Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
Спорить с ней было сложно — все равно что сопротивляться огромному валуну, что скатывается на тебя с горы. Я чувствовала себя мышью в лапах голодной кошки — мышью, которая тщетно тянет время в наивной надежде, что хищник передумает откусывать ей голову.
— Здесь мы в безопасности, — развела руками глава Общества. — У нас есть запасы еды и воды на несколько месяцев. Есть подробные карты всех туннелей. Даже если Церковь пришла бы за нами, у нас куда больше шансов отразить ее нападение здесь, чем снаружи. Ты просто не понимаешь, что вы натворили. Те, кто прожил здесь всю сознательную жизнь, не смогут адаптироваться к жизни на поверхности. Все равно что выпустить волка, выросшего
— Я так не думаю, — возразила я. — По меньшей мере, половина из вас изначально пришли с поверхности, ведомые своими вторыми половинками. Но и другие готовились к жизни наверху — хотя бы для того, чтобы эти самые половинки отыскать, когда придет время. Каждый из твоих подчиненных с детства живет мечтой о том, как однажды окажется снаружи. И да, им будет трудно поначалу, но они привыкнут куда быстрее, чем ты думаешь.
— Не тебе рассуждать об этом, Хана Росс! — повысила голос Гвин, и я поняла, что мои слова задели что-то внутри нее. — Ты не имеешь никакого представления о том, что значит быть членом Общества! Быть хранителем истины, которая без тебя бы много веков назад бы уже канула в лету. Ты не понимаешь, какая это ответственность! И что иногда мы не можем просто руководствоваться своими эгоистичными желаниями, выбирая свою судьбу. Мой муж умер за Общество, защищая его тайны, а ты вдруг решила, что имеешь право уничтожить его наследие? — Она поднялась на ноги, возвышаясь надо мной с другой стороны стола, дрожащая от ярости, похожая на оголодавшую фурию, готовую вцепиться мне в глотку.
— Я ничего не решала, — ответила ей я, стиснув кулаки на коленях. — Это решили те, чья судьба напрямую связана с Обществом и зависит от него. Ты сама сказала, что наше с Йоном появление здесь было неслучайно с самого начала. Может быть, действительно пришло время перемен? Ты так долго жила болью и жаждой мести за Алонсо, и я не буду делать вид, будто понимаю, через что тебе довелось пройти и каким чудом ты вообще смогла это пережить. Но все меняется. Общество слишком долго скрывалось под землей, храня то, чему нет тут места. Эта тайна не будет иметь никакого смысла, если все новые и новые поколения бестий будут просто умирать здесь за нее от старости и тоски. Я не знаю, был ли мир готов принять правду раньше, но теперь, я уверена, время пришло. Отпусти их, Гвин. Позволь им самим выбирать свою судьбу. Ты уже сделала достаточно.
— Я так не думаю, — отрывисто возразила она. — Церковь на нас охотится — и сейчас еще активнее, чем раньше, потому что им нужны носители метки для их безумных экспериментов. И если Меркурио не понимает, что своими действиями он поставил этих несчастных бестий под удар, то это говорит лишь о его собственной глупости. Как думаешь, что будет, когда они выйдут в большой мир, и окружающие начнут замечать их метки? Как много времени пройдет прежде, чем самый неосторожный из них окажется в лапах Церкви, а потом потянет за собой и остальных? Если и существовало менее подходящее время для того, чтобы «выбирать свою судьбу», то я его просто не представляю.
— Время никогда не бывает подходящим на сто процентов, — покачала головой я. — Иногда приходится просто принимать решение и действовать, даже если не знаешь всех последствий наперед.
В глазах Гвин появилось что-то похожее на презрение. Словно ей было физически трудно заставить себя даже просто вникать в смысл того, что я говорю. Было видно, что этот разговор порядком ее утомил.
— Уведите ее, — коротко приказала она, махнув рукой в мою сторону. — Я потом решу, что с ней делать.
— Я теперь заложник? — уточнила я, когда прежде стоявшие у дверей кабинета
— Я с удовольствием обменяю тебя на Меркурио, — пожала плечами омега. — Даже если это правда и ты не знаешь, где он и остальные, попроси своего альфу разыскать их. Не думаю, что с его ресурсами это станет проблемой. Когда он приведет сюда этого несчастного идиота, я без проблем тебя ему верну. И все останутся довольны.
На это я даже не нашлась что ответить, поэтому просто молча последовала за своими конвоирами, которые провели меня по коридорам внезапно опустевшего — словно оставшиеся здесь жители попрятались по своим комнатам, боясь высунуть нос наружу — убежища и заперли в одной из пустых комнат, как две капли воды похожей на ту, в которой мы с Йоном ночевали в наш первый визит сюда.
Посмотрев на часы на своем уже почти разрядившемся телефоне, я обнаружила, что дело шло к рассвету. Я не знала, удалось ли Меркурио и остальным благополучно добраться до «Элизиума» и встретились ли они уже с Йоном лично или их просто впустили заранее предупрежденные охранники внизу. И хотя я допускала, что мой альфа сейчас, скорее всего, не спит, у меня совершенно не было сил ругаться еще и с ним, объясняя, какого Зверя я вызвалась добровольцем, если было очевидно, насколько это опасно. На самом деле, может, поэтому и вызвалась — это понимание пришло ко мне, когда я сидела в кабинете Гвин и говорила с ней, пытаясь последовательно, пусть в итоге и не совсем убедительно донести до нее нашу общую позицию. Может быть, мне подсознательно хотелось получить возможность поговорить с ней до того, как все двери между нами навсегда закроются. Только вот о том, что она может использовать меня как заложницу для обмена, я совершенно точно не подумала.
У меня не было сомнений относительно того, как поступит Йон. Думаю, у Гвин тоже, поэтому она и выдвинула такое условие. Ничья жизнь — кроме, возможно, жизни их детеныша, но об этом мне пока было рано судить — не могла для одного носителя метки сравниться с жизнью его второй половинки. Даже если бы глава Общества попросила голову Меркурио, а не просто его самого, мой альфа вряд ли бы долго сомневался. Это было похоже на инстинкт, на безусловную и безоговорочную необходимость, на ломку наркомана, если угодно. И я знала, что если попрошу его об этом — даже если просто нейтрально озвучу всю ситуацию и условия, — он сделает все, что потребуется. Знала потому, что сама бы поступила точно так же.
Может быть, поэтому я хотела отсрочить неизбежное. Поэтому не стала звать его сразу же, а убедила себя, что слишком устала и хочу спать, а поэтому нормального разговора все равно не выйдет. Застелив себе постель, я свернулась под одеялом в комочек, уложив левое предплечье так близко к лицу, как это было только возможно. Запах Йона, источаемый меткой, был моим лучшим успокоительным и снотворным, и я сама не заметила, как очень быстро настроилась на его волну и погрузилась в сон, лишенный всяческих воспоминаний о том, что произошло.
Мне снился мой альфа. Сперва это был просто невнятный набор образов и ощущений, но постепенно среди них начала проступать более явная картинка. Мы с Йоном танцевали посреди полупустого зала, как две капли воды похожего на зал моей школы, где проходил выпускной. Я жаловалась мужу, что меня тогда так никто и не пригласил потанцевать, потому что мой бывший дружок-альфа нашел себе новую омегу, а еще, видимо, пустил обо мне пару неприятных слухов, потому что после него никто не решался даже просто позвать меня на свидание или сделать ни к чему не обязывающий комплимент. Странно, что я не вспоминала об этом столько лет, а теперь вдруг это снова всплыло в памяти.