Альфа и Омега. Книга 2

Сейд Анна

К счастью, утром у меня оказалось достаточно времени, чтобы прийти в себя, и когда Гаррис наконец появился на пороге своей квартиры далеко за полдень, я успела принять душ, высушить волосы, позавтракать и пообедать и даже немного позаниматься растяжкой — просто для того, чтобы хоть чем-то себя занять вместо осознанного ожидания. И хотя теперь я смотрела на него совсем иными глазами, заговорить мне с ним оказалось проще, чем я думала:

— Как дела в участке? Церковь меня ищет?

— Да, поднялась небольшая шумиха, — признал мужчина, ставя на кухонный стол бумажные пакеты с продуктами и отодвигая в сторону мою пустую чашку. — Но здесь тебя никто не найдет, поэтому, думаю, будет лучше, если ты пока останешься со

мной. Я так понял, эти ребята в рясах все равно уже знают, где ты жила раньше, верно?

— Да, скорее всего, — кивнула я. Вряд ли кардинал, у которого была эта информация, стал бы утаивать ее от своего прямого подчиненного. — Здесь мне точно будет безопаснее.

Услышав это, Гаррис как будто даже немного удивился, а потом, помолчав пару секунд, вдруг проговорил:

— Послушай, Хана, насчет вчерашнего… Извини, что сорвался на тебя. Вся эта история сперва с кардиналом, потом с этим священником совсем… сбила меня с толку. Я очень за тебя переживал. И все еще переживаю. — Он выразительно посмотрел мне в глаза, и я готова была поклясться, что слышу виноватые нотки в его голосе. В тот момент мне ужасно захотелось ему поверить. Забыть обо всем, что я видела вчера ночью, списать это на бред воспаленного перепуганного разума, на часть того кошмара, что приснился мне позже, и просто позволить ему быть хорошим парнем, который от всего сердца заботится о непутевой девчонке с улицы.

— Я понимаю, — негромко проговорила я, тоже подаваясь ему навстречу и накрывая его руку своей. — Вы сделали для меня так много, а я даже толком не отблагодарила вас за все. Что я могу для вас сделать, детектив? Рассказать то, что я знаю о кардинале и тех бандитах? Это вам поможет?

— Да, безусловно, — подтвердил он, обмякая и розовея под моим взглядом. Мой запах, почти неощутимый для его обоняния, медленно окутывал его, внушая ложное чувство безопасности, очаровывая и подавляя. Теперь я умела контролировать его лучше, чем прошлой зимой — иногда развлекалась подобным просто ради практики и забавы, охмуряя продавцов и получая скидку на любимый мятно-шоколадный коктейль. И куда лучше могла отслеживать реакцию того, кто попадал под его действие — чтобы не допустить повторения того, что случилось с Кадо в лифте.

— Я сделаю все, что будет нужно, — вкрадчиво подтвердила я, легонько поглаживая его руку и не прерывая зрительный контакт. — А вы меня защитите, правда? Не позволите никому меня обидеть?

— Не позволю… — заторможенно подтвердил он, а потом резко и глубоко вдохнул мой запах, словно занюхнув дорожку кокаина. — Я никому не позволю тебя тронуть. Ты останешься здесь, потому что там снаружи… слишком опасно. Тебе нельзя уходить отсюда.

— Конечно, я останусь с вами, — заверила его я. — Вы же такой сильный и храбрый, детектив. Вы мой герой.

Эти слова оставили у меня во рту горьковатый привкус пепла. Сильный и храбрый герой с пятнами крови омег по всей квартире. Мне пришлось приложить усилие, чтобы мой сладкий восторженный запах, действовавший на его подсознание, тоже не начал горчить.

— Да, я… я обязательно сумею тебя защитить, — горячо заверил меня он, сжимая мою руку в ответ. — Твой огонек… твой огонек никогда… О, Зверь, Хана, ты так вкусно пахнешь.

Он подался навстречу, и я едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от него. Его пальцы пробежались по моей шее, гладя и чуть пощипывая кожу над ароматической железой, отчего та на уровне рефлекса выбросила еще больше феромонов.

— Я всегда этому поражался, — признался он, явно уже не вполне себя контролируя и понимая, что говорит и делает. — Мы с вами так похожи, но вы совсем другие. В вас есть эта… божественная искра, да? Этот… огонек. — Он сжал пальцы сильнее, больно ущипнув меня за шею, и тут я уже не смогла сдержаться и дернулась, но он держал меня крепко, смотря мне в лицо каким-то неадекватно восторженным взглядом. —

У некоторых он горит особенно ярко, особенно… вкусно. Знаешь, почему я пошел работать в полицию, Хана? Там их много. Огоньков. Они хранят их под замком, но если знаешь как, к ним можно легко подобраться. Бестии думают, что я не чувствую, как они пахнут, но они ошибаются. Я всегда чувствовал. Еще с юности. Я должен был стать альфой, понимаешь? Я должен был обладать собственным огоньком… но почему-то у меня его так и не появилось. Поэтому омеги никогда не обращали на меня внимания. А она… обратила.

— Кто? — спросила я, не в силах пошевелиться, ощущая его дыхание на своей шее и его пальцы, терзающие кожу над моей ароматической железой до красноты.

— Та девочка. Та бедная обдолбанная девочка. Для нее я был героем. И она… поняла, чего я хочу. Она была не против, и я чувствовал себя таким счастливым из-за того, что она дала мне прикоснуться к своему огоньку.

Гаррис наклонился, и я со сковывающим меня по рукам и ногам отвращением ощутила его влажные жадные губы на своей шее. Он сосал и покусывал мою кожу, втягивая в себя мои феромоны, забирая уже куда больше, чем я хотела и планировала отдать. Это было унизительно и страшно, но мое тело — кажется, от шока — отказывалось мне повиноваться.

— Пожалуйста, — прерывисто выдохнула я, ощущая, как вокруг сгущается темнота, которую у меня никак не получалось разогнать.

— А потом ее забрали у меня, — продолжил бормотать он, тесня меня к стене, пока отступать стало совсем некуда. — Этот ублюдок-кардинал забрал у меня мое счастье, мою сладость, мою восхитительную девочку. Она так вкусно пахла, Хана, один ее запах заставлял меня ползать у ее ног, но когда она позволяла… позволяла касаться ее огонька, я был словно в объятиях Великого Зверя… С другими этого не повторялось. Они смеялись надо мной и они пахли… мерзостью. Мерзостью и развратом. А ты пахнешь весенними цветами, Хана. Пахнешь сочной сладостью и целомудренной терпкостью. Твой альфа никогда тебя не заслуживал, он бы… никогда не смог по достоинству оценить столь восхитительный аромат… столь яркий огонек… — Он вдавил меня в стену, сжав двумя руками за шею. Почти перекрыв мне дыхательное горло, он иногда ослаблял хватку, давая мне схватить немного воздуха посиневшими губами и снова впиваясь мокрым ртом в мою измученную его зубами, пульсирующую от боли плоть.

— Отпустите, — жалобно прохрипела я. — Мне больно… детектив…

— Прости… Прости, я не могу сдержаться. Ты такая… восхитительная, Хана. Ты лучшая омега из всех, что были здесь за последние месяцы. Эти тупые стервы получили по заслугам, но ты… твою сладость я впитаю в себя до капли и это будет… приятно для нас обоих.

Внезапно он одним неуловимым ударом по коленям сбил меня с ног, и я сползла на пол, увлекая его за собой. К тому моменту мое тело уже совершенно размякло и отяжелело, и от боли в саднящей шее, что была всему причиной, я едва могла думать. Если бы существовало возбуждение наоборот — все нарастающее чувство омерзения, ужаса и боли, готовящееся разрядиться вспышкой ломающих кости судорог во всем теле, — то я бы сказала, что сейчас испытываю именно его.

— Отдай мне его, — скользил его шепот по моей шее. — Отдай мне его весь, Хана.

Ощущая, как у меня по щекам текут слезы, я тем не менее не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. То, что альфы способны были сделать с нами своим запахом, этот человек делал своими зубами, и я готова была поклясться, что чувствую, как моя кожа расходится под ними, рвясь и кровоточа.

— Йон… — беспомощно и почти неосознанно позвала я, слабо царапая ногтями пол.

— Он тебя больше не получит, — проворчал Гаррис. — Теперь ты только моя. Я спас тебя, а значит ты принадлежишь мне. — С этими словами он укусил меня, глубоко запустив зубы в мою плоть, и я закричала, почти сразу сорвавшись на хрип.