Али Бабаев и сорок покойников
Шрифт:
– Совсем стариком меня делаешь, да? Думаешь, Али под пятьдесят, совсем он ослаб, кровь не кипит, коленки трясутся? Думаешь, Али не бейбарс, а так, мудар [39] в дырявом кувшине? Думаешь, если я прошлой ночью… хмм… это самое… если мы с ханум… как это по-русски?…
– По-русски это будет ай-люлю, – сказал Калитин, накачивая воздух в манжету. – А думать я ничего не думаю, я своим делом занят. Табиб я или не табиб?… – Он поглядел на манометр. – Кстати, давление у вас как у космонавта.
39
Мудар – кислое (молоко), кислятина (арабск.).
– А ты сомневался?
Калитин выпустил воздух из прибора, снял с руки Бабаева манжету и сообщил, что ай-люлю способствует приливу жизненной энергии. Так что Али Саргонович может продолжать в том же духе – тем более, что его ханум – красавица в расцвете сил и возраст у нее подходящий. Для чего? – спросил Бабаев. Для регулярной овуляции, ответил табиб и пояснил, что речь идет о детишках.
Затем он удалился, оставив Бабаева наедине с компьютером.
Али Саргонович расшифровал присланные файлы и погрузился в работу. В том, что касалось VIP-персон, таких, как спикер Бурмистров, председатель верхней палаты Бобрик, лидеры партий и фракций, его уже ориентировали, но в Думе были и другие яркие личности. Изучение их политических пристрастий и финансовых обстоятельств являлось делом трудоемким, но поучительным. Этих фигурантов второго плана насчитывался легион и не всех полагалось вывести в расход – или, говоря языком эвфемизмов, кардинально от них дистанцироваться. Задача глобального отстрела перед Бабаевым не ставилась, речь шла о самых одиозных персонажах, которых темная воля народа и партийные интриги забросили в неподобающее место. Глотка у них была сорок пятого калибра, кулак увесистый, карман – бездонный, но мозги – комариные. Изучая их intra et extra [40] , Бабаев с неодобрением хмыкал, а временами его указательный палец сгибался сам собой, будто давил на спуск пистолета.
40
Intra et extra – внутри и снаружи; часть латинской поговорки «Intra et extra muros» – внутри и вне стен.
Он ознакомился с родословными агрария Рубайло, генерала Погромского и других красно-коричневых персон, принадлежавших к мелкой думской шелупони, Партии чистокровных коммунистов, Союзу председателя Мао и Пятому Интернационалу. Знакомое имя бросилось ему в глаза; он передвинул курсор, стукнул по клавише, и на экран выплыла физиономия с выкаченными бледно-голубыми глазками, жалкой кнопкой носа и срезанным подбородком. Еще одно касание клавиши, и фотография отъехала вверх и влево, а рядом с нею появился текст:
ПОМУКАЛОВ ИЛЬЯ АНДРЕЕВИЧ (прозвище Мутантик). Родился в 1959 г в Ташкенте, в семье сотрудника Статуправления Узбекистана (см. ссылку 1). Помукалов-старший пошел в гору в восьмидесятых годах (см. ссылку 2 – приписки к урожаю хлопка), переехал в Москву, устроил сына в МГИМО. Закончив институт в 1981 г, Помукалов выгодно женился (тесть – чиновник министерства иностранных дел) и на протяжении ряда лет работал в советских посольствах в Чехословакии, Югославии и Польше. Высшая ступень дипломатической карьеры – атташе по культурным связям в Варшаве; уволен в 1989 г. после скандала, который не удалось замять (жена застала его в постели с польской проституткой). Вернулся в Москву. Тесть и отец помогли открыть кооператив, который затем преобразился в «Издательский дом «Афродита» (книги эротического содержания – см. ссылку 3). Политическая ориентация: нацлиберал. С 1997 г активно сотрудничает с лидером НЛП Жоровым и его политическим течением; в 2005 г стал депутатом Госдумы по партийному списку. Жорову чрезвычайно предан. Обеспечивает связи руководства НЛП с Объектом-5, кормится за счет комиссионных и своего издательского бизнеса. Слабости: Основная – болезненное состояние психики. В 1995 г диагностирована шизофрения в легкой форме, принимает транквилизаторы. Находится под башмаком у супруги, но проявляет активный интерес к противоположному полу.
Когда Бабаев закончил просматривать ссылки, пробило полдень, и Земфира принесла диетический ланч, одобренный Калитиным: капустный салат, ломтик брынзы с сухариком, яблоко и чай. Лениво ковыряясь в салате, Али Саргонович разглядывал свою секретаршу. Она была девицей современной, из тех, кто большей частью состоит из ног, и о ком реклама шепчет: все в восторге от тебя! Ресницы – накладные, в ноздре – пирсинг, каждое ушко проколото в четырех местах и украшено блескучими висюльками, а в голый пупок вставлено колечко. Всей одежды – топик, юбчонка да босоножки с бубенчиками… К такому, после консервативного Багдада, Али Саргонович привыкал с трудом.
– Колбасы хочу. Мяса! – сказал он, прожевав капустный листик.
– Валерий Вениаминович, наш доктор, говорит, что Ай-Кью у вегетарианцев на пять пунктов выше, чем у мясоедов, – возразила секретарша.
Бабаев снова оглядел ее – от висюлек в ушках до босоножек с бубенцами. Происходила Земфира из семьи московских татар, в мае закончила школу с секретарским уклоном, и ее опыт был пока что невелик. Кроме того, она отличалась строптивостью и высоким мнением о собственной персоне. Но Бабаев все же выбрал ее из тридцати претенденток – имя ему понравилось, как созвучное арабскому «Самир», что означает «собеседник». Она и в самом деле любила поболтать по телефону.
– Был бы у тебя сердечный друг, ты бы ему такое подала? – Али Саргонович с хрустом разгрыз сухарь.
– Когда заведу сердечного друга, он у меня не то еще съест, возразила Земфира и, подумав, добавила: – Вообще-то самые сердечные друзья девушек – бриллианты.
– Бриллиантов от меня не дождешься, а вот чадру я тебе подарю, молвил Бабаев. – Даже не чадру, а паранджу с чачваном, чтобы от макушки до пяток. – Он покопался в бумажнике и вытащил несколько тысячных. Вот, возьми, бикеч, приличную юбку купишь. Увижу еще раз с голым пупком, выгоню!
Возмущенно хлопнув ресницами, Земфира выскочила за дверь. Но деньги не забыла.
Расправившись с ланчем и выпив чай, Бабаев опять погрузился в работу. Позвонил Гутытку, сообщил, что ханум уже дома, а сам он возвращается из Тулы. Заглянул Пожарский – уточнить кое-что по проекту отмены прописки. Звякнул Мутантик (легок на помине! – подумалось Бабаеву) и от имени Папы Жо стал приглашать в кабак «Лепрозорий». Бабаев сказал, что подумает. Наконец, уже в седьмом часу, селектор проворковал голосом Земфиры:
– К вам девушка, Али Саргонович. Говорит, ей назначено.
– Какая девушка? – Вспомнив почему-то о Шарлотте, Бабаев покрылся холодной испариной. – Длинноносая и с челюстью как у бульдога?
– Нос у нее нормальный и челюсть в порядке, но выглядит очень крутой. На Рыжую Соню похожа, – сообщила секретарша. – Сказала, что зовут ее Вересова.
– С этого и нужно начинать, – буркнул Бабаев, вытирая лоб. Пусть заходит.
Лейтенант ФСБ Елена Вересова, без кружевного передничка и туфелек на шпильке, и правда смотрелась круто. Джинсы, сапожки и кожаная куртка с заклепками сделали из нее лихую амазонку, а суровый взгляд предупреждал, что подкатиться к ней не так-то просто. Глаза у нее были серыми – этот цвет еще в КГБ считался знаком профессионализма.
Четким строевым шагом Вересова прошла от двери к столу, вытянулась по стойке «смирно» и доложила, что готова к несению службы. Бабаев с одобрением кивнул. Приятно взглянуть – никаких висюлек и пупков с колечками! Хотя блямб на куртке многовато.
– Пойдешь ко мне шефом безопасности, лейтенант? – предложил он.
– Не по чину, товарищ полковник, – раздалось в ответ. – Это майорская должность. Как минимум.
– Повысим, – отозвался Али Саргонович. – Майора сразу не обещаю, но капитаном сделаю. Или я не депутат?