Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
На плите пронзительно засвистел закипающий чайник, и, распахнув глаза, я видела всю необозримую красоту и ширь Вселенной, что в тот момент во всей своей сочной и яростной полноте раскинулась надо мной.
Мы были живы. Мы оба все еще были живы. Наверное, это главное и единственное, что сейчас вообще имело значение.
На следующее утро мне позвонила Джен. Голос ее звучал бодро, хотя, по ее собственному признанию, альфа не спала почти всю ночь. Она отрапортовала, что они с Кадо побывали у оймахистов. Что, как я и говорила, сперва их хотели прогнать и дело чуть не закончилось дракой, но после того, как они назвали имя Меркурио и мое, отношение к ним изменилось. С самим Меркурио,
После завтрака, состоявшего из старого коричного печенья и консервированных персиков, я решила осмотреть свои нынешние владения — вчера на это категорически не хватило сил. С левой стороны от дома и причала начиналась узкая тропинка, уводящая в лес и, видимо, проложенная предыдущими владельцами, и я, решив не изобретать велосипед, зашагала по ней. Огражденная с одной стороны нависающими деревьями, а с другой — подступающей водой, она юрко петляла вдоль извилистой линии берега, кое-где опасно приближаясь к воде так, что я ощущала, как под моими ногами пружинит слегка проседающая земля, а в других местах, наоборот, отшатываясь к лесу и почти теряясь среди деревьев. Я вдруг подумала о том, как давно не ходила пешком и как давно не гуляла вот так, в одиночестве, не ощущая постоянного присутствия Кадо у себя за спиной. Вспомнив о нем и о том, что он обещал приехать утром вместе с доставкой, я достала телефон и написала ему сообщение о том, что ушла гулять и где меня можно будет найти если что. Мужчина ответил почти сразу лаконичным «ок», и я невольно обрадовалась тому, что успела предупредить его до того, как он обнаружил бы пустой дом и устроил бы после мне головомойку.
Странное было это ощущение — что моя жизнь мне больше не принадлежала. Совсем не в той мере, к какой я привыкла, когда мне ничего не стоило сорваться с места и поменять не просто место, но даже город обитания. Я была крошечным светлячком в огромном море огней, и мне ничего не стоило затеряться в нем. А теперь я вынуждена была быть постоянно на связи и отчитываться о каждом своем шаге, потому что в текущих условиях иное могло быть понято и воспринято неправильно. И вызвать совершенно никому не нужные переживания.
Присмотрев себе весьма симпатичный каменный островок в полуметре от берега, я перепрыгнула на него, с удовлетворением отметив, что места здесь как раз хватит для того, чтобы я могла сесть и вытянуть ноги. Я почти не загорела за это лето, хотя обычно к моей коже загар цеплялся только так — достаточно было утром и вечером ходить по солнцу на работу. Сколько вообще дней я этим летом провела на свежем воздухе, не в четырех стенах и не в салоне автомобиля? Не считая нашей поездки в Зеленый город, кажется, что совсем немного. А ведь лето уже заканчивалось. Самое непростое и странное лето в моей жизни, это без сомнения.
Обняв колени и уткнувшись в них подбородком, я тяжело вздохнула, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за солнечной рябью на стеклянно-синей озерной воде. Мои мысли, ленивые и неповоротливые, были похожи на серебристых рыбин, плавающих в глубинах этого озера, и неумолчный шепот волн навевал на меня философское настроение. Считалось, что носители метки помогали друг другу духовно совершенствоваться и благодаря этому приближались к Великому Зверю внутри себя. Но спустя столько месяцев и стольких событий, прямо или косвенно связанных с меткой, я приблизилась лишь к одной мысли — что если она что-то мне и дала, так это однозначные приоритеты в жизни и совершенно ясное понимание того, где мое место и на что я способна, чтобы защитить это.
Но, может быть, в конечном итоге это уже было не так мало.
Я вернулась немногим позже приезда Кадо и застала его и доставщиков заполняющими кладовую. Флегматично поприветствовав своего телохранителя, я поднялась на второй этаж и заперлась в кабинете, куда накануне определила собственный ноутбук. Пробежалась по заголовкам новостей и нашла там всего пару упоминаний о пожаре в южных кварталах. В первые дни эта история не сходила с первых полос, но журналисты с куда большим удовольствием смаковали тот факт, что раньше Дом был борделем, чем то, что после пожара из него вывезли два трупа. Среди теорий произошедшего назывались в том числе и разборки между бандами, и попытку устранить ненужных свидетелей, и даже банальный взрыв газа. Но уже на третий или четвертый день онлайн-изданиям надоело мусолить эту историю — возможно, не без некоторого влияния извне, — и они переключились на скандальную новость о какой-то замужней омеге, которая была уличена в аморальных связях с альфой вдвое старше себя из близких к правительству кругов.
Жизнь продолжалась, и в этом была ее главная безжалостная и в то же время целительная особенность. Что бы ни происходило, время ни на минуту не прерывало свой бег. Мы все дальше отдалялись от тех, кто сошел на предыдущей станции, а наш собственный поезд все несло и несло дальше по бесконечным рельсам. И каждый из нас мог только догадываться, когда придет его собственная очередь сходить на перрон.
Завибрировал мой поставленный на беззвучный режим телефон, но на этот раз я отчего-то не испытала привычного сдавливающего внутренности чувства, увидев незнакомый номер. Как будто самое страшное уже все равно случилось — или я просто догадалась, кто был на том конце линии.
— Меркурио? — негромко уточнила я, почти не сомневаясь в положительном ответе.
— Приветствую, Хана Росс, — деловито отозвался подпольщик. — Мне сказали, у тебя есть ко мне дело.
— Да. Прости, что не смогла прийти лично, тут… слишком много всего происходит в последнее время. — Я поднялась со стула и подошла к окну, отодвинув рукой занавески и устремив взгляд на озеро. Отчего-то его вид меня успокаивал и помогал привести мысли в порядок.
— Я слушаю тебя. Есть новости?
— Да. Кое-какие есть.
Я вкратце рассказала ему о том, что сама знала от Медвежонка — ему удалось выйти на специалистов, которые согласились втайне от широкой общественности провести необходимую нам генетическую экспертизу. Сложно было сказать, сколько по времени займет это исследование, но, по нашим расчетам, к Празднику Благоденствия все должно быть уже готово.
— Праздник Благоденствия, да? — помолчав, уточнил мой собеседник. — Это вы, конечно, круто замахнулись.
— А чего нам терять? — пожала плечами я. — Такой шанс выпадает раз в столетие, и раз Дани согласился нам помочь…
— Дани, значит, — хмыкнул Меркурио. — Вот о ком все это время шла речь. Признаюсь, даже у нас тут мнения на его счет разделились. Детишкам он нравится, но, по-моему, они видят в нем скорее поп-звезду, чем кардинала. А я все это время думал, что он скорее папочкина марионетка, которую тот использовал, чтобы получить большинство голосов других кардиналов. Золотой ребенок, так? От этой истории скверно пахнет, Хана Росс.
— Они с отцом не на одной стороне, — покачала головой я. — Можешь мне поверить. Помнишь ту историю, когда мы с Йоном завалились к Боро на порог, а после я оказалась в участке? Дани тогда был с нами. И это был первый раз, когда они с отцом встретились за… очень долгое время.