Аляска, сэр!
Шрифт:
– Успех твоих переговоров с дакота, Алеша, будет зависеть, как ты знаешь, от их потребности в порохе на сегодняшний день. А если порох им сейчас не надобен, тогда выменять у них мустанга ты сможешь только на свое волшебное ружье.
– Эх, – вздохнул Воронцов, – если бы дакота знали цену золотым монетам, я смог бы выкупить у них целый табун мустангов! – Увидев округлившиеся глаза вождя, он улыбнулся: – Да, да, Яндога, именно так. Однако пока мне остается лишь надеяться на лучшее… – Неожиданно графа осенило: – Кстати, Яндога, а ты ведь должен быть заинтересован в успехе моей сделки с дакота не меньше меня! – И, натолкнувшись на вопросительно-удивленный взгляд вождя, пояснил: – Ну сам посуди: даже став обладателем мустанга, я не смогу забрать его с собой, поскольку на нем невозможно будет преодолеть Каменные горы. Следовательно, он останется у тебя в качестве моего подарка.
Глаза вождя засветились неподдельной радостью.
– Ай, Алеша, а я ведь и не подумал об этом! Конечно, самому-то мне, старому да немощному, мустанг без надобности, а вот моим молодым воинам очень даже сгодится для дальней разведки. А заодно и для связи с моими дальними селениями, равно как и с самими дакота… В этот-то раз я, как обычно, послал к ним пеших гонцов, вот и жду теперь не дождусь, когда вернутся. Попробуй-ка отыщи стойбище дакота в необъятной степи!..
– А вот если помимо жеребца для себя мне удалось бы выторговать у Минненоты еще и кобылицу для Чучанги, – продолжал подзадоривать Яндогу Алексей Михайлович, – тогда спустя несколько лет в вашем селении тоже имелся бы собственный табун мустангов, и твои воины скакали бы на них не хуже, чем воины дакота. – Вождь взирал на собеседника зачарованными глазами. – Поэтому, – подвел Воронцов итог разговору, – если проявишь всю свою мудрость и поможешь мне, Яндога, наша сделка с дакота непременно состоится.
– Я сделаю все от меня зависящее, – растроганно заверил его вождь.
Собаки селения, дружно зайдясь заливистым лаем, всей стаей кинулись вдруг в сторону степи.
– Гонцы возвращаются, – догадался Яндога. – И, судя по собачьему лаю, не одни…
– Ты прав, Яндога, – подтвердил Чучанга. – Так собаки обычно облаивают только крупного зверя.
Воронцов сходил в свой вигвам и вернулся с подзорной трубой, потаенной мечтой Чучанги. Правда, для графа мечта помощника давно уже не была потаенной, ибо всякий раз при виде его чудо-трубы глаза молодого индейца загорались лихорадочным блеском.
– Едут четыре всадника, – сообщил Алексей Михайлович, глядя в окуляр. – Точнее, шесть, – уточнил он, присмотревшись внимательнее. – Просто на двух лошадях сидят по два человека. – Граф передал зрительную трубу Чучанге, и тот буквально вспыхнул от счастья.
– Видать, это мои безлошадные гонцы взгромоздились на мустангов дакота, – грустно вздохнул вождь.
– Ничего, Яндога. Подожди, будет и на нашей улице праздник!
– Что такое «улица», Алеша? – не понял тот.
Алексей Михайлович мысленно посетовал на себя за допущенную оплошность: теперь придется объяснять.
– Видишь ли, Яндога, в селениях белых людей дома – по-вашему, вигвамы – располагаются в два ряда, напротив друг друга. Так вот пространство между двумя рядами домов и называется улицей.
Вождь понимающе закивал.
– То есть ты хотел сказать, что у нас тоже будут мустанги?
– Да, именно это я и имел в виду, Яндога, – улыбнулся Алексей Михайлович.
Тот с сомнением покачал головой.
– Как знать, Алеша, как знать… Хорошо бы, конечно, чтобы вышло по-твоему…
Вскоре уже и без подзорной трубы стала видна приближающаяся кавалькада, подгоняемая сворой собак. Впереди ехал плотного телосложения индеец с гордой осанкой и густой короной из длинных орлиных перьев, спускавшихся на спину. За ним, бок о бок, следовали два индейца – тоже с перьями на головах, но более редкими. Замыкал же шествие воин без перьев. За спиной последнего сидел один из гонцов тлинкитов, обхватив торс наездника руками. Другой гонец восседал на лошади одного из индейцев с перьями.
– Никак, сам Минненота в гости пожаловал! – заволновался Яндога, смахнув со лба обильно выступившую испарину.
– Значит, мой порох ему все-таки нужен, – усмехнулся Воронцов.
– Думаю, ты прав, Алеша, – кивнул вождь, – и переговоры пройдут успешно. Просто имей в виду, что вожди индейских племен, живущих за Каменными горами, как, например, тот же Томагучи, свободны в принятии решений практически по всем вопросам, кроме вопросов войны и мира и некоторых других, которые решаются исключительно на совете воинов. А вот власть вождей кочевых племен весьма условна и поддерживается лишь их физическим превосходством над другими. Потому будь внимательнее к сопровождающим Минненоту двум индейцам с перьями на головах: это сагаморы, старейшины племени, которые имеют на главного вождя очень большое влияние.
– Благодарю за ценный совет, Яндога, я непременно возьму его на вооружение.
Разместив гостей в вигваме, заранее сооруженном по указанию предусмотрительного хозяина селения, и накоротке переговорив со своими гонцами, Яндога поспешил в вигвам Алексея Михайловича, дабы поделиться с ним новостями.
– Ты знаешь, Алеша, – заговорщицки сообщил старик, – оказывается, Минненота собирается отрыть томагавк [26] , то есть стать на тропу войны с племенем, которое он когда-то оттеснил туда, где по вечерам загорается северная звезда.
26
Отрыть томагавк – совершить торжественный обряд, символизирующий объявление войны.
– Это очень важная новость, Яндога, – задумчиво произнес Воронцов и машинально потянулся за трубкой. – Теперь мне ясно, почему он явился сюда самолично: видимо, надеется выбить у меня как можно больше пороха для грядущей войны. Ну что ж, поторгуемся, господин хороший… – И вдруг рассмеялся: – Можешь считать, Яндога, что мустанги у нас с тобой уже в кармане. – Вождь расплылся в довольной улыбке. – Вот только одна незадача, – досадливо поморщился граф, – трудно мне будет общаться с представителями племени дакота, не зная их языка…
– Не переживай, Алеша, – успокоил его Яндога, – просто я еще не успел тебе сказать, что вместе с Минненотой прибыл воин, который когда-то около года прожил в стойбище белых людей, пришедших со стороны восхода солнца. Он обучал белых воинов охоте на бизонов и теперь свободно говорит на их языке.
– Вот это действительно удача, Яндога! – обрадовался Алексей Михайлович. – А не знаешь, на каком именно языке он говорит?
– Я же сказал – на языке белых людей, – удивился старик непонятливости собеседника.