Александровский cад
Шрифт:
– Ты не понимаешь, что я одна. Одна с утра до ночи. У меня была дочь, но я ее потеряла. У меня есть муж, но я его не вижу… Да! У меня есть отец, который боится со мной говорить, потому что, кажется, влюбился.
– Ну а Петр Саввич тут при чем? – не выдержал Алексей. – У Верки погибли родители, он ей помогает как может. Ведь они были его близкими друзьями.
Таня зло расхохоталась:
– Ха! «Помогает»! Того и гляди, скоро предложение сделает. Вот уж она удивится!
Начиналась очередная истерика. Казарин схватил жену за плечи и с силой привлек к себе.
– Танюш, по-моему, тебе надо успокоиться. И к тому же… к тому же у тебя есть я.
Против Лешкиной улыбки Таня не смогла устоять. Она затихла в его объятиях, затем подняла к нему заплаканное лицо.
– Эх, Лешенька, ничегошеньки ты не понимаешь.
– Так ты мне объясни. Я, конечно, как все мужики, туповат, но…
Таня смотрела на него пустыми безжизненными глазами.
– Такое не объяснить… Даже тебе… Кушать будешь?
На чердаке старого дома, несмотря на яркий весенний день, было темно и сыро. От тяжелых балок, набравших влагу за долгую и холодную зиму, тянуло холодом и пахло плесенью. Скрипнула ржавая дверь, и на чердаке появился человек.
Летная форма с капитанскими погонами ладно сидела на его крепкой, коренастой фигуре. Подойдя к окну, выходящему во двор университета, из которого также хорошо просматривался Александровский сад и Кремль, незнакомец поднял с пола ящик от комода, поставил возле заколоченного окна и сел. Закурив, он стал наблюдать сквозь щель между досками за тем, что происходило на улице.
В это же время Алексей Казарин стоял в сквере между Арсеналом и Первым корпусом, обдумывая ситуацию, сложившуюся за последние дни между ним и Таней. Хлопнула дверь подъезда, и на крыльце появилась Светлана с портфелем в руках.
– Алешка, ты что, заснул?
Прозевавший появление подопечной Казарин привычным жестом поправил гимнастерку и сухо поздоровался:
– Здравствуйте, Светлана Иосифовна.
– Слушай, ты что – обиделся? Так это ты зря. Кстати, Вася звонил, передавал привет. Очень удивился твоему новому высокому назначению.
По Светкиному голосу было трудно понять – издевается она или говорит всерьез.
– Светлана Иосифовна, вы опоздаете, – на всякий случай так же сухо произнес Алексей.
Света прищурила глаза, внимательно посмотрела на Казарина снизу вверх, отвернулась и быстро пошла к Троицким воротам. Неожиданно она резко остановилась и развернулась, так, что Лешка чуть не сбил ее с ног.
– Слушай, Казарин, если ты будешь вот так себя вести, я пойду к Власику или сразу к отцу.
– Слушай, Свет, пугай этим кого-нибудь другого, – спокойно ответил Алексей.
Они молча вышли из Троицких ворот, дошли до Кутафьей башни и свернули в Александровский сад. Казарин шел чуть позади, старательно вглядываясь в каждого прохожего. От всего этого он испытывал дикое раздражение. Сад, знакомый с детства, вдруг превратился в джунгли – за любым деревом могла подстерегать опасность.
И когда неожиданно из-за угла Манежа выскочил человек, что-то несущий за пазухой, Казарин схватился за кобуру. В руках появилась предательская дрожь, ноги одеревенели, и он замер, ожидая нападения. Но почти сразу Алексею стало стыдно за свой испуг: предполагаемый террорист оказался всего-навсего худощавым пареньком, а за пазухой он нес завернутую в газету буханку хлеба.
– Казарин, – окликнула его Светлана, – ты что – аршин проглотил?
– Да нет, – попытался отшутиться Алексей, – сапоги тормозят…
Когда они миновали маленький университетский скверик, Светка решительно преградила дорогу своему телохранителю.
– Ты что, и в университет за мной пойдешь?
– А что? – как ни в чем не бывало спросил Казарин.
Она всплеснула руками.
– Леш, ты совсем дурак или так – прикидываешься? Ну что со мной может случиться в аудитории? А?
Казарин осмотрел университетский вестибюль и нехотя сказал:
– Ну ладно. Только без меня отсюда – ни шагу.
Светка безнадежно махнула рукой и поспешила на занятия.
Алексей вернулся на улицу и стал бесцельно слоняться по двору, с завистью глядя на будущих абитуриентов, которые, как и Света, ходили на консультации. Потоптавшись немного в сквере, он присел на скамейку и решил еще раз обдумать свое новое назначение. Что-то здесь было не так: почему он? Почему не профессионал из управления охраны? Что стояло за фразой Шапилина «Есть тут кое-какие обстоятельства…»?
Лешка никак не мог ответить ни на один вопрос, поэтому и злился. «А-а, охранять так охранять!» – в сердцах бросил сам себе Казарин и отправился в полуразрушенный дом напротив, проверять чердак и подъезд. Просто так, от нечего делать.
Отломав доску в заборе, Алексей пролез через зияющую дыру в стене и поднялся по остаткам скрипучей лестницы на чердак. Старые почерневшие балки разделяли пространство на восемь равных прямоугольников. Огромный слой пыли, очевидно, еще с довоенных времен, лежал везде. «Груша и Петр. 1898 год», «Я люблю Наталью. 1923 год», «А она тебя нет. Козел», – перешагивая через балки, читал про себя надписи на старых досках Алексей.
«Похоже, страсти здесь когда-то кипели нешуточные», – усмехнулся он.
К слуховому окну, выходящему в университетский двор, Лешка с трудом протиснулся между стеной и старым комодом, невесть откуда взявшимся в этом царстве пыли и голубей. Вначале он обратил внимание на один из комодных ящиков, одиноко стоявший у окна, и лишь затем, по свежему следу на чердачном полу, понял, что комод кто-то совсем недавно двигал. Ящик же явно послужил сиденьем. Насторожила Казарина и доска, валявшаяся рядом. Лешка поднял ее и без труда поставил на место, рядом с другими, заменявшими оконное стекло. Постояв еще немного в задумчивости, Казарин спустился в университетский дворик и стал ждать свою подопечную.