Алхимик
Шрифт:
— Так-то лучше, — успокоился Уолтерс. Он закрыл глаза. — Знаете, я вас искал... ваш вид. Это целая история.
— Десять веков назад лучшие металлурги были уважаемыми торговцами черным искусством. Вот откуда кузнец получил свое имя. Клятва, принесенная на его наковальне, была священной и обязательной в судах. В Китае только священникам разрешалось работать с медью и бронзой, потому что все понимали, что нужна нечеловеческая помощь. Но все это ушло. В наши дни, когда в химической лаборатории происходит что-то невозможное, наука всегда предполагает, что есть очень веская причина, и обычно они могут найти какой-то способ воспроизвести невозможность. Тем упускают тот факт, что до того, как это было впервые сделано, часто было совершенно невозможно. Они упускают из виду природу человека, который вызвал это в первый невозможный раз. Часто сам человек не понимает, как он это сделал. Он будет сопротивляться знанию. Даже те, у кого есть «пси», часто отказываются в это верить. Возьмите Карозерса и нейлон, Белла и телефон, Де Фореста и триод, Рентгена и рентгеновские лучи, Гудиера и резину. Они сделали это, и позже, намного позже, их преемники выяснили, почему это сработало. Они хотят, чтобы вы объяснили, почему силамин работает. Но вы не можете. По крайней мере, в терминах, которые имели бы смысл для Эндрю Бликера и Арнольда Грюна.
— Эта штука с Грюном. Они найдут вас, вы же знаете.
— Да, я знаю.— Ответ пришел из динамика магнитофона.
— Похоже, вы не беспокоитесь. Вы знаете, что произойдет?
— Кое-что, — ответил магнитофон, — но я не знаю, где и когда.
— А на что это будет похоже?
Наступило молчание. И тут, словно в ответ, из динамика послышались звуки, которые психиатр едва мог разобрать. Он медленно и тяжело сел, словно очнувшись ото сна. Он был один в комнате. У него сложилось впечатление, что он уже некоторое время был один. Он уставился на магнитофон, и теперь он понял звуки. Это была музыка. Это было прекрасно. Он медленно узнавал её. «Овцы могут пастись спокойно» Баха. А потом сквозь музыку начали пробиваться другие звуки в жутком контрапункте. Он узнал назойливый, непрекращающийся телефонный звонок. Потом автомобильный гудок. Затем раздался женский крик. А потом раздался щелчок, и магнитофон остановился. Зигфрид Уолтерс прижал руки к лицу и застонал. — О, Фрейд, как ты мог это пропустить!
* * *
Была уже почти полночь.
Они сидели на диване в крошечной гостиной Маргариты, откинувшись на спинку и слушая музыку Баха. Она подошла к своему прекрасному концу сна и продолжала плыть в тишине.
— Чего вы хотите от меня, Маргарита? — тихо спросил, наконец, Пьер Цельс.
— Я хочу быть вашим другом.
— Всегда раньше, когда кто-то хотел быть моим другом, он действительно хотел чего-то другого.
— Я знаю, Пьер. Когда-то я надеялась, что вы объясните мне, по-настоящему объясните свой силаминовый процесс. Ее голос стал угрюмым. — Но я сдалась. Мне уже все равно.
— Но мы все это уже проходили, Маргарита, — терпеливо сказал он. — Реакция требует тепла в количестве, доступном только в ядерном процессе. Поэтому мы предоставляем его. Тербий реагирует с кремнием. Атомный номер кремния — четырнадцать. У Тербия — шестьдесят пять. Чтобы заставить их реагировать, мы просто добавляем немного ксериона. Он реагирует не сразу, это продолжается в течение нескольких часов. Это дает требуемое количество тепла в течение необходимого периода реакции. На самом деле, мы получаем слишком много тепла. Вот, почему мы должны охлаждать колонну установки. Мы охлаждаем ее жидким аммиаком, которым мы отводим тепло от горячей колонны. Это испаряет аммиак, поэтому мы просто используем полученный пар аммиака в качестве комбинации флюидизации и реакционного пара. Пар аммиака реагирует с взвешенными частицами кремнезема, и выходит силамин. Но вы все это знаете. Почему вы хотите услышать это снова?
Девушка была озадачена. — Вы имеете в виду, что оксид тербия действительно реагирует с кремнеземом?
— Конечно. Ксерион, или эликсир, вызывает это. Несколько веков назад это был очень известный катализатор для такого рода реакции.
— Я не думаю, что это есть в трудах Гмелина.
— Нет, наверное, нет. Но, конечно, Гмелин занимается только химическими реакциями. В справочнике нет ничего ядерного.
— Ядерного...?
— Конечно. Как еще можно получить необходимое тепло? Он посмотрел на свои часы. — Кобер должен уже заканчивать первую партию силамина. Вы уверены, что он ничего не меняет?
— Не совсем так. Я думаю, что он планирует собрать катализатор, после прогона, чтобы проанализировать его.
Мужчина вздрогнул. — Что вы имеете в виду — собрать его? Он должен сбросить его в алкагест.
— Ну, Пьер, я уверена, что я не знаю. Разве он не может просто взять образец из алкагеста?
Голос мужчины внезапно стал резким. — Алкагест растворит все, что он в него окунет. И что тогда он будет пробовать?
Пока она смотрела, кровь медленно отхлынула от его лица. И все же, когда он заговорил, его голос был спокойным, почти смиренным. — Мне пора идти, Маргарита.
Обеспокоенная, она не пыталась остановить его.
Но после того, как она услышала, как его машина отъехала от подъезда дома, она начала всерьез беспокоиться. У нее было предчувствие, что произойдет что-то ужасное. Но что? В самом деле, что происходит? Что сейчас происходит в лаборатории? Почему этот процесс вообще работает? Что такое тербий плюс кремний? Предположим, вы добавили их атомные номера? Что такое шестьдесят пять плюс четырнадцать? Семьдесят девять. А какой элемент был номером семьдесят девять? Может быть... но этого не могло быть... Она вскочила и подбежала к книжному шкафу. В энциклопедии Эфраима это должно быть. Она пролистала страницы. Вот оно. «Золото, атомный номер 79». Пьер Цельс делал золото. Это была его ядерная реакция, его источник огромного тепла. Мудрость веков применима к производству силамина в двадцатом веке. И если золото действительно было там, оно было там как золотоносный оксид. И золотоносный оксид, аммиак и вода вступают в реакцию с образованием гремучего золота.
Она резко повернулась, схватила телефон и быстро набрала номер.
* * *
— Голос Маргариты был тихим и настойчивым. — Бен? Бен Кобер?
— Да? Кто это?
— Бен, это Маргарита Френч. Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня.
— Я не могу сейчас говорить, Маргарита. Выход силамина оказался в два раза больше, чем мы ожидали. Коллектор переполнялся, и мне пришлось выключить процесс. Я все еще вытираюсь. Голос Кобера звучал раздраженно и нетерпеливо. — Маргарита, мне придется вам перезвонить.
— Нет, Бен! Это чрезвычайно важно. Просто скажите мне вот что: вы запускаете отработанный катализатор в алкагест — так ли это?
— Вовсе нет. Этот алкагест сумасшедшая вещь. Я попробовал железным ковшом вылить из него отработанный катализатор, и ковш весь растворился. Все, что попадает в этот алкагест, исчезает. Единственный способ собрать образец катализатора — высушить его горячим воздухом, на месте, в колоннах флюидизатора. Что я и делаю сейчас. И как только он высохнет, я возьму образцы для анализа.
— Так я и думала. Бен, вы должны немедленно вывести всех из отсека флюидизатора.
— Здесь больше никого нет.
— Тогда убирайся сам. Даже не ждите, чтобы отключить выключатели.
— И почему я должен уходить?
— Катализатор сейчас взорвется.
Она услышала короткий смешок Кобера. — Не говорите ерунды. Это просто диоксид кремния, Маргарита. Песок.
— Это не так. Если бы я попыталась объяснить, это не имело бы никакого смысла для вас.
— А вы попробуйте.