Али Бабаев и сорок покойников
Шрифт:
Его ярманды тут же поднялись и направились к двери. Первым шагал доцент, едва не стоптавший Мутантика. Обиженно пискнув, тот исчез в коридоре, потом раздался басовитый голос Пожарского – кажется, он советовал Помукалову сунуть отдавленную ногу в таз с холодной водой.
– Дисциплина у тебя, Алик! – с одобрением сказал Владимир Маркович. – Это я тоже уважаю!
Бабаев насупился.
– Уважаешь, значит… Тогда в другой раз стучись ко мне, Вован.
– А зачем? – удивился лидер нацлибералов. – Я двери всегда ногой отворяю. И знал бы ты, в какие кабинеты!
– Ко мне будешь стучаться, – повторил Али
Папа Жо бросил взгляд на рамочку, что примостилась на сейфе, и ухмыльнулся.
– Стреляться вздумал со мной? Зря, зря! Не выйдет! Я тест вменяемости не пройду.
– Как же ты в Думу попал? – изумился Бабаев и услышал в ответ:
– Народ меня любит, а глас народа – глас божий. – Затем, окинув пренебрежительным взглядом обстановку комнаты, Папа Жо сказал: – Ну, хватит о возвышенном. От кого ты кормишься, Али? От чеченов?
– Я сам по себе, ашна. Бизнес имею. Хомяков на шерсть развожу, пояснил Али Саргонович.
– Хрень, а не бизнес, – молвил гость, снова озираясь. – Бедно живешь. Мало шерсти настриг.
– Еще настригу, – отозвался Бабаев.
Как сообщалось в материалах Центра, самих нацлибералов кормили не очень крупные фирмешки, в которых Папа Жо оттяпал долю еще в девяностые безбашенные годы. Кое-какая деньга у него водилась, но к делам серьезным, к газу и нефти, лесу и рыбе, алюминию и оружейному бизнесу его не подпускали. Так что Жоров Владимир Маркович был для Бабаева не той персоной, что подлежала кардинальному дистанцированию. Проще говоря, не ему предназначалась пуля из ПД-1 – во всяком случае, не первая, не вторая и даже не третья.
На лицо Папы Жо легла тень задумчивости.
– Я ведь что к тебе пришел? Ах, да… Одни говорят, ты на Дальнем Востоке служил, другие – что в Ираке… Было дело?
– Командировка. Очень недолгая, – сказал Али Саргонович.
– Хмм, недолгая… Ладно! Вот хочу про Хуссейна узнать. Большой мой друг! Как поживает?
– Прежде жил неплохо, – сообщил Бабаев. – Все дворцы строил, хитрые такие! Сверху – гарем и фонтан, а в подвалах наши вирусологи из Свердловска. Новый штамм холеры вывели, понос в пустыне называется. Теперь хуже живет. Прячется!
– Прячется! – Гость шумно вздохнул и стиснул кулаки. – От поганых натовских придурков! От фуфла американского! А я ведь говорил, говорил! Ввести наши войска… через Черное море на всех плавсредствах… марш по турецкой территории… они бы в штаны наложили, эти турки… и в Багдад, а потом к Персидскому заливу! В союзе с Саддамом! И на восток!.. Месяц, и наши солдаты моют сапоги в Индийском океане! – Глаза Владимира Марковича сверкнули грозно и мечтательно. – Еще месяц, и мы в Гималаях!
Прям-таки джахангир [30] ! – подумал Бабаев, а вслух поинтересовался:
30
Джахангир – завоеватель мира (персидск.).
– А к чему нам Гималаи? Йети ловить? Так у нас на Памире тоже водится.
– Памир уже не наш, – заметил Папа Жо. – А Гималаи естественный плацдарм для наступления на Китай. Шире нужно мыслить, Алик, шире! Впрочем, я не о том… Я вот что думаю: Россия должна предоставить убежище Саддаму!
– У меня есть свои предложения, – уклончиво сказал Бабаев. – Как облегчить жизнь талды-кейнаров и прочих трудящихся севера.
Владимир Маркович с подозрением уставился на него.
– А ты, часом, не коммунист? Не наследник ли Федьки Расстегаева? Не красный ли питекантроп или там левый неандерталец?
Бабаев покачал головой. Партии, куда его зачислили как офицера КГБ, уж не было в природе, да и формально он к ней не относился, ибо взносов не платил лет десять. Поэтому Али Саргонович с чистой совестью промолвил:
– Я – независимый депутат. Бэр… один, как медведь. – И он показал на огромную шкуру.
Лидер нацлибералов поморщился.
– Любой независимости есть цена. Знаю, на «жигульках» ездишь и на помойке в Выхино живешь. Несолидно, Алик!
– Несолидно, Вован, – со вздохом согласился Бабаев. – А сейчас – кит бередан [31] из моего хане! Пошел прочь, ослиная блевотина!
Хоть не в его правилах было гостя поносить, а все же Бабаев не выдержал. Но Папе Жо любая ругань – что с гуся вода; выпятил грудь, отвесил губу, потряс щеками и промолвил:
– Раз ты не коммуняка, то мы – политические союзники. А решишь квартирку сменить или прикупить колеса – заходи. Посоветую гоблина.
С этим загадочным намеком Владимир Маркович вышел вон.
31
Кит бередан – иди отсюда (тюркск.).
А ведь верно говорит, плевок верблюжий! – подумалось Бабаеву. Нельзя депутату ютиться в скудости, точно он сасан или последний из мискинов [32] ! Бедность, конечно, не порок, но уважения не прибавит! Вот и сержант Кузьмин не уважил, сказал: не ездят депутаты на «жигульках»… Правда, не ездят! Положение обязывает! Все должно быть солидно и достойно: квартира, дача, гараж, машина, спецсигналы и номер на бампере – лучше тот, с двумя нулями и семеркой… А квартира, думский кабинет и офис на Лесной нуждаются в мебели и прочей обстановке – не куковать же депутату в голых стенах! За офис еще повоевать придется с алтайскими шаманами, что захватили аренду аптеки… В Белом Доме выбить хане поприличнее, приодеться и лоск навести… И работать тоже нужно! Летом хотя бы по клубам пройтись, по ресторанам и злачным местам, где тусуются потенциальные клиенты…
32
Сасан – нищий (персидск.); мискин – бедняк (арабск.).
Али Саргонович был человеком разумным и в себе уверенным, но при мысли о бытовых проблемах, о дачах и квартирах, о стульях и шкафах, о подобающем гардеробе, штиблетах и галстуках, в голове у него слегка помутилось. Но продолжалось это недолго. Буркнув: «Где эта дочь греха, сестра порока?…» – он выудил из кармана блокнот, раскрыл на нужной странице и, склонившись к телефону, набрал номер. Три гудка. Затем трубку подняли и раздался деловитый голос:
– Дрянная девчонка у аппарата. Я с тобой уже спала?