Альтер Эго. Московские Звезды

Вересов Иван

— Доброе утро, мы проспали урок, — сообщила она, продолжая свое дело, теперь Катя целовала подбородок Сергея, шею и уши. От этого его выгнуло, он задохнулся, вздрогнул, затрепетал, как натянутая струна, и произнес с трудом:

— Почему же ты меня не разбудила?

Она тихонько засмеялась, радуясь тому эффекту, который произвели ее действия, пробежала пальцами по его груди наверх, дотронулась до губ.

— Пожалела. Ты так спал… Я смотрела, смотрела… Ты очень красивый, когда спишь.

Сергей почувствовал,

что неотвратимо постыдно и совершенно немужественно краснеет. И… ему это понравилось. Он снова закрыл глаза, расслабился. Катя прилегла на него, прижалась щекой и ухом к груди.

Остаться бы с ней так, никуда не идти, но нельзя, и так вчера вечер пропустили, не репетировали. Ну еще пять минут… десять…

— Сережа…

— Что?

— У тебя сердце бьется, я слышу.

— Конечно, бьется, что ему еще делать?

Она приподнялась и поцеловала его грудь слева, туда, где по ее представлениям и находилось сердце.

— Хорошо… Мне так хорошо стало… И теперь я хочу танцевать, танцевать! Ты обещал «Бабочку», я Стасику уже СМС послала, чтобы приготовился. Ты ведь не передумал?

— Нет, не передумал, мне нравится «Бабочка», ее редко танцуют. Пригодится она нам для концертов.

— Да, мы во дворце ее станцуем, у меня будет костюм с блестками, желто-розово-алый. Это же дневная бабочка, она любит солнце. И еще вместо диадемы будут усики на голове! Там такая мелодия! — Она начала напевать с сомкнутыми губами и «танцевать» руками. — Ну, вставай-вставай-вставай, я пойду овсянку сварю.

Катя выпрыгнула из постели, не стесняясь наготы, пробежала до шкафа, достала утренний халатик.

— Вставай!

— Я не одет…

— Ах, невидаль… Кстати, теперь я знаю, — она опять рассмеялась неудержимо весело, — что ты… ха-ха-ха… ничего не подкладываешь в бандаж. А то старшие девочки спорили. Они в тебя все влюблены.

— Не выдумывай, — Сергей встал, замотавшись в одеяло.

— Великий брамин! — Катя склонилась перед ним как баядерка, приложив ладони к плечам. — Я ушла уже, ушла, одевайся, штаны твои под кроватью.

Она продолжала смеяться и на кухне. Они наспех завтракали, ни словом не обмолвившись о том, что было вчера, но это было молчание согласия, бережное и радостное, а чувство оставалось в них, жило и возрастало. Новая близость светилась в каждом взгляде, жесте и прикосновении.

Виктория забеспокоилась, когда Катя и Сергей пропустили утренний урок. Такое случилось в первый раз за все время, что они жили тут и готовились к Конкурсу. Быть может, это после встречи с Эгле? Катя могла и обидеться, или расстроиться настолько, что теперь несколько дней не покажется.

Похожее случилось перед выпускным спектаклем, когда она после генеральной репетиции наотрез отказалась выходить с принцем из Национального балета. Виктория так и не

добилась вразумительных объяснений ни от него, ни от нее. Что же там все-таки произошло?

Адриан настоятельно советовал сменить партнера, Виктория прислушалась, хоть и не была согласна. Она не поощряла капризы, спонтанные решения — все это портило репутацию артиста, с такими «очерненными» личностями Вика старалась дела не иметь, как бы хорошо они не владели мастерством.

И она не хотела, чтобы о ее Кэтрин ходили слухи, чтобы за ней тянулся шлейф ненадежности. Ведущие театры мира такого не забывают, прощают неохотно или никогда. Стоит один раз оступиться, сорвать спектакль, нарушить контракт — и к тебе приклеят ярлык «проблемный артист». Сцена не терпит капризов, нет и нет! Что бы не происходило в реале — это следует оставлять за кулисами, а публику разочаровать нельзя.

Педагог Виктории в театре, несравненная Нинель Кургапкина, говорила:

— Уважительной причиной для отмены спектакля может быть только смерть, во всех остальных случаях — иди и танцуй!

Так же Виктория и Катю воспитывала, случалось жестко, безжалостно, категорично. В балете иначе нельзя, один раз пожалеешь — и испортишь все.

Вне занятий Кате разрешалось все, Вика ее нежно баловала, любила, ни в чем не отказывала, но в репетиционном зале, у станка, никаких послаблений не было.

И сейчас Виктория шла в зал с твердым решением отчитать племянницу. Удивило и то, что играл концертмейстер, Станислав обычно приходил на полчаса раньше и разыгрывался. Но разве сегодня не «Шопениану» собирались репетировать? Времени до отъезда в Москву оставалось совсем ничего, и работали строго по графику, чтобы охватить все номера.

— Станислав, это что за музыка?

— Оффенбах, Екатерина мне с утра СМС послала, что это адажио будем брать.

— Странно, его и в программе нет, зачем оно сейчас? Хорошо, придут — разберемся. Она не написала, почему опаздывают?

— Нет, — Стасик отвечал не прерывая чудесной мелодии, Виктория невольно заслушалась и не заметила, как открылась дверь и в зал проскользнули Сергей и Катя. Стасик замолк. Сергей, предваряя выговор Вики, быстро и вежливо, точно как младшие девочки, произнес:

— Здравствуйте, простите за опоздание. — Катя пряталась за ним и ничего не сказала. Вероятно, для надежности Сергей уточнил: — Это я виноват, мы, то есть я проспали…

Хорошо, но не вовремя. «Я проспали» навело Викторию на определенные мысли. Она внимательно посмотрела на Катю, заметила чуть покрасневшие веки, тени под глазами. Плакала. Значит, визит Эгле сказался. Или что-то между ними. Поссорились? Не похоже, стоят, за руки держатся.

— Хорошо, давайте к станку, разогревайтесь и начнем. Стасик, плие, пожалуйста, и дальше как обычно, — велела Виктория.