Александровский cад
Шрифт:
Красноармеец поднимался все выше и выше по лестнице, на ходу тыча пальцем в звонки квартир. Но ни одна дверь не открылась. Добежав до последнего этажа, он спрятался в нише стены, сжимая в руке пистолет. В подъезде было темно и тихо. Доносились лишь завывания ветра на крыше и стук капель воды в водостоке. Охранник выждал минуту и осторожно выглянул из-за угла. Никого не было. Неожиданно заработал и медленно пополз вверх лифт. Красноармеец занял позицию поудобней, приготовившись стрелять. И когда лифт замер прямо напротив, он, ни минуты не мешкая, разрядил всю обойму. Пули разбили стекла и разнесли в щепки верхнюю часть внутренних деревянных дверей. Наступила мертвая тишина, лишь где-то продолжала капать вода. Из лифта не доносилось никаких признаков жизни. Охранник медленно подошел к кабине и осторожно распахнул тяжелую чугунную дверь. Когда она полностью открылась, раздался выстрел, отбросивший его к стене. В углу кабины, на полу, широко расставив ноги, полулежал человек, держащий в руках дымящийся наган…
Глава 19
Над Москвой светало. В переулке, где несколько часов назад произошло ограбление, шла оживленная работа. Милиция перегородила все въезды и выезды, а у каждого подъезда стояли постовые, не позволявшие выходить на улицу жильцам. Кто-то пытался прорваться, но то тут, то там слышались грозные окрики:
– Назад! Куда прешь? Назад!
Трупы водителя Лебедева и одного из охранников были сфотографированы и погружены на носилки. По переулку метались люди в штатском, мешая работать сотрудникам МУРа. Один из них тряс капитана милиции, схватив того двумя руками за грудки:
– Родной, я тебя прошу… как брата прошу! Умоляю! Делай же что-нибудь!
Капитан тяжело вздохнул и поправил съехавшую набекрень фуражку.
– Погодите, вот соберем все улики, опросим жильцов. Вот тогда…
– Да ты что, бл…? Да ты знаешь, что в этой фуре было?
– Догадываюсь, – пробурчал себе под нос капитан. – Не волнуйтесь, товарищ Васильков, отыщем. – Затем капитан хитро улыбнулся и добавил: – Ценности – они как дерьмо – рано или поздно всплывают. Это уж вы мне поверьте!
Васильков махнул в отчаянии рукой и отошел в сторону.
Лешка Казарин еще спал, когда чья-то рука тряхнула его за плечо.
– Вставай, – раздался грубый голос над самым ухом.
Лешка нехотя открыл глаза.
– Вставай!
Только теперь он увидел, что в комнате находятся чужие люди в синей форме.
– Что случилось? – недоуменно спросил Лешка.
Человек, который его разбудил, бросил Казарину брюки и тихо приказал:
– Одевайся!
Незнакомец по-хозяйски уселся на стул и, дождавшись, когда Алексей оденется, указал на табурет:
– Садись!
Продолжая застегивать пуговицы, Лешка сел туда, куда велели.
– Где отец? – спросил человек.
Лешка растерянно огляделся по сторонам.
– Не знаю.
– А когда ты его последний раз видел? – Человек поближе придвинул свой стул и впился взглядом в Лешкино лицо.
– Вчера… – Казарин никак не мог взять в толк, что от него хотят все эти люди. – А что случилось?
Майор Васильков, а это был он, несколько секунд изучал Лешкины глаза, пытаясь для себя понять: врет Казарин или нет. Сообразив, что парень ничего не скрывает, майор достал папиросы и закурил.
– Вот и я бы хотел знать, что случилось!
Глава 20
Владимир Казарин лежал на земле. Где-то негромко играла музыка. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого дневного света, потом попытался поднять голову, но жуткая боль пронзила затылок. Запекшаяся кровь на лице стягивала кожу…
– Дяденька, ты что, с крыши упал? – раздался над ним детский голос.
Рядом с Казариным стояли два мальчика лет десяти и с любопытством смотрели на него сверху вниз.
Владимир Константинович с трудом поднялся. В углу двора за веревками с бельем он увидел бочку, наполненную до краев дождевой водой. Шатаясь, Казарин подошел к ней и опустил голову в воду. Смыв кровь с лица, он попытался вспомнить все, что произошло с ним накануне. Как короткие вспышки сознания перед Владимиром Казариным пролетели портрет Сталина… стрельба… и мальчишка, крутящий сальто на ночной улице.
Глава 21
Наступил вечер. Лешка сидел в опустевшей комнате. Со стены на него смотрела фотография отца. Первый раз в жизни Казарин ощутил, что такое одиночество. Оно выползало из всех щелей комнаты, заползало внутрь и кололо в сердце тупой иглой. А когда стало совсем невмоготу, в дверь постучали. Лешка опрометью бросился открывать. На пороге стояла запыхавшаяся Таня.
– А, это ты… – разочарованно сказал Алексей и хотел было вернуться в комнату, но Танька не дала ему это сделать. Она схватила Казарина за руку и зашептала:
– Он нашелся!
– Где?! – Лешка затряс Таньку за плечи: – Где он?!
Танька не знала, как сказать правду.
– В больнице.
Лешка замер.
– Не волнуйся – он жив.
– Откуда ты все это знаешь?
Танька прислушалась к тишине за дверью:
– Отцу позвонили с работы…
Лешка заметался по комнате, схватил со стула пиджак.
– А где? В какой больнице?
Танька пожала плечами и тихо ответила:
– Не знаю. Скорее всего – в нашей, в Центральной…
В больничной палате кроме Владимира Казарина находились майор Васильков и еще два человека в форме НКВД. Они вели допрос, и состояние больного их нисколько не волновало.
– Значит, вы утверждаете, что нападавших не видели? – задал очередной вопрос Васильков.
– Утверждаю, – запекшими губами произнес Казарин.
– И в вас они не стреляли? – не унимался майор.
– Как видите.
– Но почему? Зачем им оставлять свидетеля?
Казарин попытался приподняться на локтях.
– Да они не хотели оставлять. Так, видимо, получилось.
Один из следователей ехидно заметил:
– Непонятно.
Казарин зло посмотрел в его сторону.
– Что вам непонятно?
– Все непонятно, – вмешался Васильков. – Вы говорите, что ничего не помните, а сами ушли с места происшествия.
– Я не уходил.
– А как объяснить тот факт, что вы оказались за несколько километров от места, где произошло ограбление?
Казарин обессилено упал на подушку и отвернулся к стене. Ему было ясно, что следователи не верят ни единому его слову.