Александр Македонский. Сын сновидения
Шрифт:
— Я поговорю с моим племянником и сообщу тебе ответ.
— Я подожду твоего возвращения, чтобы тут же отправиться обратно.
— Но разве ты не хочешь умыться и поесть? В этом доме гостей всегда принимают с радушием и честью.
— Не могу. И так уже плохая погода задержала меня в пути, — объяснил македонский посланник.
Царь вышел из зала для приемов и в коридоре столкнулся с племянником.
— Слышал?
Александр кивнул.
— Что думаешь делать?
— Я не паду к ногам отца. Аттал меня публично оскорбил, и царю следовало вмешаться, чтобы защитить мое достоинство. Он же вместо этого бросился на меня с мечом.
— Но твои друзья дорого заплатят за это.
— Знаю, и меня это очень мучает. Но у меня нет выбора.
— Это твой окончательный ответ?
— Да.
Царь обнял его.
— Я на твоем месте сделал бы то же самое. Пойду сообщу посланцу Филиппа о твоем ответе.
— Нет, погоди. Я сделаю это лично.
Укутавшись в плащ, Александр вошел, как был, босой, в зал для приемов. Посланник сначала онемел от удивления, потом почтительно склонил голову:
— Да хранят тебя боги, Александр.
— И тебя тоже, добрый друг. Вот ответ царю, моему отцу. Скажи ему, что Александр не может просить прощения, не получив извинений от Аттала и заверений от царя, что царице Олимпиаде больше не придется испытывать унижений подобного рода и что ее ранг македонской царицы будет должным образом подтвержден.
— Это все?
— Все.
Посланник поклонился и направился к выходу.
— Скажи ему еще… Скажи еще, что…
— Что?
— Что желаю ему доброго здоровья.
— Я передам.
Вскоре послышалось конское ржание и торопливый топот копыт, который быстро затих вдали.
— Даже не поел и не отдохнул, — послышался за спиной Александра голос царя. — Похоже, Филиппу не терпится услышать твой ответ. Идем, я велел подать завтрак.
Они вышли в небольшое помещение в царских палатах, где были накрыты два стола и стояли два кресла. На столах лежали свежий хлеб, нарезанная кусками скумбрия и рыба-меч на вертеле.
— Я поставил тебя в трудное положение, — сказал Александр. — Ведь это мой отец возвел тебя на трон.
— Да, правда. Но за это время я повзрослел: я уже не тот юноша, каким был прежде. Я прикрываю тыл Филиппа в этой области, и уверяю тебя, это не простая задача. Среди самих иллирийцев неспокойно, побережье опустошают пираты, а на суше доносят о движении других племен, которые с севера спускаются к Истру. Твой отец нуждается во мне. Кроме того, я должен охранять достоинство моей сестры Олимпиады.
Александр поел рыбы и отхлебнул легкого пенящегося вина, прибывшего с Ионических островов. Продолжая жевать корку хлеба, он подошел к выходящему на море окну и спросил:
— Где Итака?
Царь указал на юг:
— Остров Одиссея вон там, примерно день пути по морю. А прямо перед нами — Керкира, остров феаков, где герой гостил в царстве Алкиноя.
— Ее не видно?
— Итаку? Нет. Да там и смотреть нечего. Одни козы да свиньи.
— Возможно, но все равно я бы хотел туда съездить. Хорошо бы прибыть туда вечером, когда море меняет цвет, когда вода и берег темнеют, и испытать то же, что чувствовал Одиссей, вернувшись туда через много лет. Я бы мог… Я уверен, что смог бы пережить те же чувства.
— Если хочешь, я отвезу тебя. Как я уже сказал, это недалеко.
Александр как будто пропустил предложение мимо ушей и перевел взгляд на запад, где из-за гор поднималось солнце, начиная окрашивать розовым края керкирских вершин.
— Там, за горами, и еще дальше за морем — Италия, верно?
Царь словно мгновенно просветлел лицом:
— Да, Александр, там Италия и Великая Эллада. Города, основанные греками, невероятно богаты и могущественны: Тарент, Локры, Кротон, Фурии, Регий и многие, многие другие. Там простираются безграничные леса и бродят огромные стада зверей. Пшеничные поля, которые не охватить взглядом. Горы, чьи вершины покрыты снегом круглый год и которые вдруг извергают огонь и заставляют трястись землю. А еще дальше, за Италией, лежит Сицилия, самая цветущая и прекрасная земля из всех известных. Там стоят могучие Сиракузы и Агригент, Гела и Селинунт. А еще дальше лежит Сардиния, а еще дальше — Испания, богатейшая страна мира, где неистощимые серебряные рудники, и железные, и оловянные.
— Сегодня ночью мне приснился сон, — сказал Александр.
— Какой сон?
— Мы были вместе, я и ты, верхом, на вершине горы Имар, самой высокой в твоем царстве. Я сидел на Букефале, а ты на Керавне, своем боевом скакуне, и на нас обоих лился свет, потому что одно солнце заходило в море на западе, а другое в то же время восходило на востоке. Два солнца, понимаешь? Волнующее зрелище. А потом мы распрощались, потому что ты хотел попасть туда, где солнце заходило, а я — где восходило. Разве не чудесно? Александр — к восходящему солнцу и Александр — к заходящему! И прежде чем попрощаться, прежде чем погнать своих коней к огненным шарам, мы дали друг другу торжественный обет: что никогда не встретимся, не завершив нашего похода, и местом нашей встречи будет…
— Какое? — спросил царь, не сводя с него глаз. Александр не ответил, но его взгляд заволокла неспокойная мимолетная тень.
— Какое место? — настаивал царь. — В каком месте мы должны были встретиться?
— Этого я не запомнил.
ГЛАВА 31
Александр отдавал себе отчет, что скоро его присутствие в Бутроте станет невыносимым, как для него самого, так и для Александра Эпирского, который продолжал получать настойчивые требования Филиппа выслать его сына в Пеллу, чтобы тот искупил вину, перед всем двором попросив у него прощения.
Молодой царевич уже принял решение уехать.
— Но куда? — спросил его царь.
— На север, где он не найдет меня.
— Ты не сможешь там жить. В тех землях господствуют дикие полукочевые племена, постоянно воюющие между собой. К тому же начинается зима. Там заснеженные горы — ты никогда не попадал в снега? Это самый страшный враг.
— Я не боюсь.
— Это я знаю.
— И потому уйду. Не тревожься за меня.
— Я не отпущу тебя, если ты не скажешь мне свой маршрут. Если ты мне понадобишься, я должен знать, где искать тебя.