Александра
Шрифт:
— Говорите уж, батюшка. Мы дочки взрослые, скоро вас внуками одарим. Чего уж тут?! — Сказала я на печальный и в тоже время тревожный взгляд Вяземского-старшего.
— Шуйский заговорил.
— Я не сомневалась, что язык каты развяжут. — Кивнула я боярину.
— Вести не очень хорошие. Султан османский награду за вас объявил. Большую. 100000 султани золотом.
— То, что османы за нами охотятся большой новостью для меня не является. Но что-то мало султан готов заплатить! — Скривилась я. У Фёдора Мстиславовича глаза расширились.
— Ты что такое говоришь? Это огромные
— Шуйские соблазнились ради денег? Готовы были подставить весь свой клан? Что-то слабо верится, батюшка.
— Я вот тоже сомневаюсь. Но большего он не говорит.
— Кто ещё замешан в заговоре?
— Сказал, что больше из семьи никто. Холопа использовал.
— Ну вот, Фёдор Мстиславович. Каты плохо поработали.
— Почему ты так думаешь, Саша?
— Батюшка, но ты же сам сказал, что не очень веришь, что из-за денег он пошёл на это.
— Может бежать к османам хотел? Веру сменить. Пашой бы там стать мог.
— Скажи, Фёдор Мстиславович, Шуйские дружные? Сплочённая семья?
— Конечно. А как без этого?
— А вот теперь подумай, что будет, если Иван сбежит к османам, сдав нас с сестрой или хотя бы кого-то из нас? А сбежав ему придётся стать ренегатом, то есть предателем веры предков своих. Что будет с его родичами? Как ты думаешь, батюшка? Что сделает Василий Иванович, Государь наш с остальными Шуйскими?
— Ну мало ли, в семье не без урода. Не всю же семью из-за этого казнить?
— Ошибаешься, всю. Где ещё Шуйские служат?
— Много где, дочка. Род то большой. Вот например Василий Васильевич Шуйский, по прозвищу Немой.
— Почему немой?
— Немногословен он. Молчит больше, чем говорит. Воеводой сейчас службу Государю несет в Вязьме.
— Значит под его командованием войска?
— Конечно. Раз он воевода.
— Замечательно, просто превосходно. Слов нет. Кто ещё?
— Иван Васильевич Шуйский…
— Который в каземате?
— Нет. Это другой Шуйский. Он был воеводой полка правой руки, а сейчас наместник рязанский.
— Тоже не плохо. Я в восторге! Кто ещё?
— Василий Васильевич, по прозвищу Бледный. Но он, Сашенька, старик уже совсем. От дел отошёл. Слышал я, подстриг принять хочет и уйти от мира.
— Бог с ним, пусть идёт в монахи. Кто ещё?
— Ивана Скопу, его ещё зовут Большой ты знаешь. В каземате сидит. Есть его брат, тоже Иван, зовут Меньшой по прозвищу Хрен.
— Как? Хрен? Почему? — Я удивлённо смотрела на свёкра. Елена засмеялась.
— Наверное у него хрен так хрен. — Вставила она свои пять копеек. Папан посмотрел на Елену непонимающе.
— Да не знаю я его, почему так зовут. Воевода он сейчас в землях, что у Ливонского Ордена отобраны были.
— Тоже воевода? — Свёкр кивнул. — То есть, под его началом тоже войска стоят?
— Да. И не мало.
— Какой кошмар. — Я нервно засмеялась. — А ещё? Я батюшка даже боюсь спрашивать дальше.
— Михаил Васильевич Шуйский. Наместник сейчас Переяславский. Сын его, Андрей Шуйский по прозвищу Частокол. Молод, немного постарше моего Ивана, мужа твоего, Саша, да только гонору много. Тысячник он.
— То есть, под его началом тысяча сабель?
— Всё так, дочка.
— Бл…ь, как весело то! — Я не смогла сдержаться. Свёкр осуждающе покачал головой.
— Ещё Иван Михайлович по прозвищу Плетень. Они с Частоколом братья.
— Частокол, Плетень… А что их так прозвали?
— Было за что. Под его началом пять сотен конных ходит. — Я выдохнула. Фёдор Мстиславович печально кивнул мне. — Да, Саша. Шуйские многочисленны. Скопу они могут осудить. Но… Ты била их родича железным прутом. Лицо изуродовала. Этого они не простят. Понимаешь? И нас, Вяземских не простят.
Я посмотрела на свёкра. Не знаю, что было на моём лице, но боярин, как в своё время и Елена, чуть отодвинулся от меня.
— Дочка, Саша, ты чего?
— А это папенька, мы ещё посмотрим, кто и кого прощать будет, а кто нет?! Поэтому, Фёдор Мстиславович, копать нужно глубже. Здесь заговор. Я знаю это. Но как доказать? Это ты, батюшка, должен сделать. Скажи, раз они считают себя Рюриковичами, значит формально имеют право на Московский престол?
— Шуйские вторые по очереди на Великий Престол, после Московской династии Даниила.
— Не поняла?
Свёкр тяжко вздохнул, потом продолжил:
— Шуйские ведут свой род от суздальско-нижегородских князей. То есть, свой род ведут от младшего брата Александра Ярославовича, прозванного Невским, Андрея Ярославовича. Московская династия, к которой принадлежит наш Государь, ведут свой род от младшего сына Александра Ярославовича Невского, от Даниила Московского, которому и была отдана в удел Москва. При Данииле Москва стала столицей удельного княжества. До этого, она была малым городишком, которым управляли княжеские тиуны. Но хоть Даниил и был младшим сыном Александра Ярославовича, то Шуйские вели свой род от младшего брата его отца. И по лествичному праву, имели право на Великий Владимирский стол, тогда, только после московской династии. Но, сто лет назад, предки Шуйских, а именно Василий Кирдяпа, чтобы ещё больше возвысится объявил, что он род свой ведёт не от Андрея Ярославовича, а от второго сына Александра Невского, князя Городецкого Андрея Александровича. То есть, ставя себя выше потомков Даниила младшего сына Невского. Понимаешь?
— То есть, они как бы имеют больше прав на шапку Мономаха, чем нынешний Государь Василий Иванович?
— Именно. Но в последствии Шуйские примирились с тем, что Московская линия правители.
— А примирились ли? Батюшка?
— То мы не знаем.
— А надо узнать. Я сказала Государю, что слишком много Рюриковичей развелось, может проредить их ряды.
— Ты что такое говоришь, Сашенька?
— Нечего такого. Лучше уничтожить десять или сотню, зато сохранить тысячи и сотни тысяч жизней, которые могут сгинуть в междоусобице, батюшка. Хватит. И так Русь страдала от целой кучи этих Рюриковичей, которые каждый тащил одеяло на себя. В задницу лествичное право. Я уже говорила это Великому Князю. А кто не согласен, тех под топор ката. Легче дышать станет, если меньше уродов, желающих власти станет. Ты посмотри как Шуйские всё обложили.