Альпинист. Книга 1
Шрифт:
Следующий день, а точнее утро, ознаменовалось тем, что мать громогласным возгласом подняла меня с кровати:
— С днем рождения, сынок!
Я подскочил, сонно оглянулся. На мгновение показалось, что я тот самый старик из прошлой жизни, еще не пенсионер, но уже дряхловатый, который вдруг проспал работу. О ужас! Проспать работу!
— Что? Где? Сколько время?
Привычным жестом я ткнул носом в запястье, пытаясь разглядеть время, но часов там не имелось. Совсем забыл об этом. Опять сон —
— Жест выработал, а самого главного нет! — улыбнулась мать. — Поэтому исправляем этот недочет. Вот, держи. С днем рождения тебя, сынок.
И протянула мне картонную коробочку.
Я открыл ее, с удивлением обнаружил там наручные часы. Белый циферблат, тонкие изящные детали, желтый обод, кожаный ремешок.
— «Вымпел», — прочитал я марку часов.
И приятная ностальгия захлестнула меня. Когда-то мне страсть как хотелось их, но цена кусалась. Так я и не исполнил свою мечту, хотя и копил денег, но все как-то не получалось приобрести их. А потом перестройка, лихие девяностые, все стало лихо меняться, рынок наполнили китайские часы, электронные, пищащие, с огоньками и без них, и про «Вымпел» уже как-то забылось, он остался там же, где и мое детство.
А теперь они у меня были. Настоящие. Те самые, из-за которых я провел много бессонных ночей.
Дрожащими пальцами я застегнул пряжку, глянул на запястье. Часы оттягивали приятной тяжестью. Красота!
— Большое спасибо! — произнес я.
— Теперь тебе восемнадцать, взрослый уже. Думай головой, дурака валять завязывай. Нужно о будущем подумать.
Я почувствовал, к чему приведет этот разговор, поэтому сразу же отрезал:
— Про альпинизм — ни слова.
Мать тяжело вздохнула.
— Ладно, бог с тобой. Пошли завтракать. Ребят то позвал уже?
— Нет, — растерялся я. — Не звал.
— А чего так? Я бы котлет нажарила, торт испекла бы.
— Да мы в кафе сходим, — отмахнулся я.
— Где ж столько денег на кафе взять? — в голосе матери зазвенел метал.
— На работе аванс должны сегодня дать, — соврал я.
— Правда? — обрадовалась мать. — Ну вот видишь, как хорошо получается. Правда ведь здорово, когда есть свои деньги, заработанные? Вот будешь теперь знать цену деньгам, как тяжело их зарабатывать. На всякую ерунду не будешь тратить.
Нравоучительные реплики еще долго сопровождали меня. Даже когда я пошел в ванну, мать встала у дверей и погрузилась в воспоминания о том, как она получила первый раз зарплату и всю отдала ее матери. Меня такой историей было не пронять, и я лишь отмахнулся:
— Если нужно денег, то возьми отцовские.
— Не буду! — ответила категорично та. — Не нужны мне его подачки. Умылся? Иди завтракать.
И наконец, отстала.
Я позавтракал и побежал на работу. Там уже ждал Петрович, на удивление трезвый, хотя про день рождения намекал, говоря, что такой праздник следует сдобрить хорошей порцией портвейна или «Алиготе». Я категорично отказал. Пить на работе — последнее дело.
— Как дела на поприще альпинизма? — сухо спросил Петрович, когда я дал четко понять, что пить на работе не буду и угощать тоже.
Я нехотя рассказал про объявленный отбор на Пик Победы. Петрович слушал внимательно, вмиг позабыв о выпивке. И лишь иногда одними губами повторял грязные ругательства.
— Твою в коромысло! — подытожил он мой рассказ. — Вот чего удумали! На Пик отправить молодежь! Ну это точно какие-то бараны в просторных кабинетах догадались. Только у них такие замашки имеются.
— Многие хотят пройти отбор, — ответил я. — И я тоже хочу.
Я готов уже был вступить в жаркий спор с Петровичем и начать доказывать старику то, что иногда следует слушать зов своего сердца и попытаться сделать то, что еще никому не удавалось, чем отказаться от дерзновенного, и всю жизнь себя за это корить, прожигая остатки дней в мечтах о том, чего не свершилось.
Но Петрович на удивление лишь кивнул:
— Понимаю тебя. Дело молодое.
И улыбнулся, словно вспомнив что-то теплое.
— Только не завидую я тебе! — сказал он.
— Это потому, что Пик Победы семитысячник и подъем на него…
— Нет, — перебил меня Петрович. — Это и так понятно, что тяжело будет и физически, и психологически. Но разве бы ты согласился на это, если бы не знал об этом? Я не завидую тебе по другому поводу.
— По какому?
— Ты что, правда ничего не понимаешь?
Петрович посмотрел на меня как на идиота. Потом достал папиросу, закурил.
— Кажется, не понимаю, о чем вы говорите, — растерялся я.
Какие еще могут быть опасности, кроме тех, что есть на Пике? Высота, сложность маршрута, физическая нагрузка, давление…
— На каждого из вас уже в одном известном кабинете заведены папки, где храниться вся собираемая про вас информация.
— Как это…
— Вот так.
По спине моей прошел холодок. Петрович выпустил струйку дыма и продолжил разъяснять:
— Сейчас за каждым из вас идет слежка. Самая настоящая, как в фильмах про шпионов. Вас же должны проверить. Дело то ведь государственной важности. Ошибки не должно быть.
Вид у меня в этот момент был такой, что Петрович участливо сказал:
— Ты же должен понимать, что если на Пик Победы группа не доберется, то как это поражение будет подано врагами из чуждых нам стран? Они это дело тут же раструбят на весь мир, мол, Советский союз ничего толком не может, только громкие лозунги горазд кричать. Да на смерть детей отправлять. Скандалом все закончится. И простыми выговорами и увольнениями не обойдется. Полетят головы. Причем сначала ваши, потом ваших тренеров, а потом уже и тех, кто все это дело курировал, если те не успеют подчистить хвосты и найти крайних.