Алмазная пыль
Шрифт:
— Нет проблем, — пробормотала я дрожащим голосом. — Только, пожалуйста, не суйте мне в рот револьвер… У меня аллергия на металл…
— Отлично! — Он подошел вплотную и наклонился, упершись руками в мои колени. — Ты ведь понимаешь, что мы ищем?
Он смотрел на меня устрашающе темными глазами. Лицо было слишком близко, чтобы можно было разглядеть его черты.
— Берите, что хотите!.. Мой компьютер тоже чего-нибудь стоит, — проблеяла я. Вряд ли Марло смог бы мной гордиться.
Он выпрямился и отошел в угол кухни.
— Нам не нужен компьютер. Нам нужна только картина.
— Да заберите хоть все! — Я попыталась пошевелить связанными руками. Веревки врезались в кожу, как ножи.
— Нам не нужен этот
Черт бы побрал этих венских дурочек!
— Клянусь вам! — простонала я. — У нас такой нет.
— Нехорошо, Габи, — сказал вежливый. — Жаль, что ты не хочешь по-хорошему, — и он отошел назад.
Его друг приблизился ко мне и пощекотал мне шею своим «смит&вессоном».
— Умничать вздумала? — прошептал он мне на ухо. — Нас предупреждали, что ты непростая штучка, и что у тебя синий пояс карате. А хоть бы и фиолетовый! Не советую испытывать наше терпение. Ты видела, что мы сделали с собакой твоего деда…
Я молчала.
— Я сделаю тебе очень больно. Сначала отрежу один палец. Потом два, потом пять… Пока не вспомнишь, где Муциус… Жаль тебя…
— Пожалуйста, не надо… — заплакала я. — Тут только старые семейные портреты. Нет ни Зуциуса и ничего такого. Я клянусь! Посмотрите сами и возьмите, что хотите…
— Считаешь нас дураками? — он согнул мне руку за спиной.
— Пустите, мне больно! — закричала я. — Нет у меня никакой картины!
Вежливый приблизился ко мне и жестом велел своему другу отойти. Потом навис надо мной:
— Такая красивая девушка… — запах из его рта забивал мне дыхание. Мерзавец ощупал мою грудь. — А не начать ли нам с этого? Как ты считаешь? — обратился он к бешеному.
— Ага, с правой, — ответил тот.
— Видишь, Габи, я человек спокойный. Меня не так-то легко вывести из себя, — сказал вежливый, и в его голосе послышалась сдерживаемая сила. — Но вот мой приятель… Сама видишь, он — совсем другое дело. Он человек нервный и ни за что не откажется от суммы, который наш покупатель обещал ему отстегнуть. Если ты нам не поможешь, мы отсюда поедем к твоему деду. Старый человек… Жалко его, правда? Мой бешеный приятель может для большей убедительности отрезать ему ухо… Что ты на это скажешь?
Что я скажу? То, что я говорю, до этих дебилов не доходит. Попытаюсь выиграть время.
— О’кей. Я поняла, что вам нужно. Дайте мне денек-другой, чтобы уговорить дедушку отдать вам эту чертову картину. Я поняла, что вы люди серьезные… Я сделаю всё, что вы скажете…
— Хорошая девочка, — проревел джентльмен. — Даем тебе время до завтрашнего вечера, поняла? Иначе с тобой и твоим дедом случится что-то плохое. И никакой полиции — запомни, детка! Мы будем постоянно за тобой следить. Ты всегда сможешь нас увидеть, только оглянись, — утром, днем и вечером. Мы будем сидеть у тебя на хвосте. Так что, выкинь глупости из головы и начинай действовать. Поняла, кукла? — он выдохнул мне в лицо облако дыма и бросил окурок на пол. Оба бандита вышли из кухни.
Я услышала, как открылась входная дверь. Свет с лестничной клетки слегка осветил кухню.
Дверь оставалась открытой. Два мерзавца разговаривали, обращаясь к кому-то. Мне показалось, что я различила женский голос, прошептавший пару слов.
Потом кто-то из них вернулся в кухню и резким движением разрезал веревку, связывавшую мои руки. Потом выбежал из квартиры и захлопнул за собой дверь.
Несколько долгих минут я продолжала сидеть. Потом, с трудом поднявшись, вышла на лестничную клетку. Подняла тумблер на электрощите, и квартиру залил яркий свет, открыв взгляду разрушение, учиненное гостями. Сорванные со стен картины валялись на полу, часть из них вынута из тяжелых рам. Содержимое шкафов свалено на кровати, ящики брошены
Я уселась на диван.
Габриэла!
Что?
Приди в себя. Ты жива. Постарайся снова привести в действие серое вещество, которое застыло от страха.
Я потрогала ватин, торчащий из разорванной обивки. Они и диван растерзали. Что они в нем искали?
Я не решалась позвонить в полицию. Что, если эти двое не шутили, и после звонка в полицию они отправятся прямо к дедушке? Но кто-нибудь же должен мне помочь! Где, черт побери, мой папа, почему он не звонит?.. Почему всё это происходит именно тогда, когда его нет… Что ему известно о Зуциусе, о Саре Курт?.. Я в изнеможении откинулась на спинку дивана.
В голове со скрипом вертелась только одна мысль — что теперь будет? Я встала, побродила среди царящей в квартире разрухи и присела к письменному столу. Включила свой старый компьютер. Может быть, компьютерный бог сжалится сегодня надо мной, и я смогу подключиться к бескрайним просторам интернета.
Моя молитва была услышана. Взлетная полоса Гугла была сегодня совершенно свободна. Даже моя старая телега сумела беспрепятственно по ней проехать. «Зуциус», — набрала я и через пару минут уже рыскала по сайтам музеев Лондона, Вены, Парижа, Праги и даже Шанхая. В каждом из них был хотя бы один Зуциус. Не слишком качественно отсканированные картины создавали на экране праздник цвета и движения. Полуобнаженные молодые женщины, их бледные лица обрамлены алыми розами, в волосах золотые гребни… Босые ноги порхают по ковру из цветов… Но ни на одной из картин не было трех «моих» девушек… Была картина, на которой две женщины в матросских костюмах стояли, прислонясь к греческой колонне, но это были не они… Еще один круг по художественным галереям — на этот раз американским: Сохо в Нью-Йорке, Бостон, Монреаль… На сайте Центра Искусств в Чикаго я нашла краткую биографию Зуциуса и фотографию венгерской деревушки, в которой он родился. Там же был портрет его красавицы-сестры. Часть картин, написанных Зуциусом, — сообщалось на сайте, — были украдены из домов венских евреев во время фашистской оккупации. «По-видимому, речь идет о портретах, написанных художником по заказу богатых еврейских семей. О судьбе этих картин ничего не известно. Похоже, что эта тайна вечно будет сопровождать тайну смерти молодого Зуциуса — талантливого художника с мятущейся измученной душой… Что стало причиной его смерти — болезнь или самоубийство — осталось неизвестным…»
Было уже три часа утра. Игрун лежал на ватине, торчащем из разорванного дивана. Увидев, что я смотрю на него, он потянулся, встал и вспрыгнул на клавиатуру. Пора спать.
— Ты прав, — сказала я коту, почесывая ему макушку. — Еще один поиск — и в кровать…
Я набрала имя Сары-Леи Курт. «Амазон» выдал сухие сведения о ее книге «Исчезнувшая память», написанной по-немецки и переведенной на иврит и английский. Нужно будет обязательно ее прочитать, решила я. Возможно, там найдется ключ, ключик… Как знать. Завтра же утром поеду в библиотеку…
Игрун широко зевнул.
— Еще секундочку, — погладила я мягкую шерстку и, с трудом держа глаза открытыми, набрала еще одну строчку в окошке Гугла. «Зуциус» и «аукцион». Ссылки на сотни сайтов заполнили экран. На сайте «Арт-бай» нашелся каталог продаж, из которого следовало, что месяц назад коллекционер, пожелавший остаться неизвестным, купил картину Зуциуса. Картина называлась «Три девушки в вечерних платьях». Ни изображения, ни описания картины на сайте не было.
За эту картину коллекционер заплатил шестнадцать миллионов долларов.