Алое восстание
Шрифт:
— Нет, пойдем только мы с Севро, ты останешься.
— Да ну, тут же скука смертная…
— Останешься, — повторяю я. — Ты мне нужен в замке.
— Хм… Это приказ? — тут же надувается он.
— Да! — встревает Севро.
Кассий его не замечает, глядя только на меня.
— Ты мне приказываешь? — цедит он, щурясь. — Я делаю только то, что хочется мне.
Я усмехаюсь:
— Предпочитаешь рискнуть головой вместе со мной, а у руля оставить Антонию?
Куинн тихонько сжимает его локоть. Думает, я не замечу. Кассий оглядывается на нее, а затем поворачивается ко мне, уже сияя улыбкой:
— Само собой, Жнец. Конечно я остаюсь. Тем более раз ты просишь…
Первый привал мы с Севро делаем на южной оконечности холмов, откуда уже видно начало огромного лесного массива. Костер мы не зажигаем: помимо наших разведчиков ночью здесь могут бродить и чужие. В свете заходящего солнца за атмосферным куполом я уже успел разглядеть на дальнем гребне силуэты двух всадников. Мельтешение багрово-красных и розовых отблесков, напоминающее уличную иллюминацию Йорктона с высоты пентхауса, постепенно гаснет, и нас окутывает тьма. Севро продолжает сетовать на идиотизм игры, затеянной кураторами.
— Тогда зачем ты в ней участвуешь? — спрашиваю я.
— Откуда мне было знать, что тут устроят? — фыркает он, ковыряя в зубах обглоданной костью. — Рекламных брошюрок никто не раздавал. Разве только избранным… А на поверку — глупость одна.
— Ну, о Пробе ты нам сам рассказал, еще в челноке.
— Можно подумать, я что-то знал про нее.
— Зато навыков у тебя для этой игры более чем достаточно.
— И что? Если твоя мать была хороша в постели, это не значит, что она из розовых, — скалится он. — Каждый приспосабливается как может.
— Очень смешно, — бормочу я.
— Ты к чему вообще клонишь?
— Пробрался в замок, стащил штандарт и закопал — раз. Стащил штандарт Минервы — два. Однако ни одного балла на твоем счету за это не прибавилось. Странно, разве нет?
Он сердито мотает головой:
— Нет.
— А если серьезно?
— Что мне сказать? — Севро пожимает плечами. — Меня никто никогда не любил. Я не такой красивый и статный, как ты или твой дружок Кассий. Приходилось драться за все, а за это не любили еще больше. Гоблин и есть гоблин. — Он угрюмо замолкает, сверля меня в темноте глазками-пуговками.
И впрямь последний в списке братства, да и попал туда вопреки желанию Фичнера, кто-то из выборщиков настоял.
— Тебя за то и взяли, что мелкий и выглядишь слабее других, — вздыхаю. — Результаты тоже никакие. Ты из тех, кто не должен был пройти Пробу, жертвенная овечка, чтобы поставить в пару с элитой, на которую возлагались особые надежды… Ты убил Приама, Севро, а потому никогда не станешь примасом. Я верно догадался?
Севро кивает:
— В точку. Прикончил, как комнатную собачку, быстро и без проблем. — Он выплевывает кость. — А ты, Дэрроу, убил Юлиана… Угадал?
Я молчу, и тему Пробы мы больше не поднимаем.
Утром спускаемся с холмов на равнину. Луга здесь перемежаются редкими рощицами. Пускаемся в галоп, чтобы скорее преодолеть их, не попавшись на глаза разведчикам Минервы. Какой-то всадник маячит вдали, но мы уже на опушке леса, который простирается к востоку. Южный горизонт, где рыщет Шакал, по-прежнему окутан дымом.
Хочется поговорить с Севро, узнать побольше о его жизни, но как-то боязно, уж слишком цепкий у него взгляд. Нет желания нарываться на ответные вопросы. Чего доброго, раскусит меня еще легче, чем я Титуса. Странно: дерзит мне не меньше, чем другим, но такое ощущение, что питает симпатию. Что еще любопытнее, мне тоже очень хочется с ним подружиться. Почему? Он единственный из всех, включая Рока и Кассия, кто по-настоящему понимает, что к чему в этой жизни. Вырос уродцем в мире, предназначенном для одних красавцев, и за это приговорен к смерти. Участь нисколько не лучше, чем у алых.
Вообще, что-то наше в нем определенно чувствуется. Может, признаться ему? Иногда так и подмывает. Он станет еще лучше относиться ко мне, если узнает, что и я в этом мире изгой… Но я держу язык за зубами: кураторы видят и слышат все.
Квитусу лес явно не по душе. Заросли вдоль опушки такие густые, что поначалу дорогу приходится прорубать мечами, но потом кустарник редеет, и мы попадаем в царство деревьев-великанов. Их гигантские кроны сплетаются высоко над головой и лишают света всю мелкую поросль, а корни, как щупальца, ветвятся во все стороны, высасывая из почвы всю энергию до капли. Такое впечатление, что мы снова в городе, только вместо людей здесь снуют звери, а вздымающиеся ввысь мощные стволы выполняют роль стен из металла и камня. Однако чем дальше мы углубляемся в чащу, тем отчетливее вспоминаются родные сумрачные подземелья, где нет ни неба, ни солнца.
Под копытами лошадей шуршат опавшие осенние листья величиной с тарелку. Я уверен, что за нами следят. Севро это не нравится, он хочет незаметно шмыгнуть в сторону и разведать, кто там прячется, но я не разрешаю.
— Это нарушит наши планы.
— Нарушит наши планы, — передразнивает он.
Останавливаемся перекусить козлятиной и крадеными маслинами. Головы не поднимаем, пускай те, кто засел наверху, считают нас идиотами. Не стоит пугать их раньше времени, моя победа все равно неизбежна, если я достоин быть лидером своего братства… Интересно, есть у них веревки. Или по ветвям и так легко взбираться?
Севро недовольно ерзает. Видно, как ему не терпится достать ножи и кинуться вверх по стволу. Не стоило его брать с собой, он не создан для дипломатии.
В конце концов играть в молчанку наблюдателям надоедает.
— Эй, Марс! — слышится голос в густой листве. Ему вторят другие, с разных сторон. Глупые детишки, такие уловки стоило приберечь для ночи. В кромешной тьме таинственные голоса и впрямь наводили бы страх… не хуже, чем вот этот низкий рев вдали, от которого шарахается мой конь. Ваятелям надоело лепить оленят, и они понаделали всяких чудищ. Священные животные Дианы — олень, медведь и вепрь. Похоже, где-то в глубине чащи бродит гигантский медведь. Успокоив Квитуса, отвечаю:
— Я Дэрроу, предводитель братства Марса. Хочу поговорить с вашим примасом, если он у вас уже есть, или просто со старшим. Если лидеров нет, то с тем, кто посмелее.
Молчание.
— Спасибо за внимание, — язвит Севро.
Мы переглядываемся, он пожимает плечами. Детишки и есть. Сами, мол, знаем, что делать, нечего нам указывать. После долгой паузы две рослые девицы в пятнистом камуфляже все-таки выходят из-за деревьев. За плечами луки, в сапогах ножи. У одной нож спрятан даже в туго закрученных волосах. На лицах лунная раскраска из ягодного сока. На поясах висят звериные шкурки.