Альфа Центавра
Шрифт:
— Где бы его так спрятать, чтобы даже сам не смог найти, если станут пытать:
— Ихгде он?
— Хорошо, — воскликнул Амер-Нази, — если вы Моисей предскажите нам что-нибудь, как царю Египетскому.
— Во-первых, ты сам сказал: ты и есть царь Египетский.
— Во-вторых?
— Во-вторых, здесь нет ни одного Настаящего Белого Офицера с Альфы Центавра. Амер-Нази хотел интуитивно прекратить это разоблачение, и захлопал в ладоши, как сивый мерин, ибо они у него было такие большие, как будто раньше этот Нази выступал клоуном в цирке. Но народ был любопытен, и кто-то из задних рядов провякал:
— Назовите, пожалуйста, имя, — и сел.
— Сел? — зло спросил Амер.
— Ась? — не расслышал тот с последнего ряда. Председатель погрозил ему пальцем и хотел сказать, что после победы:
— Сядешь по-настоящему, — он подумал: скорее всего, бессмысленно ему угрожать: засланный казачок. — Как паршиво работает контрразведка, Лева, ты где?
— Впереди, на белом коне, — ответил Лева, как будто был не прирожденным шпионом и контрразведчиком, а сами Василием Ивановичем Чапаевым. — Я задал ему вопрос, который он сможет переварить.
— Посмотрим — если нет, пойдешь в обоз.
— Зампотылу?
— Маркитанткой.
— Распи выехал уже на Эспи, и движется сюда. У Амера защемило сердце, но он не подал виду, а только схватился рукой за сердце, сел, и налил себе виски.
— Эни-боди! Налейте ему немного воды в виски, чтобы дожил до расстрела, — рявкнула Коллонтай.
— Кто это, милый? — спросила Аги, освободившаяся, из заграбастых лап Леньки Пантелеева, я теперь решила обрести надежду на привязанность к себе бывшего Главного Судьи Соревнований, которая при опасных обстоятельствах переходит в искреннюю любовь. И добавила:
— Ты вместе с ним сидел? Амер было дернулся, как подстреленный, но еще норовистый конь, но понял:
— Она всё помнит. — Не надо было болтать по ночам, но с другой стороны:
— Где еще можно поговорить спокойно, от души, как после этого дела, ибо в тюрьме только два дела:
— Думать о побеге, да слушать более говорливых пропагандистов и агитаторов. — Их имена и вспоминать тошно, а тем более, какой это удар узнать о приближение двоих из них на своем торжественном банкете, посвященном посвящению в:
— Главно-командую-щи-е-е.
— Пусть скажет, кто она, — вякнул опять сиделец с последнего ряда.
— Предъявите ваши пароли и пароли-пе, — сказал Амер-Нази в надежде, что не знает этих троих. Хотя како не знаю, Махно, может и да, но Соньку точно:
— Кажется узнал. — И более того, видел: ошивается здесь уже два дня. Почему Лева не арестовал ее сразу — непонятно. А с другой стороны:
— Чего здесь непонятно? — ибо видно, он ходит, как затраханный выше некуда. Да и без как очевидно. Контрразведчик, а чтобы трахнуться по-настоящему все равно очень хочется, ибо:
— А многие ли нас любят? — Нет. Сонька была способна заставить даже мертвого застонать от наслаждения. И даже сам хотел поставить стражу к Дыбенке, чтобы не вытянула его опять сюды-твою, командовать наступательной операцией, за которую потом при счастливой-то жизни — авось — скверы будут украшать памятниками.
— Я могу сказать, кто я, но боюсь никто не поверит. Поэтому предлагаю:
— Если меня не узнает почти не приходящий в сознание Паша Дыбенко, пойду простым командиром Заградотряда. Могла бы и впереди, на белом коне с яблоками, но не люблю, когда меня подгоняют, как скотину.
И толпа двинулась с бокалами и рюмками в одной руке, и бараньими ребрами во всех остальных к большой — коек на шесть-восемь палатке. Дыбенка лежал у костра недалеко от своего шатра, и дышал, как он думал:
— Запахом победы. — Ибо дым хорошо пахнет. При приближении процессии он чуть-чуть повернул голову, а потом и приподнялся, как все надеялись:
— Для последнего прощания, — ибо большее было бы страшновато. Но это только казалось, что страшновато, а когда паря — как назвал его мужик с последнего ряда — совсем встал перед Коллонтай:
— Как лист перед травой, — в ужасе побежала назад, а некоторые так просто рассыпались в кусты, кто куда, как сказал Лева Задов, — а я в сберкассу. В том смысле, что:
— Время прятать клад — пришло.
Амер-Нази вызвал Леву Задова и приказал:
— Пока никого не арестовывать, ибо пусть.
— Да, сэр, пусть. Сами сдохнут, — ответил Лева. Тем не менее, Амер повел войска на штурм Царицына. И не просто пошел, а:
— В психическую. — Как любил Василий Иванович:
— Та-тата-та-та-та, та-тата-та-та-та, та-тата-та-та-та! — На ремне через плечо у каждого маузер, в руках Льюис. И действительно, в первой шеренге так и было:
— Лью у каждого.
— Откуда?
— Прислали.
— С Альфы Центавра?
— Не обязательно, как танки из Англии и Америки.
— Немцы нам ничего не дают?
— Маузеры, кажется, они прислали.
— Эшелон?
— Куда там эшелон, больше, и намного, чтобы все. Могли застрелиться. Однако Амер-Нази так и собиравшийся сделать — не сделал. Почему?
Понял, они там — Лева Задов ориентировочно показал на Альфу Центавра, надеясь попасть на авось, ибо где-то она всё равно должна быть — не всё продумали:
— Уполномоченный Представитель не прибыл.
— Не веришь, я его сам чувствовал на расстоянии. Кстати:
— Выпить хочешь?
— Спасибо, буду.
— Хорошо, тогда в другой раз. Так можно, конечно, говорить, но не с Левой Задовым. Другой бы возразил, но Лева не любил усложнять, и просто налил себе сам, да сразу две рюмки — большие.
— Между прочим, это Хеннесси, я специально припас на случай встречи моего друга с Зоны.
— Я вам еще не сказал?
— Сказал, наверное, если мы за это выпили почти полбутылки дорогущего коньяка. Но что — не знаю. Повтори, пожалуйста.