Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Это звучит вполне разумно, — согласился Меркурио. — До того, как Иерарх Далла снял Общество с крючка и прекратил преследование, церковники почти наверняка были обучены кидаться на каждого носителя как на потенциального еретика. Я бы, по крайней мере, не удивился. А теперь, полвека спустя, поколение сменилось, засекреченные архивы ушли в землю, и мы имеем то, что имеем.
— Бред какой, — недовольно цыкнула я, наблюдая, как отец Евгений с экрана телевизора жарко и пламенно призывает носителей меток выйти на контакт с Церковью и помочь в «благом деле восстановления нашего рода». — Не могу на него смотреть, аж мурашки по всему телу. Почему каждому злому гению обязательно нужен своей безумный ученый?
— Называешь
— Это была… метафора или типа того, — неловко пробормотала я, но он только рассмеялся, перехватив мою руку и потершись щекой о мою ладонь. От этого простого и по сути такого детского жеста у меня защемило в груди, и я с трудом сдержала рвущийся наружу растроганный вздох.
— Не будь он омегой, я бы всерьез начал тебя к нему ревновать, — прошептал Йон мне на ухо, после чего коротко прихватил его зубами.
«Он слишком милый, это почти незаконно, — мысленно отозвалась я. — Но тебя я люблю больше».
«Да правда что ли?» — фыркнул альфа, и от его откровенно хулиганского взгляда у меня что-то сладко екнуло внутри.
— Ладно, думаю, пора и честь знать, — крякнул Меркурио, словно от вида нас с Йоном слегка увлекшихся друг другом ему захотелось поскорее обнять собственную омегу.
Остальные гости его поддержали и вскоре потихоньку начали разъезжаться. Последним уходил Дани, и мы с ним долго обнимались в прихожей под скептическим взглядом моего альфы, прежде чем у меня наконец достало сил отпустить нашего юного кардинала, которого один из подручных Йона должен был отвезти обратно в город.
— Наконец-то ты только моя, — проворчал он после, притянув меня к себе и зарывшись носом в мои волосы. — Будь на месте Медвежонка кто-то другой, я бы давно его за шкирку выкинул. Не люблю, когда мою женщину так долго тискают другие парни. Даже омеги.
— А я слышала, что некоторым даже нравится смотреть, как двое омег ну… развлекаются вместе, — озорно улыбнулась я, припомнив дурацкий разговор на вечеринке у Макса как будто из какой-то прошлой жизни.
— Ну, лично меня омеги в принципе никогда не привлекали, пока я тебя не встретил, а теперь-то уж тем более, но в целом я могу понять интерес к такому зрелищу, — негромко фыркнул он. — Хотя от одной мысли о вас с Дани…
— Великий Зверь, Йон, прекрати! — почти искренне возмутилась я, шлепнув его по плечу. — Не будь таким извращенцем, он мне как брат.
— Ага, он как-то раз очень по-братски подрочил, пока я развлекался с моей маленькой омегой, — расплылся в насмешливой улыбке тот, заставив меня покраснеть до корней волос и уткнуться лицом ему в грудь. — Хана, ты сегодня была просто великолепна. Я давно не видел тебя такой, и я очень рад, что ты снова… говоришь то, что думаешь, и не позволяешь никому тебя затыкать и осаживать.
— Да бесят они меня все, — буркнула я, продолжая ютиться у него на груди. — Почему нельзя просто… жить нормально? И позволить другим так же? Натворили дел за две тысячи лет, а нам теперь расхлебывать.
— Ты ужасно много на себя берешь и ужасно много о себе думаешь, маленькая, — бархатисто рассмеялся он, ероша носом мои растрепавшиеся волосы. — Но это выглядит дико сексуально.
— Да ну тебя, — еще больше смутилась я. — Просто хочется, чтобы все были счастливы и… Чтобы больше никто не умирал.
— Вообще никто и никогда? — Я слышала по его тону, что он не всерьез, но все равно не сдержала досадливого восклицания:
— Йон, ты же понял, что я имею в виду!
— Конечно, понял, — тут же кивнул он, поднимая мое пылающее лицо за подбородок. — И не знаю, как там насчет всех, но вот сделать счастливой тебя здесь и сейчас мне вполне по силам. И я искренне считаю, что это уже очень даже неплохо.
— Да, — на выдохе согласилась я, мгновенно растеряв весь свой боевой запал и вообще осознание окружающего мира за пределами его больших черных глаз.
И когда он поднял меня на руки, чтобы унести наверх в спальню, я уже вовсе не думала ни о судьбах мира, ни о том, что случилось в прошлом или ждало нас в будущем. Пока я была с Йоном, важно было только настоящее.
Глава 16. Меньшее зло
Утро наполнило нашу спальню вместе с теплым солнечным светом, полоса которого медленно поднялась на кровать и красным жаром разлилась по моим закрытым векам. Выныривая из мутного, разрозненного сна, наполненного самыми разными лицами и каким-то непреходящим чувством тревоги, я шумно вдохнула и открыла глаза. Просыпаться здесь было уже не так непривычно и странно, как в первые ночи — особенно теперь, когда Йон был рядом. Подумав о нем, я повернула голову к его половине кровати, и со вздохом отметила, что мой альфа себе не изменяет и, судя по всему, поднялся уже пару часов назад. Проведя ладонью по давно остывшей простыне, я не смогла отказать себе в удовольствии перекатиться на нее и немного понежиться среди все еще явственно ощутимых ноток его дымного запаха.
Прошлой ночью он долго меня не отпускал, и ему в самом деле удалось прогнать тяжелые, беспокойные мысли у меня из головы. И хотя часть меня не хотела забывать — даже пусть всего на несколько часов — об Ории, Обществе, Церкви и всем остальном, в конце концов я была вынуждена признаться самой себе, что иначе могу просто не выдержать. И позволила себе быть просто счастливой здесь и сейчас, полностью растворившись в ощущении близости моего самого любимого мужчины. Наутро тело слегка ныло, словно не ожидав такой усиленной физической нагрузки, но эта ломота была приятной, как и смутная боль, окружавшая отметины его зубов на моем теле. Йон любил кусаться, и, я думаю, его приводили в совершеннейший восторг следы, остававшиеся на моей коже после его зубов. Чего скрывать, мне они нравились тоже, и я любила покрутиться перед зеркалом по утрам после особо бурных ночей, рассматривая их. Они, как и наша метка и татуировки, словно были своего рода материальными проявлениями нашей связи — и не только в судьбоносно-эзотерическом смысле этого слова. Я любила чувствовать кожей, что принадлежу ему, а он — мне. И, проводя кончиками пальцев по красноватым отметинам, я ощущала, как по спине бегают волнующие покалывающие мурашки от воспоминаний о том, что предшествовало их появлению.
Одевшись и умывшись, я спустилась вниз. Судя по всему, Йон уже поел, поэтому я приготовила завтрак только для себя, а после него, заварив чаю, отправилась разыскивать своего альфу. И хотя я догадывалась, где он, все же не стала себе отказывать в удовольствии сперва выйти на улицу, обойти дом по кругу, вдыхая свежий лесной воздух, а потом спуститься к причалу и какое-то время постоять там, глядя на воду и потягивая уже немного остывший напиток из чашки. В тот самый момент ко мне вдруг пришло понимание, что вот она — та самая идеальная жизнь для нас двоих, о которой я так долго мечтала. Да, озеро не море, но по сути именно в этом месте, вдали от шумного города, полного опасностей и нашего тяжелого прошлого, я ощущала себя по-настоящему свободной. Нам еще многое предстояло сделать, но, находясь здесь, я не ощущала больше той давящей на плечи тяжести нашей обреченности, что прежде сводила меня с ума. Вода искрилась в солнечном свете, в мягко тревожащем мои волосы ветерке ощущалось призрачное дыхание приближающейся осени, и единственными звуками, что окружали меня, были плеск дробящихся о сваи причала волн, шелест листьев и птичьи трели. И мне казалось, что впервые за очень долгое время я дышу полной грудью и невероятно отчетливо понимаю, кто я и для чего я здесь.