Александровскiе кадеты
Шрифт:
Илья Андреевич говорил с напором, уверенно, сильно.
— Впрочем, господа кадеты, мы с вами очень многое проделаем сами. Будем строить динамомашины и полиспасты. Простые, но надёжные барометры. Проверим, так ли смертоносны были римские катапульты и действительно ли средневековый арбалет мог пробить рыцарские доспехи. Разберемся с громом и молнией, узнаем, что такое молекулы и атомы… Скучно не будет, обещаю.
Кадеты слушали наставника, разинув рты.
— Но всякий дом начинается с фундамента, а физика начинается с классической механики, да-да, той самой, посредством которой великий Архимед не раз обращал в бегство римские легионы, осаждавшие его родные Сиракузы. Поэтому заглянем немного вперёд. Кто из вас, господа кадеты, может мне сказать, что за такие «три закона» придумал некий англичанин по имени Исаак Ньютон? Нет-нет, вас, господин Ниткин, я не спрашиваю. Вы это и так знаете.
Петя разочарованно опустил руку.
Как ни странно, её тотчас же поднял Бобровский.
— Вы, господин кадет? — просиял Илья Андреевич. — Замечательно, прелестно! Ваше имя?..
— Кадет Бобровский!
— Отлично, превосходно, здорово! Так что ж за «три закона» измыслил господин Ньютон?
Ишь ты, неприязненно подумал Фёдор. А Леэв-то наш, видать, не дурак, отнюдь…
— Всякое тело удерживается в покое, или движется прямо, пока нет сил, которые это изменят, — бодро доложил Бобровский. — Это первый закон. Второй — если к телу приложить силу, оно, тело то есть, будет двигаться пропорционально оной силе и туда, куда сила направлена. И третий — действие равно противодействию!
— Очень хорошо, — одобрил Положинцев. — Формулировки мы потом уточним, но суть схвачена верно. Так вот, друзья, законы Ньютона — они не только о физике. Все мы, каждый из нас, «удерживаемся в покое», пока нет изменяющих это сил. Сил не физических, но нравственных. Именно они заставляют нас меняться, становиться лучше. И только мы сами — и вы сами — можете эти силы к себе приложить. Приложите — и, словно тело из закона сэра Исаака Ньютона, станете двигаться всё быстрее и быстрее. Действие окажется равно противодействию — наши недостатки, леность, вялость, душевная скупость станут тормозить движение, но внутренний закон, честь, верность, отвага, жажда нового — заставят вас двигаться всё дальше и дальше, к неизведанным горизонтам!..
…И физика получилась очень интересной. Илья Ильич говорил о том, что всё на свете состоит из атомов, незримых крупиц сущего. О том, как гениальный греческий мыслитель Демокрит пришёл к выводу, что материя состоит из мельчайших неделимых частиц. Учитель не бубнил, не гундосил равнодушно, как привычные Федору преподаватели его былых гимназий; нет, он рассказывал со страстью и даже в лицах, описывая, в частности, как жители города Абдеры, откуда был родом учёный, сочли его умалишённым и аж пригласили великого врача Гиппократа для освидетельствования.
— Знаменитый доктор, однако, заявил, что Демокрит — один из умнейших людей, ему встречавшихся. Видите, господа кадеты — над учёным смеялись, его подвергли даже суду за растрату наследства, что в Абдерах преследовалось по закону; однако он всё равно не сдавался и продолжал настаивать на своём. Вот и вас в этом корпусе мы тоже учим не сдаваться и стоять на своём. В мире тревожно, только-только закончилась одна война, а уже грозит начаться следующая, на Балканах; и кто знает, к чему она приведёт? Страшные испытания ожидают нашу Родину, великую Россию; от вас, от вашей твёрдости зависеть будет, выдержит она их, промчится на всех парусах мимо подводных камней и рифов — или же на всём ходу налетит на них, пробив борта и днище…
Он утёр пот элегантным носовым платком.
— От вашей твёрдости и умения идти до конца, как шёл великий Демокрит, как шло множество других героев — от античности до наших дней. Но это, друзья мои, тема уже для совсем иных занятий…
После русской словесности и естествознания настал черёд священной истории, и тут Федю Солонова вновь ждал сюрприз. Закон Божий он не любил. Что у него в 3-ей Елисаветинской военной, что у сестёр в их 1-ой градской гимназиях учили его плохо, священники отбывали номер, заставляли много зубрить, да ещё и безо всякого толку.
Глава 3.4
Здесь же, однако, наставник отец Корнилий был дороден и бородат, как и положено, однако умные глаза его весело сверкали и с кадетами он был добр. Ветхозаветные предания он умел рассказывать легко и даже с шутками, тут же толкуя притчи на новый лад. А с середины урока вообще перешёл к воспоминаниям о том, как, будучи полковым священником, воевал в Маньчжурии, как наступали наши цепи под градом японской шрапнели, как приходилось соборовать раненых прямо на краю свежевыкопанной могилы, ибо доктора только качали головой — не жилец, мол, и несчастного вытаскивали к скорбному рву, потому что место в госпитале требовалось тем, кого можно было вылечить.
Затем настало время большой перемены и раннего обеда.
— Эй, Нитка! — вновь подступил к их столу Воротников. — Продул драку твой дружок, так что булку с маком ты того, сюда гони.
Петя покраснел и сделал попытку спрятаться под стол.
— Гони, гони, кому говорю, — наступал Севка.
Фёдор угрюмо уставился в белоснежную скатерть. Ну да, продул. Пустил ему Воротников кровь первым, зараза такая.
Петя беспомощно покосился на мрачного друга и дрожащими пальцами протянул Севке сладкую маковую булочку.
— Вот и молодец, и впредь так делай, — снисходительно бросил Воротников, отправляясь восвояси.
Борька Шпора, подбадривавший Федю во время их драки, разочарованно вздохнул — верно, ожидал продолжения вот прямо сейчас.
Но на сей раз вблизи были и дежурные кадеты старших возрастов, и офицеры-воспитатели, правда, из других рот. Драка никак «не вытанцовывалась», как говаривал папа.
Но что-то делать надо было. Другие кадеты уже поглядывали на них с Петей этак, нехорошо, с дурными ухмылками. Нифонтов, проходя мимо, исподтишка, но умело ткнул Ниткина кулаком под ложечку, так что бедный Петя согнулся вдвое.
— Ах, ты, шкет вшивый! — не выдержал Фёдор, бросаясь следом.
Бросился — и налетел прямо на Воротникова.
— Ты чё эта разбегался тут? Не видишь, я здесь стою?
На самом деле Севка не стоял, а шёл вместе со всеми к выходу из столовой, для послеобеденных уроков, и на пути Солонова оказался, конечно же, не случайно.
Кадеты мигом расступились, вокруг Федора и Севки тотчас возникла пустота.
— Отвали, Воротников, — Федя сжал кулаки. Будь, что будет, он не поддастся!..