Александровский cад
Шрифт:
Был вечерний час, и поэтому посетителей в ювелирном магазине почти не наблюдалось. Коган вел оживленную беседу с пожилым гражданином в роговых очках. Когда за Казариным звякнул колокольчик, ювелир поднял голову. Увидев Алексея, Зиновий Ефимович небрежно махнул рукой, давая тем самым понять, чтобы тот обождал, пока он освободится. Лешка, как обычно, встал в сторонке и от нечего делать начал добавлять крохотные гирьки к гирькам на ювелирных весах, стоявших на прилавке.
Ювелир не первый раз рассказывал очередному посетителю «героическую» историю, как он, Коган, помог обезвредить опасную банду расхитителей государственной собственности:
– Вы даже представить себе не можете, что это были за камни. Закачаешься! Вот такие… – Коган показал величину камня. – Что твой грецкий орех! Но я сразу понял: это, понимаете ли вы меня, те еще камушки. Я ведь тут стою без малого двадцать лет и кое-что в этом понимаю…
В это время Лешка случайно уронил одну гирьку, и та, упав, громко звякнула о стеклянную поверхность прилавка. Ювелир недовольно покосился в сторону Казарина.
– Да-с, дорогой товарищ, двадцать лет. Но такого мои глаза еще не видели… – Зиновий Ефимович расправил галстук на груди и выждал театральную паузу. – Я сразу все понял: дело нечисто. Сразу!
– Что вы говорите! – восхищенно откликнулся собеседник.
– Но не это главное, – продолжал Коган. – Главное, что я его раскусил.
– Кого?
– Да его же – врага! Это, понимаете ли вы меня, не каждый на моем месте смог бы. А я смог! Вот представьте: он входит, этот самый враг, и идет прямо сюда – где вы сейчас стоите. Кремовое пальто, шляпа – в общем, что ваш король. Посмотришь – солидный клиент. Но Когана не проведешь!
Лешка с усмешкой слушал похвальбу ювелира и терпеливо ждал своей очереди.
– Ну, а дальше? – нетерпеливо поторопил его посетитель в роговых очках.
– «Дальше!» – передразнил Коган. – Дальше я для вида торгуюсь – заманиваю, значит. Говорю, мол, таких денег сейчас не имею, приходите завтра, а сам пулей бросаюсь к телефону и набираю… Сами знаете куда…
– И что, не побоялись?
– Ни ка-пель-ки! Тут же прямо сразу и набрал номер, понимаете ли вы меня, и доложил!
При этих словах Лешка перестал улыбаться. Ладони его разжались сами собой, и гирьки со звоном посыпались на весы. Коган хотел было продолжить рассказ, но грохот и звон отвлекли его. Весы валялись на полу, а Лешка ползал под прилавком, собирая гирьки с мраморного пола.
– Такие вот дела! – Ювелир развел руками, тем самым выражая досаду, что не может продолжить рассказ, и нехотя направился к Лешке. – Молодой человек, вы же бегемот, понимаете ли вы меня. Вы же… Вы же… слон в антикварной лавке. Не понимаю, как это Герман доверяет вам такие ценности?
Лешка поднялся, положил собранные гирьки на прилавок и передал Когану сверток, который принес с собой.
Тот быстро развернул бумагу, в которую была завернута старинная гравюра.
Пока ювелир через лупу рассматривал принесенную вещь, в голове Казарина эхом отдавались слова Когана: «Прямо сразу и набрал номер… прямо сразу… прямо сразу…» И чем больше глядел Лешка на посылку, тем отчетливее вспоминал тот момент, когда увидел Барона-Ищенко у Когана первый раз. Перед его глазами всплыл бархатный мешочек с бриллиантами, и он вспомнил разговор Зиновия Ефимовича с кем-то по телефону. Особенно Лешке почему-то запомнились последние слова ювелира: «… Говорю же, я собственными глазами их видел… Мое дело предупредить».
Что-то было не так в этих словах. А вот – что? Лешка никак не мог сообразить.
Его размышления прервал Коган. Он протянул Лешке гравюру и, как обычно, без всяких эмоций произнес:
– Передай Герману Степановичу, что это семнадцатый век, Франция. Возможно – Людовик Тринадцатый… Эй, молодой человек!
Лешка очнулся:
– Да-да… Франция…
Он схватил гравюру и торопливо пошел к выходу…
Глава 17
Вечером того же дня Лешка, Танька, Вера, Вася Сталин и еще трое ребят сидели в зале «Ударника» и в ожидании сеанса ели мороженное.
– Говорят, что Орлова ушла от Александрова к Пырьеву. Я лично в это не верю. А ты? – Танька дернула Лешку за рукав.
Лешка был погружен в свои мысли. Новости светской хроники его не интересовали. Но Таньке нужен был собеседник, и она обернулась к сидевшей в следующем ряду Вере Чугуновой.
– Вер, ну скажи ему, что тебе об этом сказала материна портниха. Хотя, по-моему, это чушь собачья.
Вера подняла грустные глаза на Лешку, но тут же их опустила и покраснела.
Ее выручил погасший в зале свет. В темноте послышался волнующий треск кинопленки, и на экране замелькали кадры киножурнала.
– Не звонил он в тот день, – ни с того ни с сего пробормотал Лешка.
– Кто – Александров? – не поняла Танька.
Лешка недоуменно уставился на подругу.
– Какой Александров?
С задних рядов послышались недовольные возгласы зрителей:
– Тише!
– Не мешайте смотреть…
Танька нагнулась к самому Лешкиному уху и зашептала:
– «Какой-какой», режиссер – муж Орловой. А ты про кого говоришь?
– Про Когана – ювелира.
– А он тут при чем?
Васька Сталин пихнул Казарина в бок:
– Да угомонитесь же вы. Про отца ведь говорят…
Действительно, на экране шел сюжет о приеме в Кремле английской коммунистической делегации. Но Лешку это нисколько не интересовало.
– Понимаешь, – Казарин опять наклонился к Танькиному уху, – Коган всем плетет о том, что сразу позвонил в милицию, как только Барон ушел.
– Ну и что?
– А то! Врет он. В тот день Коган звонил не в милицию, а кому-то другому.
– Кому ж он звонил? – Таня начала раздражаться.
– Не знаю. Но только не в милицию.
С заднего ряда зашикали еще сильнее, потому что заиграла музыка и на экране появился титр: «Светлый путь».
– Да ну тебя, – зашипела Танька. – Давай кино смотреть… Вер, гляди, какое платье у Орловой!
Верке было совершенно наплевать на Орлову, тем более на ее платье. В темноте она не сводила глаз с профиля Казарина и только тяжело вздыхала, когда он наклонялся к Танькиному уху…
Правда, Лешка ничего этого не замечал. Он думал о Когане и его откровенном вранье. Подозревать старика у Лешки не было достаточных оснований. Но все в этой истории как-то не складывалось, не состыковывалось.