Забывшись или голося,Прости меня за всё и вся.Но сделай так, как я хочу –Прижмись к холодному плечу.
2
В минуту горькую, в которуюЕщё рассудок не погас,Не добивайся помощь скорую,Добро – приедет через час.В канун веселья года нового,Когда гримасой скошен рот,Врача не трогай участкового –Лишь после праздников придёт.Ни близким и ни дальним родичамНе сообщай, что может быть,Ведь из таёжного урочищаИм за неделю не прибыть.Ну, а тем более случайные,Меня не знавшие совсем,Чины и службы чрезвычайные –У
них своих полно проблем.Ведь не за стол – на место лобноеСпешу, теряя пульс и вдох,Когда случается подобное,Помочь бессилен даже бог.
3
Пойми одно: ведь только тыВольна вернуть из темноты.Прижмись к холодному плечу.А если нет – зажги свечу.
«Задумано ловко неведомой силой…»
Задумано ловко неведомой силой,Узнать бы подробней, какою, хотя,Кому это знание жизнь удлинило,Признав и заслугою важной зачтя.У времени выбор предельно короткий,И тем он обиднее для мужика,Когда всего вдоволь за вычетом водки,Которой всегда не хватает глотка.Последнего, самого нужного телу,А может душе, кто их в этом поймёт.Так не пожалей мне в стекле запотеломСто грамм под с зернистой икрой бутерброд.
«Заедали мы хлебом с луком…»
Заедали мы хлебом с лукомВодку горькую, как вина,Да с попутчиком однорукимОткровенничали спьяна.Он в чеченские войны – в обе,Отличился не раз, потомуЗагудел в полинявшей робеПо этапу на Колыму.Впрочем, в лагере не терялся,У хозяина под рукой,Коль помилования дождалсяРади преданности такой.После зоны был влёт устроенМеж подобных крутых ребят,Знающих, что они герои,И не знающих, что творят.Ну, а те, пусть в него стрелялиПод Аргуном и Ведено,Компаньонами в деле стали,Если дело у них одно.С видом тёртого полутяжа,С шеей бычьей величиныОн обслуживал с ними дажеКатегории «А» чины.И под песню про грады в поле,За распятых мальчишек встав,Кровь чужую по личной волеЛил у Марьенки и Витав.Окропив и своей немалоЧернозёма и простыней,Он, заштопанный как попало,Едет к матери, жить при ней.Ни семьи и не счёта в банке,Без руки, но с двойным свищом.И приняв по последней банке,Мы уснули. А что ещё.
«Закат, уменьшаясь до кромки горящей…»
Закат, уменьшаясь до кромки горящей,До ниточки блеклой, растаял, дымясь,И лунный фонарь засигналил над чащей,С известными лицами выйдя на связь.За ним или вместе свирепые совьиГлазищи зажглись меж мохнатых ветвейУ полуразрушившегося зимовьяНа севере крайнем Отчизны моей.Где рос и учился подростком неловким.Был бит и ославлен, и выжит толпой,А дальше пошло уже без остановки,В согласии полном с обычной судьбой.Под взглядом которой не лёг и не сгинулСреди чистоплюев, блаженных, блатных,Держа, не сгибая, ни плечи, ни спину,Когда награждали иль били под дых.Седой. Постаревший. Уставший до боли.Встающий не выспавшись. Верящий в сны.Но сам, ещё сам, выбирающий ролиИз тех, что мне господом припасены.Поэтому сердце моё, то и дело,На родину тянет – на день или час,Пока ещё в силе рассудок и тело,И лунный фонарь над тайгой не погас.
«Застава. Обычный, обыденный май…»
Застава. Обычный, обыденный майЗа гранью полярного круга.Кому-то, с мошной – экзотический край,А мне – место выслуги друга.За окнами полночь, но ночь ни при чёмНа море и острове оном,Раз солнечный диск у бойца над плечом,Как пуговка Наполеона.И чистое небо вокруг, потомуНе скроешь ни жеста, ни взгляда,Как это обычно в кромешную тьмуДекабрьского снегопада.Не зря же в заброшенных концлагеряхНе тронут гвоздя нганасаны,Ведь каждому ясно, что в этих местахЗа каждым следят неустанно,Когда по Навину над стылой землёй,Ведя окровавленным оком,Холодное солнце стоит день-деньскойВысоко, высоко, высоко.
«Заставлю сердце я – запоминай…»
Заставлю сердце я – запоминай,Что мне открылось в сумерках белесых:Дождь ухватился в облако, за край,И с ним, крепясь, поплыл над стихшим лесом.И улыбался, ясно почему –Висела радуга над свежею отавой,Но молния ударила емуПо пальцам, затекающим в суставах.Обидно? Да. Так это ж не внове!А он заплакал и, тряся струями,Дождь побежал по скошенной траве,Похрустывая стебельками.
«Зашипело и вот, за вагоном вагон…»
Зашипело и вот, за вагоном вагон,На Кавказ покатились железные зыбки.Полдень, солнце, апрель и пустынный перрон:Ни цветка, ни руки, ни слезы, ни улыбки.Видно, диктор не смог отыскать нужных слов,Что пора на Чечню уходить эшелонам,И захлопнулись двери на железный засов,Если красный сменили зелёным.Льётся водка рекою. В разгаре бура.Анекдоты про чукчу и Вову.Раз такая в Отчизне настала пора,Мы на всё без раздумий готовы.Никого не кляня – ни властей, ни народ,Знаем: сдадены карты – по чистой, вслепую,И вернутся домой те, кому повезет,И останутся жить, ни о чём не тоскуя.А чего им: любой, вроде, сыт и здоров,И лишен до конца бесполезных иллюзий,Что сегодня ему до далёких краёв, –Где в положенный срок батальоны разгрузят.Терек буйствует там и растёт барбарис.Ну и главное: там, директивам согласно,Бородатые горцы с пацанами сошлисьИ мешают зелёное с красным.Потому и ползут за вагоном вагон –По железным полозьям железные зыбки.Полдень, солнце, апрель и пустынный перрон:Ни цветка, ни руки, ни слезы, ни улыбки.
«Звенит капели телефонный зуммер…»
Звенит капели телефонный зуммер,Апрельским утром под окном опять!Но не спешите, я ещё не умер,И дай мне бог, чего он хочет дать.Пускай врачу из скорой показалось,Что не смогу без шприца и микстурПеренести уже такую малость,Как перепад ночных температур.Ату его, он действует по схемам,Изложенным в студенчестве ему,Тогда как мне известна эта темаПо сердцу дорогому моему.Моя болезнь прописана природой,Процентов где-то восемьдесят пять,А остальное – водка, нервы, годыИ то, что не могу тебя обнять.Так и живу, не в силах повиниться,Сколь ни хочу гордыню победить,На свете этом одинокой птицей,Которой проще каркать и вредить.Тем более, чего там мне осталось –Туман стихов да блеск клавиатур,Когда играет роль такая малость,Как перепад ночных температур.
«Здравствуй, бархатное утро!..»
Здравствуй, бархатное утро!Значит, снова ночь прошлаИ в серебряные росы сконденсировалась мгла.Здравствуй, солнце!Звёздной речкой описало ты дугу,Чтобы алый парус вспыхнул на восточном берегу.Здравствуй, жизнь!Люблю и славлю, как бываешь ни горька,До последнего мгновенья – взгляда, вдоха и глотка.Здравствуй, милая!Я снова возвращусь к твоим ногам,Ну, а то, что слаб и болен, даже вида не подам.Здравствуй, счастье!Счастье жизни, солнца, утра и – живой,Неразмененной подруги с поседевшей головой.Так чего ворчу и хнычу,И чего ещё хочу,Если всё, что нужно людям, мне сегодня по плечу.
«Зельем добрым начинены…»
Зельем добрым начиненыПечи огненные, и так:Не укроешься у женыИ не спрячешься меж гуляк.А вода кипит в сто ручьёв,А от масла дым, гарь и смрад,И не выручит даже отчий кров,Как не спас тогда божий сад.Зелья дьявольского полно,Не затушишь и не смягчишь,Кто не пробовал – всё равно:Разгорится сильнее лишь.Вот и думаем, как нам быть,За здоровьем следя своим,И чтоб было чем заплатить,Продаёмся и шестерим.