Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Пока мы не закончимся, да? — с улыбкой спросила я, ощущая, как слезы безостановочно текут по щекам.
— Да, сестренка, — тепло ответил он. — Пока мы не закончимся.
Глава 15. Дом у озера
Йон приехал в дом у озера в пятницу после обеда, накануне общего большого собрания. До этого мы с ним несколько раз общались по телефону и посредством нашей связи, и он, конечно, был в курсе всех моих планов. Однако в тот вечер мы о них практически не говорили. После ужина, приготовленного мной без сноровки поваров «Элизиума», но с большой любовью, которая, надеюсь, компенсировала разницу, мы отправились на прогулку. Я показала альфе найденную мною тропинку вдоль берега и свой «островок размышлений», как я уже назвала тот большой плоский камень в шаге от полосы прибоя. Ему то местечко так понравилось, что он даже загорелся желанием меня пофотографировать, и я, хоть и не считала себя достаточно интересно одетой и накрашенной для такого занятия, все же согласилась. После, уже вернувшись к дому, мы до темноты сидели на причале и смотрели на воду. Говорили о чем-то настолько абстрактном и далеком от проблем сегодняшнего дня, что я едва нас узнавала. Йон рассказывал о книгах, которые прочел, пока в юности жил у отца, и мы обсудили некоторые из них — например, историю о беззаветно влюбленном юноше, который с такой страстностью идеализировал свою возлюбленную, что упустил из виду тот факт, что внутри она была пустой и легкомысленно-жестокой, как дети, привыкшие к тому, что их балуют дорогими игрушками просто за то, какие они миленькие.
— Что вообще такое любовь, как думаешь? — тихо спросила я позже, положив голову ему на плечо и поплотнее стянув углы пледа у себя на груди. Около воды, несмотря на раскинувшийся вокруг нас зрелый благодатный август, по вечерам было прохладно, словно подступающая осень, подобно Владычице озера из древних легенд, к ночи поднимала из глубин свою рогатую непокорную голову и обдавала нас своим холодным дыханием.
— Наверное, способность жертвовать собой ради других, — помолчав, ответил на мой вопрос Йон. — Бескорыстно, не ожидая ничего взамен.
— Или жертвовать другими ради… того, кого любишь? — чуть нахмурила брови я.
— Не уверен, что писатели назвали бы такое любовью, — возразил альфа. — Но я бы всем миром пожертвовал ради тебя, и мне за это не стыдно.
— Правда? — Я отстранилась от него, чтобы заглянуть в глаза. — Даже… всем этим? — Я кивнула на дом позади нас, сквозь большие окна которого лился приглушенный электрический свет.
— Ты этого хочешь? — так же серьезно спросил он. — Снова быть никем и… ничего не иметь?
— Если у меня будешь ты, мне будет этого достаточно, — пожала плечами я, гладя его руку, переплетенную пальцами с моей. — Йон, я уже… давно думаю об этом. Я хочу уехать отсюда и начать все с начала. Подальше от Церкви, от зубцов, от Общества, от всего того, что произошло здесь за последний год. Мне не нужны ни эти деньги, ни дома, ни личный шеф-повар под боком. Мне нужен только ты. А что нужно тебе? Что на самом деле тебе нужно?
Налетевший порыв ветра взъерошил его растрепанные волосы, и Йон привычно мотнул головой, отбрасывая упавшую на глаза челку. Я ощущала удивительное спокойствие внутри. Впервые я так открыто говорила ему о своих желаниях, не сдерживая их внутри, не укоряя себя за них и не пытаясь что-то в себе исправить в угоду надуманным представлениям о том, как будет лучше для нас двоих.
— Почему ты хочешь, чтобы я выбирал? — наконец негромко спросил альфа.
— Я не прошу тебя выбирать, — покачала головой я. — Если ты скажешь, что быть тем, кем ты стал, для тебя важно, я приму это. Я все равно останусь с тобой, и я никогда тебя не брошу. И никогда не поставлю перед выбором. Мне просто… нужно это знать, Йон. Я вижу, как ты изматываешь себя, как устаешь, как тебе тяжело, и я хочу понять — делаешь ли ты это ради себя или ради какого-то абстрактного светлого будущего для нас двоих. Потому что если второе, то — не надо. Мы можем уйти, как сделала Кэсс. Договориться с Даллой, получить отступные за фермы и остальное, а потом уехать отсюда. Мы все еще можем так сделать.
На мгновение мне почудилось, что моим словам удалось достучаться до него, но потом альфа коротко усмехнулся и покачал головой:
— Нет, маленькая омега, не можем. Не после того, что они сделали с Домом, не после того как по их вине погибла Ория. И потом, как же фермы? Ты уже готова отказаться от идеи помощи тем несчастным, что заперты там? Я в это не верю. Моя Хана не такая.
— Я… — Я отвернулась, ощущая, как его слова неприятно задели что-то внутри меня. — Возможно, на самом деле я хуже, чем ты думаешь.
— Я думаю, что ты устала, — возразил Йон. — Мы оба устали, и в этом нет ничего удивительного. Это действительно был тяжелый год для нас обоих, и я понимаю твое нежелание иметь с этим всем больше ничего общего. Но побег это не выход, Хана. Мне ли не знать. — Чуть помолчав, он вдруг оживился, словно охваченный внезапным вдохновением. Сжав мои ладони и глядя прямо в глаза, альфа заговорил громче и эмоциональнее: — Послушай, давай этой зимой уедем куда-нибудь на пару недель? Я найду кому делегировать дела, арендую нам дом на другом конце света, мы отключим телефоны и будем только вдвоем. Займемся всем, чем захочешь, и никаких больше разборок и убийств. Идет?
Это звучало невероятно соблазнительно — пожалуй, даже слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— А если… опять что-то случится? — с мучительным сомнением протянула я. — Вдруг мир не захочет нас отпускать?
— Тогда к Зверю его, — мотнул головой он. — Хана, мы справимся с этим, слышишь? Но только если ты будешь со мной. Пока ты рядом, я, кажется, могу одолеть самого Великого Зверя, но без тебя…
— Я уже сказала, — грустно улыбнулась я. — Я буду с тобой до конца, как бы там ни было. Я просто… не хочу, чтобы этот конец наступил слишком быстро.
— Все будет хорошо, маленькая, — уверенно проговорил Йон, обнимая меня и крепко прижимая к себе. — Все обязательно будет хорошо.
На следующий день первыми гостями в нашем доме стали Джен и отец Горацио. Признаться, я была ни на шутку удивлена, увидев их вместе, и подруга мне позже призналась, что все-таки не выдержала, позвонила ему первой и назначила встречу. Разговора по душам у них не вышло, но, узнав о намечающейся встрече с представителем Общества, священник пожелал принять в ней участие. Накануне мы с ним договорились, что он будет в обычной одежде и не станет афишировать свою принадлежность к Церкви, поскольку Меркурио был предупрежден о присутствии только одного ее члена. В тот момент мне показалось, что объяснить подпольщику, что отец Горацио на нашей стороне, уже многим рисковал и вообще ему можно доверять, будет намного сложнее, дольше и не обязательно продуктивнее, чем просто ему соврать. Все остальные мою идею без вопросов поддержали, и я вдруг с грустью подумала, что мне немного не хватает голоса противоречия — голоса прежней Ханы, которая принялась бы с пылом доказывать, что ложь, даже во благо, никому не поможет и только все усложнит в дальнейшем. Спорить с ней — с прошлой версией меня — было бы так легко, ее наивность и доверчивость раздражали, но мне ее не хватало. И, судя по долгому взгляду Йона, обращенному на меня в тот момент, не мне одной.
Вторым приехал Дани, и, когда мы все собрались в общей гостиной, чтобы обменяться предварительными мнениями и идеями насчет грядущих переговоров, я на мгновение испугалась, что ситуация может выйти из-под контроля. Однако отец Горацио ни словом, ни взглядом не дал понять, что имеет к юному кардиналу какие-либо претензии, а тот в свою очередь держался и с ним, и с Джен подчеркнуто формально и вежливо, даже, можно сказать, отстраненно. Что-то сломалось, и не нужно было читать чужие мысли или ощущать настроение в нотках запаха, чтобы это понять. Медвежонок стал той самой неучтенной переменной, нестабильным элементом, который вывел из равновесия всю систему, и до этого балансировавшую скорее на честном слове. Но, наверное, если бы не он, это бы сделал кто-то другой. Отчего-то мне вспомнились рассказы Ории о картах Таро — когда мы еще жили в Доме, она пару раз устраивала мне лекции на тему, которые я, впрочем, слушала вполуха, потому что представить не могла, в какой ситуации мне пригодились бы эти знания. Но мне в память, помимо всего прочего, хорошо врезались ее слова о карте Башни — мол, если что-то громко и катастрофично разваливается, то, возможно, фундамент, на котором это стояло, был с гнильцой с самого начала.