Альпийская крепость
Шрифт:
Арсен, конечно, мог бы напомнить себе, что, пока они продвигались по ущелью, у него у самого зарождался план убийства Курта и побега в горы. Он вырастал в горном Санджаке [78] , поэтому в горах всегда чувствовал себя увереннее, нежели в лесу, в подземельях или на открытой равнине. Горы в сознании Ведовича всегда представали в образе спасителя, вот почему их так не хватало в «Регенвурмлагере», не говоря уже о болотистых равнинах Померании.
На шоссе появилась небольшая колонна крытых грузовиков, уходивших в горы
78
Санджак — историческая область на границе между Сербией и Черногорией, представляющая собой большой горный массив, сливающийся с Северо-Албанскими Альпами.
— Вот и пойми, откуда было взяться здесь «люфтваффов-цам»? — проворчал Майнц, наблюдая за тем, как один из мотоциклистов сворачивает к ним, чтобы выяснить, кто такие и как оказались в этой альпийской глуши. — Ни одного аэродрома в той части гор, куда они направляются, нет и никогда не было.
— Очевидно, рейхсмаршал авиации решил не отставать от Гиммлера и тоже пытается заложить несколько тайников, которые даже после войны должны будут проходить по его ведомству.
То, что он пока еще не получил четкого ответа Майнца на свой вопрос, гауптмана пока что не смущало. Он понимал, что завершать разговор следовало в более спокойной обстановке.
— Это еще один сигнал нам с вами, «команде Скорцени».
— Кто такие?! — еще издали крикнул мотоциклист, сидевший в коляске, за установленным на турели пулеметом. И угрожающе повел стволом своего грозного оружия.
— Патруль СД, — вышел из кабины Майнц. — По личному приказу Гиммлера патрулируем подступы к горам. — Увидев перед собой оберштурмбаннфюрера СС, водитель в нерешительности остановил мотоцикл и ждал, что предпримет сидевший за пулеметом унтер-офицер. — Кто старший колонны? — не давал им опомниться Майнц.
— Гауптман Рейнке, — ответил тоже подрастерявшийся унтер-офицер.
— Ко мне его! Вместе с документами. — А как только мотоциклист развернул свою машину, уже обращаясь к Ведовичу, обронил: — Возможно, удастся выяснить, где именно будет производиться закладка этой секретной базы Геринга.
— Вряд ли гауптман решится на такое разглашение. У него, очевидно, имеется личный приказ рейхсмаршала.
— Приказ есть, можете не сомневаться. Однако Геринг сам уже потерял всякое доверие фюрера. Если гауптману это известно, вряд ли он станет лезть на рожон. Так что следует попытаться.
— В своем собственном тылу мы уже начинаем вести себя, как диверсанты?
— Во-первых, не одни мы сейчас ведем себя таким образом, а во-вторых, именно так нам вскоре и предстоит вести себя. Зато, в случае успеха, наша с вами полезность сразу же начала бы цениться в «команде Скорцени» намного выше.
Рейнке оказался подготовленным к подобной встрече. Он приблизился к машине Майнца в сопровождении трех пеших автоматчиков и двух мотоциклетных экипажей, которые тотчас же с двух сторон блокировали «опель» оберштурмбаннфюрера.
Поскольку рядом с офицером СД не было солдат и никакого шлагбаума поблизости тоже не наблюдалось, Рейнке усомнился в праве оберштурмбаннфюрера устраивать какие-либо проверки и, наоборот, потребовал документы у Майнца и Ве-довича, выказав подозрение в том, что они, возможно, засланы англичанами или американцами. Тем более что Майнц сообщил о патруле СД, а знаки различия и удостоверение личности Свирепого Серба свидетельствовали, что он не только не является сотрудником службы безопасности, но и не принадлежит к организации СС.
Ведович прекрасно понимал, что, имея такой численный перевес, люфтваффовцы спокойно могли задержать их и увезти с собой до выяснения личностей, или попросту пристрелить прямо здесь, у машины. И только то, что, поняв свою ошибку, обер-штурмбаннфюрер сразу же смягчил тонн и отказался от проверки груза, спасло их от почти неминуемой расправы.
В конце концов им пришлось смириться со вполне оправданным, армейским объяснением Рейнке: «Осмотр особо секретного груза я могу позволить, только увидев письменное разрешение рейхсмаршала Геринга. Таков его личный приказ. Во всех остальных случаях мне приказано пробиваться в горы, в указанный район, применяя оружие». И пределом мудрости Майнца стала похвала, с которой он отозвался о правильности действий Гауптмана люфтваффе в подобной ситуации. «Ибо выполнение приказа — превыше всего!».
Тем не менее, прощаясь с ними, гауптман с двумя железными крестами на груди и планкой, свидетельствовавшей о тяжелом ранении, победно оскалил крепкие молодые зубы.
— Эти чертовы СД и гестапо совсем обнаглели, — проворчал он, уходя в сторону колонны и при этом совершенно не стесняясь того, что оберштурмбаннфюрер СС услышит их. — Ничего, скоро союзники обломают им рога, загоняя в те же концлагеря, которые они настроили.
— Как видите, Ведович, теперь у каждого армейского ведомства свой собственный фюрер, — раздосадованно прокомментировал Майнц, явно чувствуя себя оскорбленным.
— Если понадобится, мы и так выясним, где они собрались создавать свой тайник, — примирительно сказал Ведович, невозмутимо глядя вслед колонне, медленно уползавшей на перевал.
— И забудем об этой встрече.
Свирепый Серб выждал, пока оберштурмбаннфюрер выведет машину на шоссе, и только потом произнес:
— Если вернуться к нашему прерванному разговору… Каковыми должны быть мои ближайшие действия?
— После приезда в Рейншток, я высажу вас неподалеку от дома графини фон Ленц. Говорю «неподалеку», потому что она не должна видеть нас вместе.
— Понятно. Смысл нашей встречи — уговорить графиню скрыться?
— Думаю, что начать вам действительно следует с уговоров, — скабрезно улыбнулся Майнц, — но связанных не с дезертирством из армии, а с вашими собственными отношениями. А потом уже постараетесь убедить Альберту, что пора предоставить фюреру самому решать свою судьбу и заняться своим собственным спасением.
— Убежище ей предстоит найти в родовом замке Ленцов?
— В качестве одного из вариантов. На уговоры у вас двое суток.