Алхимик
Шрифт:
Цельс, несмотря на стоны, попытался сесть. Патрик властно положил его обратно. Затем, когда Патрик выпрямился, он снова посмотрел на отсек. Он, молча, показал туда пальцем. Маргарита пристально посмотрела вместе с ним.
Пыль оседала, и по мере того, как она оседала, она меняла цвет. Он прошел через весь спектр. Он был розовым. Потом он стал синим. Потом фиолетовым, коричневым, черным. Огни аварийного освещения становились зелеными, и Маргарита знала, что это должно быть так, потому что золото было полупрозрачным в тонких секциях и пропускало зеленый свет. Алюминиевые жалюзи сразу за флюидизаторами на мгновение стали фиолетовыми, с мгновенным образованием золото-алюминиевого сплава, и даже когда она смотрела, цвет менялся на более золотой блеск. Даже железное ограждение лестницы менялось, синева смеси железа и золота быстро ползла к нему. А потом смена цветов медленно прекратилась, и повсюду лежала золотистая патина. Маргарита знала, что каждый кусок незащищенного металла в отсеке, от разбитых флюидизаторов до раковин, был поражен эффектом царя Мидаса.
А потом Патрик показал, на этот раз через большую комнату, на противоположную стену. На этой стене была тень человека, написанная взрывом, на котором одна рука была поднята к ним в вечном приветствии. Серый силуэт, нанесенный по трафарету в мерцающем листе золотых частиц, вкрапленных в бетон, светотень тьмы и сияющего обещания — вещь, чтобы измерить их навсегда.
— Что это? — прошептал Цельс.
С благоговением Патрик ответил: — Ваш профиль.
* * *
Комната для персонала, которую Бликер регулярно использовал для ежемесячных совещаний своих начальников отделов, постоянно находилась в резерве у мисс Салли для немедленного использования в чрезвычайных ситуациях. Чтобы обеспечить это состояние постоянной готовности, она ясно дала понять своему боссу и его помощникам, что карандаши, планшеты и пепельницы перед каждым стулом были там исключительно для торжественных целей и никогда не должны были использоваться. Патрик, который чувствовал себя голым и неуверенным без своей пенковой трубки, решил проблему с пепельницей, спрятав несколько штук в старом портфеле в ящике большого стола для совещаний. Участники конференции, конечно же, делали заметки, если таковые имелись, на бумаге, которую они приносили с собой. Бликер иногда поручал одному человеку, обычно Генри Пфеннигу, контролеру, задачу «записать» совещание для распространения среди всех участников, после проверки черновика с Бликером, который иногда добавлял несколько замечаний, которые, хотя и не были сказаны на совещании, должны были быть сказаны по его надлежащему размышлению. И иногда он натыкался на отрывки — свои и чужие, которые, по его мнению, не соответствовали выводам, сделанным после совещания.
За исключением Бликера, рассаживание на совещаниях было вопросом подсознательного выбора. Бликер всегда сидел во главе длинного стола, как капитан за штурвалом. С этого момента рассаживание варьировалось в зависимости от типа ожидаемой встречи. Если бы ходили слухи, что Бликер собирается зачитать хвалебное письмо от Совета Директоров за достижения прошлого года, все стулья рядом с главой стола, вероятно, были бы заняты. И наоборот, если на совещании, по слухам, рассматривались вопросы сокращения бюджета, то персонал в тревожной толпе съеживался на дальнем конце стола.
Сегодня утром, конечно, как всем было известно, совещание заседало как следственный комитет, и из этого факта вытекало надлежащее рассаживание. Патрик, как адвокат защиты, занял противоположный от Бликера конец стола — судьи-прокурора. Подсудимые Цельс и Прентисс заняли места по одну сторону стола, а напротив них Грюн, Кобер, Бонд, Пфенниг и Марвин — от персонала, составили жюри присяжных.
Пьер Цельс украдкой бросал тревожные взгляды на неулыбчивые лица сидевших напротив него людей. Он вздохнул и опустил глаза. Он знал, что согрешил химически. Из-за него могли погибнуть три человека. Его процесс уничтожил оборудование стоимостью во много тысяч долларов. Проект был отложен на несколько недель. Теперь, на самом деле, силамин может никогда не достичь стадии опытной установки.
Ему говорили, что инициатива ценится в «Хоуп», но, как он подозревал, не тогда, когда она приводит к катастрофе. Именно тогда они перестали говорить о блестящих прорывах и начали говорить о явной тупости, характерной для второкурсников. Не было никакого смысла пытаться что-то объяснить. Те немногие, кто принимал его талант, не нуждались в объяснениях; для тех, кто не принимал «пси», никакие объяснения были невозможны.
Он знал, что с «Хоуп» покончено. Он не возражал бы, чтобы быть уволенным, если бы не Маргарита. Он будет скучать по Маргарите. Он с несчастным видом опустился на стул. Прентисс посмотрел на него и сделал то же самое.
Бликер медленно обвел взглядом стол. — Я думаю, вы все знаете, почему мы здесь. Вчерашний взрыв просто довел дело до конца. Очевидно, эта ситуация существует уже некоторое время, и за некоторыми исключениями, — он серьезно кивнул Патрику, — мы были слишком слепы, чтобы видеть, что происходит. Я попросил всех вас помочь мне решить, как поступить. И Пьер, я начну с вас. У вас действительно есть эта сила, «пси», или как она там называется?
— Да, мистер Бликер, наверное, она есть.
— И у Прентисса она тоже есть?
— Она у него тоже есть, но я все еще учу его контролировать ее.
— Возможно, вам обоим следовало бы еще немного поучиться, — сухо сказал Бликер.
— Кобер не должен был пытаться высушить катализатор, — коротко сказал Цельс.
— Я не считаю его невиновным, — сказал Бликер. — Но вопрос в том, что нам с этим делать? Я так понимаю, Пьер, это далеко не первый раз, когда вы используете «пси» в наших исследованиях?
— Совершенно верно, сэр. Только, это первый раз, когда нас поймали.
— А что было в другие разы? — с любопытством спросил Бонд.
— По-разному. Некоторые процессы требовали высокой экзотермии, и мы выделяли тепло так же, как и для силамина, путем ядерных реакций, в которых мы делали золото прямо на месте. А потом мы избавились от золота разными способами.
— Как вы подразумеваете, разными способами? — спросил Бликер.
— Ну, в прошлом году мы сбросили сточные воды в резервуар с сульфатом железа — гипофосфитом натрия. Железо выходило в виде металлического железа, конечно, а затем сразу же сплавлялось с золотом, чтобы дать кристаллы зеленого железо-золотого сплава. Оно простояло в баке для твердых отходов, рядом с парковкой, несколько недель, прежде чем его увезли. Мистер Пфенниг обычно бросал в него окурки, приходя на работу каждое утро. В другой раз мы спрятали золото в виде красивых фиолетовых кристаллов из сплава алюминий-золото. Никто не заметил, потому что все думают, что золото золотого цвета.
— Почему вы переключились на алкагест, в процессе получения силамина? — спросил Бликер. — Почему вы не придумали другой способ «спрятать» отработанный катализатор?
— Мы боялись, что будет слишком много катализатора, чтобы его скрыть. Нам нужно было что-то, что поглотило бы сотни, даже тысячи фунтов отработанного катализатора. Это должен был быть алкагест.
Пфенниг холодно взглянул на Цельса. — Золото стоит тридцать пять долларов за унцию. Сколько унций, как вы сказали, вы выбросили?
Цельс изучал потолок. — Ну, с самого начала, я думаю, их было около трехсот или четырехсот.
Глаза Пфеннига расширились. — Четыреста унций? Это же тысяча четыреста долларов!
— Нет, Пфенниг. Я имел в виду четыреста фунтов. Двенадцать унций на фунт, тройской вес.
— Но это же... — его голос сорвался на крик ужаса, — сто шестьдесят восемь тысяч долларов!
— Избавь нас от арифметики, Генри, — сказал Патрик. Он повернулся к Цельсу. — Насчет силаминового блока. Вы начали с «пси». Вы нагрели его с помощью ядерного «пси». Не могли бы вы закрыть его с помощью «пси»?