Альфа Центавра
Шрифт:
— Правда? Я почему-то этого не помню. Нет, помню, конечно, но кажется забыла. Пархоменко — точно!
— Я не…
— Пожалуйста, не забывай, что я прошу тебя уже второй раз:
— Возьми с собой и его.
— Кого? Коллонтай остановилась, посмотрела влюбленными глазами на Чапаева, и спросила:
— Ты не Ротшильд?
— Нет.
— И не его брат?
— Нет.
— Почему?
— Потому что его брата мы расстреляли намедни, а сам успел сбежать в Америку, не без помощи нашего э-э Американца, — он кивнул на Амер-Нази за судейский столом.
— Я имею в виду со-о-овсем-м друго-о-е. А именно: если ты не Ротшильд, и более того, даже не его брат, то слушай, что я тебе говорю, и забудь о своих мыслях до ночи:
— Ибо вот тогда ты будешь думать, как дотянуть до утра. Кстати он тебе сколько дал?
— Пятьдесят.
— Давай их сюда.
— На.
— Это что?
— Японские йэны.
— В энах это слишком незначительная сумма, чтобы ты был в нашем деле.
— Хорошо, я сейчас попрошу у него еще.
— Не надо.
— Почему?
— Я тебе точно говорю: отдашь и эти. Оставь их у меня, возможно, удастся, поставить их, как фунты стерлингов, или как зеленые. Я знаю способ. Иди за Васькой.
— Я Васька-то.
— Ну-у, я думаю, не всегда надо называть себя одним и тем же именем, иначе долго не проживешь — грохнут.
— Хорошо, я позову Сашку.
— Зови тогда и Машку.
— Машку, — повторил Василий Иванович. — Чего-то я такого не помню. Ах, вспомнил, вспомнил — Кувырок. Щас-с! Хотя, как я ее позову, она уже на ринге, и кажется, заканчивается первый раунд. Кувырок провела Фекле Переднюю Подножку, и сказала:
— Оди тебя отвлекал?
— Ты сама видела, — ответила Фекла, и добавила: — Давай пэрэ.
— Перебросим, в смысле? И знаешь что? Нет.
Одиссей за судейским столом сказал, подергав Нази за рукав:
— Это из-за меня, надо пэрэ.
— Ты вот также и в Царицыне будешь говорить после расстрела конной атаки:
— А давай снова! — И понятно, получишь логичный ответ:
— Как? Коней уже нет, сам поскачешь в Пэрэ? — сказала Аги с другой стороны стола.
— Или вообще сядь под стол, — ухмыльнулся Амер-Нази и толкнул Аги под локоть.
— Ты чё, я пишу!
— Пэрэ.
— Да? Когда? В общем, считай, что пригласил меня на ночь.
— Только если в стоге сена.
— Где?
— Где-то на подступах к Царицыну.
— Ну, ОК, ОК, я на всё согласна. При условии, что бежать будем вместе.
— Куда?
— В Америку в естественный ход событий, и Фекла предложила перемирие, она спросила:
— Ты за кого, за Зеленых, аль за Белых, Альфовцев?
— А ты?
— Дак, естественно, я же ж из Центральной Альфы.
— Никакой Центральной Альфы не бывает. И знаешь почему?
— Почему?
— Не скажу, потому что я из Альфы Центавры.
— Ты?! Ты Кувырок, там такие звери не водятся.
— Да? А хочешь я тебя прямо сейчас здесь трахну?
— Давай. Щепка хотела перехватить Захват с куртки на ногу, но Фекла тут же отбросила ее в сторону. И тут как раз появился с небытия Лёва Задов, судья этого поединка, а в зеленом и белом углах встали секунданты.
— Бокс! — негромко рявкнул он.
— Так чё мы теперь будем, один раунд заниматься бойбой, а другой боксом? — спросила, нехотя поднимаясь Щепка, и добавила:
— Авось еще в футбол сыграем?
— Если бы была ограждающая сетка, то и в футбол сыграли бы, — сказал Фрай, который неожиданно для некоторых опять встал в позу секунданта.
— Ты опять замаскировался? — спросила его со своего места Кали.
— Кто, я? — Фрай показал пальцем, но не на себя, а на секунданта с другой стороны. И неожиданно если не для всех, то для многих, за спиной Феклы встал Дэн, муж, если верить ему, и жених, если верить Щепке.
Когда начали принимать ставки на бокс Кали решила поставить Васькины эны — как она выразилась — как фунты стерлингов, и решила в случае чего уговорить букмекера, принять их:
— Пусть, как фунты.
— Просто фунты, — так и сказала она Оди, которого Амер-Нази назначил принимать ставки, несмотря на то, что из зала неоднократно звучали недовольные выкрики:
— Разве так можно делать? — И более того:
— Так не делается. Но Оди хотя и понимал, что нельзя разводить коррупцию, что переводится как противоположность высказыванию Джеймса Бонда:
— Смешать, и ни в коем случае не взбалтывать, — как:
— Совмещение приятного с полезным, — он все же решил пойти на это, ибо:
— Кто лучше, если не я? — Правильно. Но из-за этого вынужден был сдаться под принципиальным взглядом Кали, хотя и решил показать, что отлично разбирается в валюте, и так и спросил без тени сомнения в голосе:
— Небось, хговорю: не доллары?
— Вы очень проницательны, сударь, именно не доллары, а настоящие фунты стерлингов.
— Вот эти? — Оди приподнял и опустил банкноты, сделанные из йен.
Они веером рассыпались вокруг, а некоторые даже упали на пол.
— Вы посмотрите на него! — сначала рявкнула, потом возопила Кали, — он относится ко мне, как ко всем, что значит, как к дерьму. А ведь жил со мной, как настоящий муж больше года. Как вы считаете — это правильно? Так можно делать, если человек порядошный? Оди замахал руками:
— Ты что, я мог этого не помнить.
— Забыв? — крикнул Котовский. И многие его поддержали, некоторые даже разноголосицей смеха. Оди разозлился и рявкнул:
— Я просто хотел культурно обойтись с дамой, но теперь вижу, не получится, поэтому выражаюсь фигурально:
— Не было ничего!
— Точно?
— Да.
— Нет, точно, точно?
— Абсолютно.
— Не клянись, как говорится, — сказал Колчак, который наблюдал за свой Щепкой, стоя у ринга со стороны сцены. Как бойцу, глубоко травмированному многими событиями этого дня, ему было разрешено это, несмотря на то, что этот парень не занимал должностей среди электората сцены. Вопрос: кто был их водителем того лондонского такси, в котором они ехали? Так вот Фрай, как местный Копьетрясов ответил на этот вопрос по-шекспировски: