Боюсь, когда на лодку катит вал,А ветер лишь крепчает, пеной вея,И грешен, что животных убивалНе для еды насущной – для трофея.Мне стыдно говорить про геморрой,Тем более показывать кому-то,Хотя бывает утренней поройПочти невыносимая минута.Чего скрывать, я жаден и ленив,Неадекватен и непостоянен,С первопричиной путая мотив,Как баб доступных путают по пьяни.С господствующей логикой мирясь,Свой интерес всегда держу в уме я,Не прерывая дружескую связьСо всеми, кто со мной её имеет.И вычеркнув, как фейк, ночной дебош,Мне дышится свежо, легко и ровно.Чего скрывать, я дьявольски хорошИ ангельски приятен, безусловно.
«Бровей багровей глухаря…»
Бровей багровей глухаряИ ярче крови глухаринойСползает медленно заряНа травы с поросли осиной.Как ранее по кедрачу,По
соснам, взвившимся над строем,Где были тучи по плечу,И звёзды, льющиеся роем.Хотя известно на земле:Она лишь отблеск солнца краткий,Пока блаженствует во мглеВосток, на сладость неги падкий.Проснётся он и хлынет свет,Открыв назначенное зрячим:Кто будет вскормлен и согрет,А кто для жертвы предназначен.При этом выиграет тот,Чьё сердце в сумраке урочищРитм выживания найдёт,Не заморачиваясь прочим.А те, другие, сгинут зря,Под дробью пух развеяв пудрой,Приняв за брови глухаряСледы кровавые под утро.
«Брызги крови во мху – осень сыплет брусникой…»
Брызги крови во мху – осень сыплет брусникойДа рядами маслят по оленьей тропе:Это доля твоя, чем с тобой, с горемыкой,Расплатилась судьба, что ты выбрал себе.Ведь ещё повезло – не оборыши встретилПод приветливым солнцем, хоть пора холодам,И вернулся домой в срок, который наметил,И устал не до смерти – сообразно годам.Так чего ты бурчишь, расплатившись с ментами,Перекупщикам сбыв результаты трудов,И палёнкою друга, как всегда, остограммивВ прибазарном шалмане между мелких воров.Лучше, вспомнив былое, со слепым гармонистомСпойте песню любимую хором втроём,Чтоб её подхватила своим голосом чистымВсем шалавам шалава за соседним столом.И не трогайте мать, матерь вашу – Россию,Что, детей разогнав, как назойливых псин,Холит новых хозяев, пряча глазки косыеЗа зеркальными окнами офисов ФСИН.Неужели вы четверо, вместе с другими,Заслужили иное за деянья свои,Если челядью верной при каждом режимеПрославляли господ за пайки и паи.Или может не вы, самодержцу в угоду,Под попов и начальничков брань и враньё,Словно дикого зверя обложили свободуИ волками в клочки растерзали её.Брызги крови во мху – осень сыплет брусникойДа рядами маслят по оленьей тропе:Это доля твоя, чем с тобой, с горемыкой,Расплатилась судьба, что ты выбрал себе.
«Был я в деле, был я в доле…»
Был я в деле, был я в доле,Встречен, принят, окормлёнЖенщиной, тюрьмой и волейК вящей гордости сторон.И немало позабавилОкружающих при том,Что боролся против правил,Насаждаемых кнутом.Был я в силе, был я в деле,Форс держа и теша нрав,И сколь власти ни радели,Отступили, не сломав.А в ответ им красной нитьюГнев отсвечивал в стихах,Что писались по наитью,На лету да впопыхах.Был я в теме, был я в силе,Даже в худшие года,Как меня не поносили,Пипл, попы и господа.Но по фраерской привычкеЛишь смеялся я до слёзОт запоя до больнички,Не беря того всерьёз.Был я в доле, был я в теме,Потому и бил с носкаВместе с теми, вместе с теми,Кто не ссучился пока.Ведь не зря же жребий божий,Разделяющий людей,Даст любому, что тот сможетУдержать в судьбе своей.Потому и был я в доле,Встречен, принят, окормлёнЖенщиной, тюрьмой и волейК вящей гордости сторон.
В
«В год тридцать третий нашей эры…»
В год тридцать третий нашей эрыНа перекладине крестаОн, символом грядущей веры,Смерть принял в образе Христа.И чтоб другим не осквернитьсяИ в сроки соблюсти закон,Омытый, в белой плащаницеБыл в тот же вечер погребён.Но слух прошёл меж прозелитов,Что он воскрес и в час ночнойНе раз встречался в месте скрытомС учениками и женой.А Савл, в ходатае за сирыхУзрев иное естество,Явил пред городом и миромКак сына божьего его.С тем и живут с тех пор понынеЖрецы в сиянии свечей,Что вдовы им и глас в пустыне,И жертвы царских палачей.Собор с торгующими в чреве,Бесовский блуд полурасстригПод, не стесняющийся в гневе,Медийных проповедей рык.А где же тот в венце из тёрна,В крови, сочащейся из пор,Поднявшийся над чернью вздорнойНа осмеянье и позор?Реб Иешуа Бен Йосеф,Чьи речи за строкой строкаВетра истории разносятСквозь расстоянья и века.Но ежедневно, ежечасноВ ответ нашёптывает змейО жертвах истины напраснойИ разуверившихся в ней,Кто получает мерой полнойБлага мирские за отказОт совести и мук духовныхВ стране, грешащей напоказ.В которой с яростью зверинойНарод готовится опять,Чтоб Человеческого сына,Предав, унизить и распять.
«Ванька ротный, Ванька взводный, Ванька рядовой…»
Ванька ротный, Ванька взводный, Ванька рядовой –Навсегда они остались на передовой.При дороге, меж пролесков, посреди болот,Где попали под бомбёжку или артналёт.Труп на трупе, слой на слое, падая внахлёст,Как свалили пулемёты вставших в полный рост.Молодые и не очень, на одно лицо –Брошенные без поддержки, взятые в кольцо.Голод, вши, мороз, сексоты, смерш и трибунал,Да в тылу за сотню тысяч грозных погонял,Что сегодня гордо встали в бесконечный рядВеличавых монументов, словно на парад.Кто-то в бронзу, этот в мрамор, тот в гранит одет –Соколы отца народов, маршалы побед.Погубившие без счёта, чьих-то сыновейПо хозяйскому приказу, к выгоде своей.Чтоб их внуки под прикрытьем власовских знамёнВновь страну в игре азартно ставили на кон.За начальством повторяя: «Надо – повторим»,Зная – не найдётся смелых прекословить им.И, конечно, не осадят, не остерегут,Те, кому давно не страшен самый страшный суд.Ванька ротный, Ванька взводный, Ванька рядовой –Кто ответил за безумье власти головой.
«Ведь не зря тратил я молодые года…»
Ведь не зря тратил я молодые годаТам, за речкой, за чёрной горою,И горит на груди Золотая Звезда,Как положено это Герою.Сторожил я с друзьями Тадж-Бекский дворец.Замирял кишлаки по горам Кандагара.И холодная сталь, и горячий свинецВ моё тело входили недаром.Я у Сунжи в лесу, окружённый, одинОтбивался в упор от давнишних знакомых,Но не умер и взял, как и дед, свой Берлин,Хоть его и зовут по-другому.Почему же сегодня мне в спину кричатО каких-то правах и свободах,Если я по приказу навёл автоматНа хохлатых фашистских уродов.Я – отечества воин, воспитанный в ГРУ,Заявляю всем сквозь балаклаву:Если надо – убью, если надо – умруЗа вождя, за народ, за державу.И никто помешать не сподобится мне,Присягнувшему Русскому флагу,Знайте: я, как отец на сибирской броне,Въеду в мной усмирённую Прагу.
«Весенний ветерок лепечет…»
Весенний ветерок лепечет,По-детски проявляя прыть,Дабы скорее окна вечерМог тьмой безмолвною накрыть.Чтоб я уснул и засыпая,Как в интернетовской сети,Посредством божьего вай-фаяСебя мог снова обрести.Весёлым, смуглым иностранцем17 лет тому назад,Под горький запах померанцевИ пенье сладкое цикад.Вдали отечества родного,Давно презревшего меня,За дело, помысел и словоСрамя, пороча и черня.Пусть судит бог, но я не скрою:Как мужику, мне грянул гром,И стала родина чужою,И хуже мачехи притом.А я ведь верил безгранично,Служил, работал, воспевалС другими и единолично,Без сторожей и погонял.Но доказать сумели власти:Стране навеки сужденоИметь две старые напастиИ с ними новшество одно.Ну, и зачем мне Муссолини,Попов средневековый бредСреди запретов, красных линийИ нарисованных побед.Я жить хочу открыто, честно,Среди свободных, как и я,И не во сне, а повсеместноДо дней последних бытия
«Весы справедливости – верные, точные…»
Весы справедливости – верные, точные,Хозяина нет им и сторожа нет,Но каждый из нас в своё время урочное,Коснётся их чаш, излучающих свет.Они не знакомы с людским правосудием,Вершимым нередко во лжи и за мзду,Где форма и буква – слепое орудие,Несущее в мир человека вражду.И с верой не путай их в царстве таинственном:Под грозные взгляды, меж благостных струй,Не важно, страдал или предал, единственно –Покайся и руку холуйски целуй.Весы справедливости – точные, верные,Они по-другому выносят вердикт:То сладкие губы, то язва с каверною,То вдруг беспричинная ярость владык.И самое горькое, самое страшное,По нашим грехам меря долю детей:Где сын-алкоголик с тоской бесшабашною,Где дочь над разбитой любовью своей.
«Волею чьею пред мною ты явлена…»
Волею чьею пред мною ты явлена,Обескуражив, маня, обжигаяВзмахом ресниц прямо в сердце направленным –Даже в одежде бесстыже нагая?Ради чего ты очеловечена:С умыслом каверзным, с целью благою,Шествуя в нимбе волос обесцвеченных –Даже в одежде бесстыже нагою?Или жила где-то рядом с рождения,Выросла, вызрела, стала такаяВластная, падкая до наслаждения –Даже в одежде бесстыже нагая.Впрочем, я сам вожделею и жаждаю,Как удержаться седому изгою,Коли мне снишься ты полночью каждою –Даже в одежде бесстыже нагою.Ну, а когда я сквозь темень кромешнуюТронуть решился, к себе привлекая,Расхохоталась: чужая, нездешняя –Даже в одежде бесстыже нагая.Словно ко мне ты пришла во вселенную,Разума чтобы лишить и покоя,Мной, моей памятью запечатленная –Даже в одежде бесстыже нагою?И покорившись навек неизбежному,Как я кому-то скажу: «дорогая»,Если ты всюду со мною по-прежнему –Даже в одежде бесстыже нагая.Так и живу я с мечтами напрасными,С опустошающей страстью мужскоюК той, кем была ты, играя соблазнами –Даже в одежде бесстыже нагою.