Алхимик
Шрифт:
— Простите, — просипел он, вынимая носовой палаток и сморкаясь. — С вами все хорошо, мисс Баннерман? Слышал, вы пострадали в той истории на прошлой неделе.
— Спасибо, у меня все прекрасно.
— Это было просто ужасно. Пока так и не выяснили, что же там случилось?
— Нет, — ответила она.
— Мне нравился мистер Силс. Не так чтобы очень, но он был хорошим человеком, веселым парнем. — Он снова чихнул.
— Вы простудились?
Он кивнул:
— У меня это постоянно. И будет длиться до Рождества.
— Вы пробовали принимать
Он шмыгнул носом.
— У меня не просто обыкновенная простуда, мисс Баннерман. Она у меня длится почти весь год, появляется и исчезает… думаю, поэтому меня тут и держат.
Она удивленно посмотрела на него:
— Что вы имеете в виду?
Он обвел взглядом вестибюль и, убедившись, что их никто не слушает, все же понизил голос:
— Потому что я участвовал в испытаниях.
— В каких испытаниях?
Он еще больше понизил голос:
— Десять лет назад… да, примерно так… сотрудникам предложили по тысяче фунтов каждому, если они проверят на себе действие нового лекарства, созданного в компании. Вот с тех пор я практически постоянно страдаю простудой.
— Что это было за лекарство? — пораженная ужасом, спросила она.
Он вскинул руки:
— Они нам не сообщили.
Звякнул подошедший лифт, створки разошлись, и несколько человек через холл двинулись в их сторону. Ни Монти, ни Уинстон Смит не проронили ни слова, пока те не исчезли в ночи.
— И вам не говорили, для чего предназначено это лекарство?
— Я нуждался в дополнительном заработке… я не мог и подумать, что оно способно причинить вред — ведь в таком случае людям его не давали бы.
— Что случилось с остальными, кто принимал его?
Он пожал плечами:
— Об этом я ничего не знаю.
Проверка действия лекарств на добровольцах была обычной практикой. Для проверки токсичности все новые препараты сначала тестировались на грызунах, а порой и на других животных; после этого следовали четыре этапа испытаний на людях — первым делом на маленькой группе добровольцев, которым часто за это платили.
— И вам так и не дали никакой другой компенсации?
— Я предполагаю, что в качестве компенсации меня держат на этой работе. Я не мог бы получить никакую иную — болею по три месяца в году, и бывает так плохо, что не могу встать с постели.
Монти одновременно охватили жалость к несчастному и гнев по отношению к компании, которая использует его таким образом.
— Бедняга. И что вы думаете обо всем этом?
— Я чувствую горечь, мэм, но практически ничего не могу сделать. — Он улыбнулся. — Читаю книгу, что вы мне посоветовали на прошлой неделе. Грэм Грин — «Брайтон Рок». Этот Пинки… вот уж точно плохой человек.
— Напоминает мне доктора Кроу, — сказала она.
Охранник хмыкнул.
— Вот это точно! Мне нравится. — Он снова хмыкнул. — Теми испытаниями руководил доктор Кроу — он и давал мне пилюли.
— Он лично?
— Да. И проявлял большой интерес.
— Я поговорю с ним.
Несмотря
— Нет… прошу вас, не делайте этого. В том контракте, что я подписал, говорится, что я не должен никому ничего рассказывать. Не стоит поднимать шума — это может стоить мне места.
— О'кей, не беспокойтесь. — Про себя она подумала, имеет ли смысл все рассказать Рорке. Но расследование все равно приведет к Кроу, поняла она. — Я никому не скажу ни слова.
— Благодарю вас, мисс Баннерман. Приятного вам вечера. Если вспомните еще какие-то книжки, дайте мне знать.
Задумавшись, она кивнула:
— Ладно. Бейтс — когда-нибудь читали его?
Охранник решительно покачал головой.
— «Первые почки мая». Забудьте телесериалы, прочитайте хоть одну из его книг.
— Бейтс, — задумчиво сказал он. — Завтра же зайду в библиотеку. — Он снова чихнул.
Монти улыбнулась и пошла к автостоянке.
Последствия аварии на Вестуэй вызвали затор на трассе, и Монти потребовалось больше часа, чтобы добраться до М-4, где движение было поспокойнее. Но она не переживала из-за столь хаотичного движения; она была благодарна, что темный салон машины дал возможность уединения, и провела это время, погрузившись в размышления.
Она раз за разом задавала себе вопросы о смерти Силса. Была ли она преднамеренна? Как-то связана с его новой работой? Но «Бендикс Шер» не может убивать увольняющегося работника. Ни в коем случае — несмотря на обвинения в адрес компании, которые отец сегодня выдал за ланчем. Ее слегка смущало, что он все их вывалил перед Коннором Моллоем, хотя не могла отделаться от ощущения, что американец с симпатией относится к воззрениям отца.
Нечего было и сомневаться, что ланч прошел без большого успеха. Отец вообще был в мрачном настроении, и, принявшись за обличения, он по очереди вынес «вперед ногами» «Бендикс Шер», Билла Клинтона и патентную систему США. Моллой же был подчеркнуто вежлив, отвечал спокойно и умно и пару раз даже заставил отца засмеяться. Чем чаще она видела его, тем больше он ей нравился, и она спрашивала себя, помнит ли он предложение, которое сделал ей в больничной палате, — вдвоем сходить на ланч. Она на это надеялась. И еще надеялась, что отец не пошлет его подальше.
Она включила радио, пробежалась по станциям, но поняла, что мысли настолько жгут ее, что она не в состоянии слушать. Неужели кто-то выяснил, что Джейк Силс собирался тестировать эти таблетки «Матернокса»? А если они знали о вовлеченности Силса, то, наверное, знали и о ней. И если они ничего не предприняли до смерти Джейка, то уж сейчас-то медлить не будут. Ее появление в столь ранний час — вот и объяснение.
Она вспомнила о той девушке-репортере Зандре Уоллертон и почувствовала такой страх, что стала пристально вглядываться в зеркало заднего вида, но сквозь треснувшее пластиковое окно мягкой подъемной крыши ничего не увидела, кроме ярких пятен света.