Александра
Шрифт:
— И кто распорядился его туда отправить?
— Я, Государь.
— Не много ли ты на себя взяла, Саша?
— Если ты считаешь, что я не имела на это права и переоценила себя, тогда повели выпустить Шуйского, а меня накажи.
— Накажи. Надо бы наказать. По заду отстегать розгами. Да беременная ты. — Он обошёл меня. Я стояла, не поворачиваясь вслед за ним. Смотрела в стену перед собой. — Шуйские очень влиятельный род. Рюриковичи они.
— Ты меня извини, Государь, но не слишком ли много Рюриковичей развелось?
— Не понял? Поясни, Саша?
— Я считаю, что есть только одни Рюриковичи. Это правящая
— Но ты тоже Рюриковна.
— В каком-то надцатом поколении? — Я усмехнулась, поворачиваясь к нему. — Нет, Василий. Да, когда-то по материнской линии и были у меня предки из Рюриковичей, да только времени много прошло. Уж лучше я буду Комниной. А вот все эти так называемые Рюриковичи, у них в головах опасные соблазны рождаются. С вожделением смотрят на шапку Мономаха. Понимаешь, о чём я? Вот и Шуйские. Тоже Рюриковичи. Почему связались с врагами твоими? Как давно они передают им то, что подслушали у тебя? Что обещали им османы? Может шапку Мономаха? А они за это им Русь на блюдечке с синей каёмочкой? Сколько ещё людей замешано в этом? Так что уж лучше пусть Рюриковичами будет только одна семья, это твоя. Остальные кто угодно, Воротынские, Шуйские, Долгоруковы, Комнины и так далее, но не Рюриковичи.
Великий Князь усмехнулся, глядя на меня.
— Есть мои братья ещё. Племянники. Как с ними быть?
— Нужен закон о престолонаследии. Старое лествичное право, которое всё ещё по недоразумению продолжает действовать, отменить. Именно из-за него идёт замятня на Руси и династические войны. В Европе уже давно отказались от древнего лествичного права, когда верховная власть переходила не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему. Прими этот закон, который положит раз и навсегда конец междоусобицам. А заодно ликвидируй удельщину и местничество.
— Приму. Только вот нужен тот, кто примет из моих рук шапку Мономаха. А его нет, Саша.
— Будет.
— Уверена?
— Уверена.
— Фёдор! — Позвал Государь своего боярина. Тот заглянул. — Вяземского позови.
Зашел Фёдор Мстиславович. Василий начал задавать ему вопросы по поводу Шуйского. Точно ли именно он подслушивал? Уверен ли в этом глава разбойного приказа? На горячем ли пойман Шуйский? Слава богу свёкр был не дурак и озаботился свидетелями, или как на Руси говорили — видоками. Выслушав моего свёкра, Василий некоторое время о чём-то думал. Мы с Фёдором Мстиславовичем молчали.
— Хорошо. Пойдёмте, посмотрю я на Ваньку Шуйского. — Сказал Великий Князь.
Вновь проделала путь из Грановитой палаты в застенки средневекового НКВД. Когда зашли в пыточную в нос ударил смрад палёных волос и мяса, мочи и крови. Я достала платок и приложила к носу. Почувствовала тошноту. Шуйский болтался на дыбе. Хотя суставы ему ещё не вывернули до конца. Увидев Государя, Скопа запричитал:
— Великий Государь, беззаконие творится. За что муку терплю от Вяземского и его… — Увидев меня князь замолчал. Василий сел на лавку. В пыточной кроме палачей и Шуйского так же находился дьяк разбойного приказа, который вёл протокол допроса или как тут называли такой документ — опросные листы. Всё по взрослому.
— Скажи Иван, — Великий Князь смотрел на Шуйского, — ты зачем подслушивал речи, кои ведутся у меня в палате?
— Лжа это, Государь!
— Не лжа, Ваня. Не лжа. Место то известно мне было. Людишки там сидели из разбойного приказа, ждали подслуха. И дождались. Тебя, Ваня, дождались!.. Молчишь? Ничего, заговоришь.
Василий встал, посмотрел на моего свёкра.
— Боярин, я должен знать всё. Ты меня понял?
— Понял, Государь. Всё сделаю.
Василий ещё раз посмотрел на Шуйского.
— Кто ему так лицо распластал? Каты?
— Нет, Великий Государь. — Старший из палачей боязливо посмотрел на меня. — То госпожа сделала.
Василий удивлённо перевёл на меня взгляд.
— Ты что, Александра, сама допрос чинила? А ты жестокая.
— Иногда приходиться быть жестокой, чтобы оставаться доброй, Государь. Я задала ему два вопроса, кто ещё замешан в умысле на Государя и что ему пообещали османы? А ударила за другое. Он меня девкой назвал.
Василий ухмыльнувшись, кивнул. Опять взглянул на Шуйского.
— Зря Ванька, ты Александру обидел. Какая же она девка? Девки каменные крепости не берут на меч. Вот ты брал такие твердыни? Нет. — Теперь опять смотрел на Фёдора Мстиславовича. — Хорошая у тебя невестка, боярин. Береги её. Не сбережёте, сами под топор ляжете.
Сказав, он кивнул мне на выход. Оказавшись на улице, глубоко вдохнула свежий воздух. Всё же такие заведения, как пыточные не для меня. Да ещё в моём положении.
— Пушки видела свои? — Спросил Василий.
— Что, уже сделали?
— Готовы. Сейчас их на лафеты ладят, кои по твоим рисункам сделаны.
— Мне бы взглянуть? — Спросила я с мольбой в глазах. Василий опять усмехнулся, покачал головой.
— Что ты за ба… За женщина, Александра? Нет, чтобы как все, в светёлке сидеть, мужа ждать. А ты аж на месте подпрыгиваешь, пушки ей подавай!
— Прости, Государь, такая уродилась. Ну так как насчёт пушек?
— Тебе что в лоб, что по лбу. Ладно, пошли.
Пришли на пушкарские избы. Зашли в одну из больших изб. Там пахло стружкой, деревом, клеем и железом. Увидела один единорог уже готовый, на том лафете, каком я хотела видеть. Ещё два «единорога» мастера крепили на готовые лафеты. Когда мы зашли народ бухнулся на колени, кроме пары человек. Один был Пётр Фрязин Пушкарский, второй был Васюк. Оба поклонились Великому Князю в пояс.
— Смотри. — Сказал мне Василий. Я поздоровалась с мастерами. Подошла к уже готовой пушке. Осмотрела её. Погладила по стволу.
— Всё сделано, как я сказала? Именно та камора зарядная, как у меня нарисована была?
— Всё как ты сказала и как нарисовала, царевна. — Ответил Пётр Фрязин. — Вот только я не пойму, зачем такое? Почему не так, как раньше делали и делаем?
— Для более быстрой перезарядки. Этот «единорог» имеет картузное заряжание. К тому же… — Я не договорила, глядя на пушку. Боже, как же я забыла, клуша! Картечь конечно хорошо, но шрапнельный снаряд гораздо лучше. Поглаживала ствол орудия и думала. Первый шрапнельный снаряд был изобретён на рубеже 18 и 19 веков. Всё верно. И применялся в гладкоствольных, дульнозарядных орудиях, такие как сейчас. Например, мои «единороги». Представляли собой снаряд сферической формы, начинённый пулями и небольшим зарядом пороха, способным разрушить только стенки самого снаряда. Снаряжённый запальной трубкой.