поднимается до 15. В Беларуси индекс Джинни равен 5 или 6, и это очень важно для сохранения социальной стабильности. Частная инициатива и частная собственность развивались в Республике почти исклю­чительно в мелком и среднем производстве, а также в сфере услуг. Даже согласно данным «Книги фактов ЦРУ» белорусский индекс Джинни «среди самых низких в мире, что свидетель­ствует о наиболее справедливом распределении доходов между гражданами».

Только в последние несколько лет стали поощряться некото­рые иные формы частной инициативы. Так, большинство круп­ных предприятий страны перешло в статус акционерных обществ (АО), но со 100% государственной долей. Да, эти пред­приятия можно продавать, но с согласия государства и при опре­деленных условиях. Возможна продажа белорусских компаний иностранным инвесторам, но экономическим экспертам извест­ны сегодня лишь несколько случаев такой продажи.

В последнее время усилен курс на инновации - надо повы­шать конкурентоспособность производимой в стране продук­ции. Но в белорусской экономике предусматривается и ориента­ция на человеческий капитал, на все виды профессионального и общего образования. Хорошо подготовленные группы белорус­ских специалистов выезжают сегодня в далекие страны Азии и Южной Америки, чтобы помочь там созданию новых, современ­ных предприятий.

Разумеется, все приведенные выше факты и данные известны белорусской оппозиции, но успехи своей страны явно ее не радуют. Один из лидеров оппозиции Александр Лебедько писал в 2005 г. в одной из главных оппозиционных газет Республики: «В чем смысл жизни? В правде, брат! А она такова. За 11 лет своего правления Лукашенко создал систему, которая держится на обмане и страхе. Она неэффективна. Она работает только при погонщике с кнутом. Она не зависит от людей, живущих в регионах. И это белорусский правитель и его сподвижники были вынуждены признать публично»¹. Подобного рода созна­тельную и прямую демагогию бесполезно опровергать.

Александр Лукашенко создал после 1994 г. весьма эффектив­ную систему управления экономикой и ее стимулирования, кото­рую можно назвать «белорусской моделью» и которая работает сегодня гораздо лучше многих других моделей. Беларусь не пола­галась и не полагается на рекомендации МВФ и на одну лишь «невидимую руку рынка». К сожалению, на постсоветском про­странстве все еше бывает нужен и «кнут», иначе наши немалые ресурсы просто разграбят, охотников на этот счет немало.

Характеристику «белорусской экономической модели»

А. Лукашенко давал неоднократно (некоторые из его определе­ний приведены выше). Понятие же «белорусская модель» - более широкое, оно включает государственное устройство, системы образования и здравоохранения, социальную сферу, идеологию государства. Во время беседы с президентом Беларуси я задал вопрос о белорусской модели и об отличии ее от рос­сийской и китайской моделей. Привожу его обстоятельный ответ:

«После распада СССР перед нами стояла очень и очень непростая проблема выбора. Тогда наших соседей просто захлестнула какая-то мания разрушения и всеобщего отрицания. Логика была одна: если советское, то плохое. Никто не задумы­вался о том, что это государство просуществовало более 70 лет, добилось выдающихся успехов в промышленности, сельском хозяйстве, науке, культуре, одержало победу во Второй мировой войне, первым начало освоение космоса. Все забыли, что при Советском Союзе тому, кто трудился, не надо было думать, где достать деньги и чем накормить семью. У людей был достаток, пусть и не такой большой, как многим хотелось, были стабиль­ность, уверенность в завтрашнем дне. И это в одночасье было разрушено. И ради чего? Массовое обнищание народа, ослабле­ние и распад государства, расхищение собственности, разгул криминальных группировок. К сожалению, все это не охладило пыл так называемых реформаторов. Им бы и дальше что-то ломать и перестраивать, не забывая, разумеется, о собственном кармане. Скажите, в какой европейской стране за бесценок каким-то сомнительным личностям и структурам продаются государственные предприятия? Какое государство не озабочено уровнем безработицы? Где полностью отсутствует государствен­ный контроль над ценообразованием? Нам не просто предлага­ли отказаться от достижений социализма, от нас хотели, чтобы мы приняли какую-то дикую модель капитализма, которую уже давно отвергли цивилизованные страны.

Конечно, реформирование было необходимо. Уже сам рас­пад СССР больно ударил по нашей экономике, заставил искать нестандартные пути решения возникших проблем. Выбирая свой путь, мы прежде всего стремились максимально учитывать опыт прошлого, не отказываться от него, а приспособить к нуж­дам и задачам настоящего. Во главу угла должны были быть поставлены интересы простого человека - не группы рвущихся к власти политиканов, не интересы клики олигархов с крими­нальным прошлым, не настойчивые пожелания иностранных советников (как будто им заняться больше нечем) облагодетель­ствовать чужие страны. Нет, задача была сформулирована четко: не надо безоглядно и бездумно ввязываться в какие-то прожек­ты, надо присмотреться к новому, понять, зачем оно тебе нужно и как его можно совместить со старым, сделать шаг вперед, посмотреть на результат и, если он тебя удовлетворил, сделать следующий шаг. Именно таким образом и был выработан наш белорусский путь развития. Если кто-то называет его социализ­мом, то мы не возражаем. Тем более, как Вы правильно замети­ли, есть положительный мировой опыт - Китая, Вьетнама, Венесуэлы. Со всеми этими странами мы поддерживаем самые дружественные отношения, развитие которых носит для нас стратегический характер. Схожи наши позиции и на междуна­родной арене: необходимость построения многополярного, а не однополярного мира, невмешательство во внутренние дела дру­гих государств, многовекторная внешняя политика.

Белорусская модель социально-экономического развития пре­дусматривает сочетание преимуществ современного рыночного хозяйства с обеспечением эффективной социальной защиты граж­дан. Этот подход закреплен в таких важнейших государственных документах, как Программа социально-экономического развития страны и Национальная стратегия устойчивого развития нашего государства.

Каковы характерные особенности нашей модели развития?

Первая из них - сильная и эффективная государственная власть. Только сильная власть позволила вытянуть экономику Беларуси из бездны экономического кризиса и превзойти уро­вень экономического развития республики в советский период.