Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Скажи еще раз, — попросила я, зажмурившись до белых мушек под веками.
— Что сказать?
— Сам знаешь что.
Он молчал всего секунду — но не потому, что сомневался в том, что именно я хочу услышать. А как будто просто смаковал эти слова у себя на языке.
— Я люблю тебя, Хана. Даже если завтра наступит конец света, я не перестану тебя любить и никогда тебя не оставлю.
Я не могла позволить себе расплакаться, поэтому на несколько секунд задержала дыхание, ощущая, как горло словно бы сдавило стальной хваткой. А потом шумно прерывисто выдохнула, ощущая, как руки Йона заботливо поддерживают и гладят меня по спине. Подняла лицо, встретившись с ним взглядом, и на этот раз не стала медлить — встала на цыпочки и сама поцеловала его, горячо и поспешно, словно в последний раз.
Последние отблески заката погасли на горизонте, и Город Вечных погрузился в тревожную, хрустально-дымную темноту. Той ночью я долго не могла уснуть и ворочалась с боку на бок, пока Йон наконец не обхватил меня одной рукой, крепко прижав к себе. Как ни странно, это помогло, и, окутанная его запахом, я постепенно задремала.
А утром все казалось каким-то совершенно нереальным. Я просто не могла поверить в то, что происходит, глядя, как ребята деловито собираются и обмениваются последними установками и договоренностями. Сидела в кресле, обхватив двумя ладонями уже остывшую чашку гречишного чая, который мы специально привезли с собой, и не могла заставить себя пошевелиться. Все тело было какое-то неживое — тяжелое и неподатливое. В голове отчаянно и горячо пульсировала только одна мысль: мы совершаем ошибку. Мы уже ее совершили, просто приехав сюда, а теперь усугубляем ситуацию. Я хотела сказать об этом Йону — сказать, что передумала и что нам совсем не нужно все это, но язык мне не повиновался. Я просто бросала на него беспомощные умоляющие взгляды, но он словно бы их не замечал. Они с Меркурио настраивали связь, шепотом переговариваясь через едва заметные наушники, пока отец Горацио с задумчивым видом стоял напротив зеркала, одетый в праздничную мантию с аккуратными золотыми строчками вдоль манжет и подола. Почему-то при взгляде на него мне подумалось, что он представляет на себе сейчас совсем другое одеяние — например, кардинальское. Хотя, кто знает, как высоко метят его амбиции. Ведь он сам говорил, что если Боро свалится со своего места, его должен будет кто-то занять.
Я нервно рассмеялась, запустив пальцы в волосы и сжав их у корней. Я даже собственной тени больше не доверяла. Не сейчас — точно не в тот момент, когда мною владела твердая убежденность, что нас поймают если и не сразу по выходу из номера, то уж точно внизу в лобби. И в этом буду виновата только я одна.
— Малышка, ты в порядке? — ласково спросила Джен, присев рядом и как будто с некоторым усилием поборов желание положить ладонь мне на колено. — Ты со вчерашнего вечера сама не своя.
— У тебя бывало, что ты долго движешься к какой-то цели, делаешь все для ее достижения, преодолеваешь препятствия, побеждаешь собственный страх и сомнения, а потом на самом пороге вдруг понимаешь, что уже толком и не помнишь, ради чего все это было? — тихо спросила я, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Ты хотела помочь Обществу перестать прятаться от Церкви и зажить нормальной жизнью. Ну и между делом раскрыть мировой заговор, которому уже пара тысяч лет, — усмехнулась альфа. — Я еще помню, как вдохновенно и пылко ты меня убеждала в необходимости всего этого.
— Да? — растерянно пробормотала я. — А я уже не помню.
Она ответила не сразу, как будто пытаясь что-то разглядеть в моих испуганных глазах, а потом улыбнулась и легко произнесла:
— Хани, ты уже сделала все, что было нужно. Может, ты была той, кто столкнул с горы этот снежный шар, но теперь остановить его не выйдет даже у тебя, так что просто… наслаждайся зрелищем.
— Джен, ты не помогаешь! — взвилась я, а потом снова опала в кресло, прижав ладонь к лицу. Альфа в ответ только рассмеялась и похлопала меня по плечу, видимо, находя мое состояние если не забавным, то, по меньшей мере, не заслуживающим той лишней драмы, что я невольно ему придавала.
— Пойдем, малышка, — произнесла она, протягивая мне руку. — Пора.
Мы спустились в лобби отеля, и там, к моему вящему удивлению, нас никто не остановил. Более того — перед нашими альфами в храмовых мантиях почтительно склонялись в поклонах, а администратор чуть ли не до самого выхода семенил за ними, выспрашивая, понравилось ли им обслуживание и не желают ли они чего-нибудь особенного после возвращения с Праздника.
Хотя мне предлагали остаться в номере вместе с остальными подпольщиками, которые должны были следить за связью, а также в случае необходимости быстро организовать отход и машину в аэропорт, я не смогла просто так отпустить Йона и остальных. До боли в пальцах цепляясь за его руку, я даже толком не видела, что происходит вокруг. Не видела ни бумажных уличных украшений, ни иллюминации, часть из которой была включена уже сейчас, ни толп туристов, кочующих по узким мощеным улочкам в ожидании начала официальной части Праздника — а именно речи Иерарха, которую должны были транслировать на несколько больших городских экранов, которые, как мне всегда казалось, немного странно и неуместно смотрелись на фоне старых средневековых зданий Этерия.
— Йон, обещай мне, что будешь осторожен! — настойчиво проговорила я, когда пришло время прощаться, и мой альфа надел на голову капюшон, чтобы скрыть лицо.
— Я всегда осторожен, маленькая омега, — по-мальчишески беззаботно улыбнулся он.
— А вот и нет, — мотнула головой я. — Ты всегда лезешь в самое пекло и до того уверен в себе, что, когда тебя наконец убьют, даже не поверишь в это.
— Ну пусть попробуют, — пожал плечами он, но, увидев умоляющее выражение моего лица, добавил уже тише и мягче: — Я буду осторожен, Хана. Я помню, что обещал тебе, когда все это закончится, и не собираюсь отступать от наших планов. Подумай пока, чем бы тебе хотелось заняться в доме у озера. Скоро начнет холодать, так что нас ждут долгие дождливые вечера у камина. — Он на мгновение замолк, словно подумав о чем-то особенно приятном и, понизив голос, почти прошептал мне на ухо: — Почему-то представляю тебя лежащей на пушистом ковре у камина совсем без ничего. И как отблески огня будут играть на твоей коже и в твоих волосах. Ох, Хана, ради такого зрелища я вернусь даже с того света.
Он притянул меня к себе и поцеловал — жадно и нетерпеливо, словно досадуя, что не может прямо сейчас воплотить в жизнь все пришедшие ему в голову фантазии. Мне было невероятно тяжело отпускать его от себя, но я все же разжала пальцы, и альфа, спиной назад отступив на пару шагов, вдруг исчез среди туристов. И в этот самый момент мне вдруг стало так невыносимо страшно, словно я только что потеряла его навсегда. Это ощущение было настолько яростно острым, что я едва сдержалась от того, чтобы закричать и броситься вслед за ним. И если бы не Джен, которая ненавязчиво, но твердо взяла меня за руку, я бы, возможно, так и сделала.
— Я нашла нам место, откуда будет лучше всего видно, — проговорила она. — Идем со мной.
И я пошла, покорно позволяя ей увести себя куда-то сквозь разряженную шумную толпу. А чуть погодя тихо спросила:
— Они ведь выведут Медвежонка, правда?
— Если дело запахнет жареным — безусловно, — подтвердила Джен. — Не волнуйся, за этим они туда и пошли. Малышу ничего не угрожает, твой маньяк не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось.
Я слабо улыбнулась.
— Ты так и отказываешься называть его по имени?
— Что, разве? — фыркнула альфа. — Не знаю, как-то привыкла. Но приятно, когда такой тип на твоей стороне. Он убережет Дани, что бы там ни случилось. Разве ты сама в этом хоть капельку сомневаешься?
— Не сомневаюсь, — покачала головой я. — Он… обязательно его защитит. И обязательно вернется ко мне. — Последнюю фразу мне было особенно сложно произнести, я почти силой вырвала ее у себя. Потому что именно после таких самоуверенных заявлений в идеально продуманных планах появлялись дыры и все шло наперекосяк. Я верила в своего альфу как в никого другого в этом мире, но даже со всей своей силой, стойкостью, храбростью и решимостью он был… всего лишь мужчиной — прекрасным, но смертным.