Альпийская крепость
Шрифт:
— И все же поговорить с фюрером нужно. Мы могли бы отправиться к нему вместе с вами, рейхсфюрер. А возможно, и втроем. Когда Гитлер узнает, какие усилия мы прилагаем для создания «Альпийской крепости»; когда он вспомнит, что его ждут родные края и весна на альпийских лугах Баварских Альп, он изменит свое решение. Я, старый солдат, понимаю это только так.
Хауссер умолк, уставившись своим единственным глазом на Гиммлера. Но тот упорно вглядывался в какую-то точку своего стола и никак не реагировал на слова ретивого амбициозного командарма. Точнее, его угрюмое молчание тоже становилось одним из проявлений реакции.
— Тогда поручите, рейхсфюрер, эту миссию мне. Нам с фюрером, двум старым солдатам, есть о чем поговорить. Вы только договоритесь об аудиенции, поскольку фюрер категорически запретил кому-либо из генералов прибывать к нему в ставку, в штаб Верховного командования, без его личного вызова. Слишком уж много их толпилось всегда возле рейхсканцелярии.
— Вот и вы, генерал-полковник, появитесь в рейхсканцелярии только после вызова фюрера, — жестко отрубил Гиммлер.
— Но, поскольку фюрера в «Альпийской крепости» не будет, Бормана, судя по всему, тоже, вся власть в ней должна перейти к СС. Я, старый солдат, понимаю это только так! И вы, господин Гиммлер, как обладатель самого высокого чина в СС…
— Самый высокий чин в СС все еще у Гитлера, — прервал его Гиммлер. Причем произнес он это с явным прискорбием в голосе.
— У Гитлера?! — с наивной простотой воскликнул генерал Хауссер. — Это ж, позвольте спросить, какой?!
— Оберст-фюрер СС.
— Какой еще «оберст-фюрер СС»?! — Хауссер недоверчиво взглянул на Кальтенбруннера: уж не дурачат ли его здесь? — Почему я никогда не слышал о таком чине? Гитлер — оберст-фюрер СС! [74] — пожал он плечами так, словно услышал что-то невероятное. — Да никто из генералов СС не знает об этом.
74
Этот факт действительно мало кому известен. Самый высокий чин в СС — оберст-фюрер СС (дер оберст фюрер дер Шутцштаффель) был у Гитлера. Но, поскольку все обращались к нему «мой фюрер», а официально он именовался фюрером Великогерманского рейха, то о его эсэсовском чине, как правило, никто не вспоминал. Это привело к тому, что в исследовательской и художественной литературе носителем высшего чина называют рейхсфюрера СС Гиммлера, чин которого (тоже единственный в СС) на самом деле приравнивается к чину генерала армии или генерал-фельдмаршала.
— Один уже знает, — проворчал Гиммлер. — И будем считать этот разговор законченным.
Но оказалось, что угомонить Хауссера не так-то просто. Он уже явно закусил удила и «по-окопному» брал Гиммлера за горло.
— В своем столичном бункере Гитлер окажется, как в мышеловке. В Берлине у него не останется простора для маневра. Причем не только военного, но и политического. Имея в резерве такой огромный укрепрайон, каковым является «Альпийская крепость», да к тому же подпираемая моими войсками и группой армий Шернера…
— Фюрер остается в Берлине! — резким ударом ладонью по столу прервал его Гиммлер. Это оказалось настолько неожиданным, что в отличие от фронтовика Хауссера, привыкшему и не к таким «хлопкам», Кальтенбруннер панически содрогнулся. — Он остается там, чтобы до последней возможности руководить обороной столицы!
— И это правильное решение, — несмело и как-то слишком уж невнятно проговорил Кальтенбруннер.
— Фюрер останется в своем рейхсбункере, — не обратил на него внимания Гиммлер, поскольку нацелился на Хауссера. — Он останется там, независимо от мощи «Альпийской крепости» или чьего-либо желания. Потому что в данном случае имеет значение только личное желание фюрера.
— Но, возможно, его следует убедить, что… — даже в этой ситуации не сдавал свои позиции Хауссер.
— Можно считать, что он уже остался, — явно терял самообладание Гиммлер. — И возвращаться к этому вопросу мы больше не станем. Таковым было решение фюрера, обсуждать которое мы не будем, поскольку не вправе!
9
Как только английский резидент попросил Софи вернуться к воспоминаниям и вообще к разговору о Штубере, она сразу же оживилась:
— И можете не сомневаться, что там действительно есть что вспомнить: похищение Муссолини, похищение адмирала Хорти, разработка операции по похищению папы римского. Но все же большую часть своей карьеры он сделал на Восточном фронте, где возглавлял антипартизанский диверсионный отряд, всячески ослабляя таким образом ваших исторических врагов — русских.
— То есть совершенно очевидно, что этот ваш источник интересен уже сам по себе.
— Иначе я бы не расхваливала его, как цыган — старую лошадь на конной ярмарке.
Фред вновь загадочно улыбнулся. А когда Софи вопросительно заглянула ему в глаза, объяснил:
— Мне нравится то, насколько образно вы выражаете свои мысли.
— Могу еще образнее. В частности, передайте своему начальству, что вы окажетесь последними подлецами, если после капитуляции рейха барон фон Штубер вынужден будет скитаться по лагерям военнопленных, а тем более — представать перед некими трибуналами, которыми нам уже сейчас угрожают.
— Хотите окончательно убедить нас, что Штубер, диверсант такого уровня, осознанно пошел на предательство рейха и согласился сотрудничать с нами?
— А то, что сейчас здесь, в Швейцарии, целая делегация высокопоставленных чинов СС начинает сепаратные переговоры с начальником Управления стратегических служб США генералом Донованом — вас, англичан, не смущает?
— Что-что вы сказали?! — только теперь по-настоящему стряхнул сонливость со своего лица Фред. — Повторите то, что вы только что произнесли, леди Жерницки.
— Считайте, что уже повторила.
— Вы утверждаете, что сейчас здесь, в Женеве?.
— Не в Женеве, а на территории Швейцарии, — резко поправила его гауптман люфтваффе. — Вдобавок ко всему, вы еще и крайне невнимательны.
— …Что якобы на территории Швейцарии находится руководитель УСС США генерал Донован и что он ведет переговоры с высокими чинами СС?
— На пару с резидентом разведки США в Швейцарии, а может, и во всей Европе, Даллесом. И никаких «якобы». Что за манера общения? И не волнуйтесь вы так, господин Фред, — мстительно улыбнулась Софи, — будем надеяться, что со временем, ближе к капитуляции рейха, Донован наверняка поделится результатами своих переговоров с господином Мензи-сом.
— Не ерничайте, леди Жерницки, не ерничайте, — побледнели скулы англичанина. — Вы прекрасно понимаете, что это вопрос профессионального престижа и что ценность эти сведения будут иметь только тогда, когда поступят-в Лондон уже сегодня.