Али Бабаев и сорок покойников
Шрифт:
Самолет начал спускаться, замелькали утесы в снегу, затем появился ровный участок с двойной шеренгой огоньков. Взлетно-посадочная полоса, решил Бабаев. Ахматский приник к иллюминатору и, потирая поясницу – должно быть, еще побаливала, – сказал:
– Удивительно, никаких строений! Мне казалось, что тут должен быть поселок, и не маленький! Ассигнования идут такие, что можно три тысячи народу прокормить!
– Вон, глядите! – Сердюк ткнул в иллюминатор пальцем. – Вон какой-то гриб под снегом! На блиндаж похоже. А рядом вроде бы склады… Но домов и в самом деле нет.
– Поселок может находиться в стороне от аэродрома, – заметил Бабаев. – На военных базах так строят. В целях безопасности.
Самолет тряхнуло – летчики выпустили шасси. Навстречу ринулась белая полоса, обнесенная огнями, колеса соприкоснулись с ней, взвыли турбины, замедляя стремительный бег, порыв ветра бросил в иллюминатор горсть снежинок. В салон вошла бортпроводница и улыбнулась пассажирам. Потом улыбнулась еще раз – отдельно Бабаеву.
– С прибытием! По рации сообщили, что вас уже ждут.
Машина замерла у покрытого снегом бетонного купола, который и правда был похож на огромную грибную шляпку. Там, у широких дверей, топтались три фигуры в шапках, шубах и унтах. Шапки были надвинуты по самые брови, шубы распахнуты, и Бабаеву показалось, что под ними сверкают пуговицы на офицерских кителях.
Послышались голоса пилотов, затем опустилась крышка люка, превратившись в трап. В салон ворвался холодный воздух, прошелся по лицам студеными пальцами. Помощники, сидевшие сзади, поднялись и стали собирать багаж, сумки да чемоданы. Стюардесса пригласила к выходу, заметив:
– На улице теплынь, минус восемнадцать. И ветерок слабый. Повезло!
Шестеро пассажиров сошли на заснеженную землю, твердую, как камень. Возможно, эта поверхность и была камнем – диабазовый монолит, промороженный, как мнилось, до самого центра планеты. Налетел ветер, едва не сбил с ног Ахматского. Бабаев, обхватив физика за плечи, потащил к двери в бетонный купол. Мужчина в шубе помог ему, принял Ахматского с рук на руки и запихнул под защиту стен. Потом сказал сочным басом:
– С прибытием! На краю света даже инспектор – желанный гость! Эй, а этот что делает?
Али Саргонович оглянулся: Гутытку, опустившись на колени, целовал снег. Кажется, плакал – на его щеках блестели ледяные дорожки.
– Северный человек, соскучился, – пояснил Бабаев и махнул джадиду: – Сюда давай! Замерзнешь!
Поднявшись, Гут схватил сумки и припустил к куполу, бормоча:
– Absence makes the heart grow fonder… [82]
Они очутились под куполом. Здесь было пустовато, лишь камеры видеонаблюдения на стенах да огромная коробка лифта, подвешенная к стальным балкам.
82
Absence makes the heart grow fonder – в разлуке чувство крепнет (английская пословица).
– Сюда, – сказал басистый, кивнув на кабину. – На жилой горизонт спустимся. Устроим вас, а там смотрите, что хотите. Подписку давали?
– Само собой, – отозвался Сердюк, поглаживая обледеневшую бороду. – Подписка о неразглашении под грифом высшей секретности… Как мы только с отчетом управимся?
– Легко, – утешил его Ахматский. – Такие отчеты я писать умею. Ничего по сути, но очень солидно.
Кабина пошла вниз, и через несколько минут гости уже стояли в просторном помещении со стенами в кафельной плитке. Его пересекал коридор, уходивший, казалось, в бесконечность – не узкая щель, а целая улица восьмиметровой ширины. Здесь было тепло, даже жарко, и хозяева избавились от шуб и шапок. Два офицера и один гражданский, отметил Бабаев, пожимая руку басистому. Тот представился:
– Полковник Юдашкин, начальник объекта. Мой заместитель майор Мироненко. А это наш научный руководитель, профессор…
– …Рабинович, – закончил Ахматский. – Позвольте, голубчик, я же вас знаю! Вы из Института стали и сплавов, занимались рентгендифракционным анализом… Я не ошибся?
Профессор кивнул.
– Не ошиблись, Михаил Сергеевич. Какая встреча! И где!
– В самом деле, где, – промолвил Бабаев, осмотревшись. – Куда нас привезли? Это точно Арзамас-22?
– Именно так, согласно открытому наименованию, – заверил полковник Юдашкин. – А секретное – Бункер-61. Сам академик Балабуха проектировал! И запустили объект в эксплуатацию в декабре шестьдесят седьмого, в день рождения Леонида Ильича. Шестьдесят один годок тогда ему исполнился… Вот и преподнесли подарочек – Бункер-61.
– Очень интересно, – сказал Сердюк. – Значит, вы тут так и сидите с шестьдесят седьмого года?
– Что вы, что вы! – Юдашкин чуть не перекрестился со страху. – Персонал сменялся несколько раз, и я тут уже пятый начальник. Но честно скажу, проверяющих у нас еще не было. Тем более, комиссии Государственной Думы.
– Демократия, уртак, – пояснил Бабаев.
– И экономика, – добавил Сердюк, хищно озираясь в поисках финансовых растрат. – Экономика должна быть экономной.
А физик Михал Сергеич, глядя в широкий коридор, полюбопытствовал:
– Так чем вы здесь занимаетесь? Этот тоннель такой огромный и длинный… Под северным полюсом проложен? Не в Америку ли ведет?
– Длина триста тридцать семь метров, – пояснил майор Мироненко. – До Америки все же не достать.
– И не надо. – Рабинович принялся стаскивать унты. – Что нам эта Америка! У нас тут своих игрушек хватает.
Бабаев понимающе приподнял бровь.
– Ракеты?
– Не совсем ракеты, но когда-то летали. И очень неплохо, должен заметить! Но ничто не вечно под луной… то есть под светом Галактики. Отлетались! Теперь вот в нашем хранилище лежат.
– В хранилище? – переспросил Ахматский.
– Да, Михаил Сергеевич. Бункер-61 – наш ответ Ангару-18. Вы находитесь в российском уфологическом центре, в хранилище инопланетной техники и прочих необычных артефактов земного и внеземного происхождения. Все они тут, на нижних уровнях. Прямо под нами! – Рабинович топнул ногой.
Али Саргонович с недоверчивым видом оглядел полковника, майора и профессора, затем подмигнул коллегам, усмехнулся и сказал:
– Пришельцы у вас тоже есть? Такие зелененькие, с разбитых летающих тарелок?