Алтарь страха (сборник)
Шрифт:
— Во всяком случае, не из-за отсутствия денег. Так что спросите что-нибудь попроще!
— Вот мы и спрашиваем. Должна же быть логика в этой на первый взгляд нелогичной ситуации?
— Единственное пришедшее мне в голову объяснение выглядит не слишком правдоподобным.
— И какое же?
— Может быть, та суперсекретная идея — не знаю какая — требовала дальнейшей доработки, прежде чем на ее основе строить космический корабль. И поэтому строительство перед лицом неизбежных перемен задержали. Но почему надо тянуть резину, даже если строительство начали по одному плану
Она неодобрительно наморщила носик.
— С моей точки зрения, объяснение неубедительное.
— С моей — тоже. Предложите получше.
Она вновь задумалась. Он заказал выпивку, а Клер продолжала размышлять и после того, как ее бокал опустел. Армстронг же занимался тем, что рассматривал ее лицо. И продолжал лицезреть, когда глаза ее внезапно вспыхнули.
— А если предположить, что ситуация со строительством восемнадцатой вовсе не так уж и плоха?
— О’кей, предположим. Ну и что?
— А то, что это может быть просто приманка.
— Что?! — воскликнул он.
— Тсс! — Она оглянулась на ближайшие столики. — Не надо так вопить! — Она перешла на доверительный тон: — Половину людей в мире уже давно перестала волновать идея саботажа, касающаяся запусков ракет. Власти же обязаны серьезно относиться к этой идее. А теперь представим, что они готовы к запуску восемнадцатой, но их беспокоят странности, что сопровождали полеты ее предшественниц. — Она устремила на него проницательный взор: — Что бы сделали вы на их месте?
Он хлопнул огромной ладонью по столу:
— Черт побери! Я бы строил ее в каком-нибудь тихом и недоступном месте вроде Северного полюса. А другую, широко разрекламированную строил бы для игр саботажников в Нью-Мехико.
— Умница! — удовлетворенно заключила она.
— И тем не менее не все понятно, — возразил он. Махнув рукой, он подозвал официанта, и тот принес им полные бокалы. Затем Армстронг навалился на стол и заговорил вполголоса: — Давай пока оставим эту тему в покое, а я тебе поведаю о своем.
— Восхитительно! — пробормотала она, делая глоток.
— Последние дни у меня странное ощущение, — продолжил он. — Я никак не могу понять, испытывают ли то же самое и другие люди или это я один такой ненормальный.
— А какое ощущение?
— Смесь дурного предчувствия, раздражения, подозрения и обшей нервозности.
— И когда именно ты испытываешь эти чувства?
— Почти всегда. Читаю газеты, и ощущения тут же появляются. Посмотрю на световую рекламу — появляются. Слушаю радио — и они тут как тут, наваливаются толпой. Только что я ощущал себя пупом земли — и тут же превращаюсь в ничтожество из ничтожеств. Неуравновешенность, как у какой-нибудь примадонны.
Поставив бокал, она посмотрела на него очень серьезно:
— Если бы ты меня послушался, Джон, я бы сказала, что ты нуждаешься в длительном отдыхе.
— Не думаю. Понимаешь, физически я ощущаю себя великолепно. Вот только в умственном плане проблемы. И они имеют свою причину. — Он решительно посмотрел на нее. — И эта причина,
— Ты всерьез полагаешь, что твоя раздражительность связана с этими ракетными проблемами?
— Клер, я понятия не имею, как одно может быть связано с другим! Тем не менее в этой связи я уверен так, как ни в чем другом.
— Ты уже пытался анализировать происшедшее в каждом отдельном случае?
— Да, конечно, но без успеха. И только каждый раз снова удивляюсь, что же это со мной происходит. — Он мрачно осмотрелся, а когда вновь устремил взор на Клер, в глазах его застыло легкое недоумение. — Например, вчера вечером, разглядывая толпу, я обратил внимание на смуглого симпатичного парня в зеленом тюрбане. Вылитый индуистский божок, какой-нибудь Шри Баннерджи, или как они там называются. Тут же мои мысли перескочили на индийских аскетов. Я думал о тех из них, кто год за годом неотрывно смотрит на солнце, пока не ослепнет, но все равно до конца своей жизни продолжает таращиться на него невидящим взором. Я думал о тех, кто, подняв руку вверх, так и держит ее, пока она не отсохнет. Думал о тех, кто, скрестив под собою ноги, сидит так, пока они окончательно не атрофируются, и эти бедолаги уже потеряют способность передвигаться, и кто-то должен будет носить их на руках. Вот такое же чувство овладело и мною. С неодолимой силой. Я ощущаю себя живой рыбой на раскаленной сковородке.
К концу его монолога глаза ее зажглись странным светом.
— А как ты себя чувствуешь, когда находишься рядом со мной? Только серьезно, без острот.
— Умиротворенно, — улыбнулся он. — Спокойно, умиротворенно и безмятежно.
Она негромко рассмеялась:
— Словно я не от мира сего?
— Ну, к счастью, ты не ангел, — уклончиво ответил он. — Ты женщина. И именно эту твою ипостась я и предпочитаю.
— Но это не ответ на мой вопрос.
— Отвечу, — сказал он, — когда у меня в руках будут факты.
Они не отрываясь смотрели в глаза друг другу, а в голове у него непрерывно пульсировали ее слова. Не от мира сего… не от мира сего… не от мира сего. Да ведь это же идея! Люди не из этого мира.
Она первая отвела взгляд.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В середине четвертого дня после того, как Хансен прислал последний отчет, Армстронг сдвинул в сторону груду заваливших письменный стол бумаг, потер щетину и взялся за телефон.
— Ханни у себя?
— Я сейчас свяжу вас с ним, господин клиент, — протянула Мириэм.
На экране появилось кислое лицо Хансена. Агент спросил:
— Ты получил отчет?
— Да.
— О’кей! Что-нибудь еще?
— Еще? Бог мой, да мы только в самом начале пути! Я размышляю над тем, что я обнаружил в этих отчетах. Тебе бы лучше приехать.
— Буду через двадцать минут. — Изображение померкло.
Бритье освежило Армстронга, но морщинки вокруг покрасневших глаз не пропали. Он закапал успокаивающее лекарство в глаза и, когда прибыл Хансен, нелепо моргал.