Александровский cад
Шрифт:
– Предъявите, пожалуйста, вашу сумочку.
В глазах Шумаковой вспыхнул недобрый огонек.
– Что вы себе позволяете?! Я должна позвонить мужу!
При этих словах из соседней комнаты вышел еще один человек – видимо, старший по званию.
– Лидия Васильевна, с вашим мужем мы поговорим сами. Дайте сумочку.
Шумакова поняла, что сопротивляться бессмысленно.
Старший опергруппы взял сумочку и вывалил ее содержимое на стол: помаду, пудреницу, заколки, ключи, папиросы, спички, знакомый флакончик из аптеки и… маленький холщовый мешочек. Он вытряхнул содержимое мешочка себе на ладонь: два крупных алмаза заиграли всеми цветами радуги.
– Чьи это камни?
Шумакова отвернулась, давая понять, что говорить не будет.
– Ищенко, может быть, вы расскажете, кому принадлежат эти камни?
Ищенко вздохнул:
– Скажу… Ей принадлежат.
Старший повернулся к Шумаковой:
– Вы это подтверждаете?
Но та демонстративно закурила и выпустила дым.
– Скажите, Ищенко, задержанная Шумакова говорила вам, как попали эти камни к ней?
– Конечно, говорила. Через мужа енного.
Лидия Васильевна старалась ничем не выдавать свое волнение, лишь лицо становилось все бледнее и бледнее.
– Шумакова, вы это подтверждаете?
– Я должна позвонить мужу. – Она потянулась к стоящему на столе телефону.
Но чекист грубо оттолкнул ее руку:
– Не сметь! Ты свое отзвонила.
Шумакова отдернула руку и долгим внимательным взглядом посмотрела на оперативника.
– Мужа не трогайте, он здесь ни при чем. Почти… – Она провела ладонью по лбу и потерла виски. – Принесите, пожалуйста, воды.
Старший сделал знак одному из помощников. Тот молниеносно налил стакан. Шумакова спокойно открыла флакончик, накапала лекарство в стакан с водой и, тяжело вздохнув, сделала глоток. Чекист взял флакон с лекарством, на котором было написано «Капли Зеленина», и отставил в сторонку.
– Какие мы, оказывается, впечатлительные, – хмыкнул оперативник.
– Что вы хотели узнать? – положив ногу на ногу и откинувшись на стуле, спросила Шумакова.
– Подтверждаете ли вы слова Ищенко?
Шумакова собралась что-то ответить, но спазм в горле помешал ей это сделать. Пена выступила на уголках ее рта, и она молча повалилась на ковер. Чекисты, толкая друг друга, бросились к ней, но было поздно.
– Отравилась…
– Вот сука!
Ищенко, не веря своим глазам, бормотал:
– А я ведь думал, она шутит, говоря, что отравится, если я проболтаюсь… Как же она свою нынешнюю жизнь презирала…
Заседание в Кремле подходило к концу. Докладывал Шумаков:
– Так что запомните, товарищи, это должна быть лучшая демонстрация за все годы Советской власти. Лучшая! Все свободны.
Народ поднялся и начал расходиться.
Когда людской поток схлынул, в приемную Шумакова вошли Шапилин и три человека в штатском.
– У себя? – холодно спросил Петр Саввич у секретаря.
– У себя, – удивленно ответил секретарь и приподнялся из-за своего стола.
Шапилин и сопровождающие, не обращая на него внимания, направились в кабинет.
– Товарищ Шумаков в комнате отдыха, разрешите, я предупрежу… – засуетился секретарь.
Шапилин отстранил его решительным жестом и с сарказмом сказал:
– С сегодняшнего дня у товарища Шумакова будет много возможностей отдохнуть.
Заведующий особым сектором ЦК вошел в кабинет Шумакова, а трое в штатском без всяких объяснений принялись открывать шкафы и ящики стола. Шумаков, ошеломленный бесцеремонностью вошедших, стоял как вкопанный. Шапилин подошел к нему вплотную и, проигнорировав протянутую руку, со скрытой угрозой произнес:
– Дурную весть я тебе, Павел Петрович, принес…
Утром Шапилин докладывал Власику и Поскребышеву о первых результатах расследования.
– Факты позволяют утверждать следующее: Шумаков признался, что бриллианты, которые пыталась реализовать его жена, – из личного сейфа Якова Михайловича Свердлова, который был вскрыт только в одна тысяча девятьсот тридцать пятом году. До этого времени шестнадцать лет сейф находился на складе, о нем просто забыли. Однако во время инвентаризации складских помещений в тридцать пятом году сейф был найден и вскрыт. Операцией руководил лично Шумаков, о чем есть соответствующий документ и опись найденного…
Поскребышев с неприязнью взял листок из личного дела Шумакова.
– Помню, помню… Нам тогда докладывали и про деньги, и про золото, и про паспорта заграничные…
Шапилин протянул еще одну бумагу:
– Так точно. При вскрытии сейфа было обнаружено сто восемь тысяч золотых рублей, семьсот с лишним золотых изделий, царские кредитные билеты и заграничные паспорта на всю семью Свердлова.
Поскребышев с брезгливостью отшвырнул протянутый лист.
– Хватит! Что было, то было. Ты по делу валяй.
Шапилин кашлянул:
– Шумакова установила связь со своим бывшим любовником, неким Ищенко. Ищенко – работник Торгсина, постоянно выезжал за границу и мог реализовывать бриллианты без всякой опаски быть пойманным за руку. Но по признанию того же Ищенко, он обманул Шумакову и ничего никуда вывозить не стал, решив придержать камни у себя. Оценив бриллианты, Ищенко понял их истинную ценность и возможность получить максимальную прибыль.
Власик стукнул кулаком по столу:
– Вот же сволочи!
Глава 16
На следующий день Лешка оказался в магазине Когана с очередным поручением от Варфоломеева. Идти к ювелиру он не хотел. Казарину было стыдно за свои подозрения: Барон оказался вовсе не Бароном, а обычным жуликом. Но хотя справедливость и была восстановлена, Лешку не покидало какое-то неприятное чувство. Что-то подобное, наверное, испытал Колумб, плывший в Индию, а открывший в результате Америку. Лешка еще не знал, что рано расстраиваться: встреча с настоящим Бароном ждала его, можно сказать, за углом.