Алые Клинки. Часть 1
Шрифт:
Из колючих кустов у подножья холма вынырнул русый мальчик. Оглядевшись по сторонам, он ринулся к пологому склону, по которому легче всего можно было взобраться наверх. На полпути к цели ему пришлось резко упасть в высокую траву и замереть – прямо по курсу сбегал с холма Гуваш.
“Карман…Но где же Батько?”, – спрашивал себя Джим.
Когда верхушка капюшона главаря скрылась в лесной темноте, мальчик медленно поднялся сначала на руки, а затем быстро подпрыгнул и побежал на холм. На вершине замаячило дерево, затем опущенная голова дядьки Доброхожего – радости ребенка не было предела. Джим подбежал к нему и без лишних слов обнял обеими руками, обхватив
– Джим, малой, ты чего тут забыл? – растянул Доброхожий.
Джим еще несколько мгновений ластился в его объятиях, а после отпрянул и заглянул в преисполненное мудростью лицо.
– Я хотел тебе кое-что показать, – прощебетал мальчик. – Я стащил это у мечника в шинке.
Джим отошел на шаг, чтобы вынуть из ободранного пояса голый клинок, ярко бликавший в лучах небесных светил. Доброхожий подставил руки, чтобы Джим вложил в них изящный металлический меч. Старик приподнял острие кверху, оценил зазубрину на конце, провел пальцем по лезвию, повращал его, высвечивая тонкие черные полоски, и отметил.
– Фаранд… надо же, мне казалось, этого металла не существует!
– А что он делает?
Доброхожий снова провел пальцем по лезвию теперь в обратную сторону и увидел, как на его подушечке выделилась заметная капля крови.
– Этот меч – самый острый меч на свете, Джим.
Он, не отворачиваясь, боком взглянул на крошечного мальчика, который был ему чуть ниже пояса.
– Но для тебя он слишком велик.
Взъерошенная челка Джима свесилась к полу, сам он сгорбился, как деревенская бабка. Доброхожий снова смерил его глазами, опустился на колени и прижал к себе.
– Но я знаю место, где нам его сделают легче.
– Правда?
Доброхожий отстранился от мальчика, развернул его лицом к обрыву и широкой ладонью указал на бледную сопку.
– Вон там, за тем пригорком.
Из-за черно-синей травы поднялись взбаламученные темные косы какого-то существа. Когда из-за бугорка показались покатые глаза Ёзефа, все прояснилось. Он осторожно подкрадывался к застывшей парочке, стараясь не спугнуть их.
Затея с треском провалилась, когда Доброхожий обернулся и заглянул ему в глаза. Тогда Ёзеф громко пыхнул и мотнул рукой в воздухе, тем самым выражая недовольство проваленной конспирации.
– Ёзеф, давай, поднимайся к нам.
Патлатый появился во весь рост, быстренько подошел к Доброхожему и ненадолго приобнял его, а потом спросил.
– Че эта вы тут любезничайте вдвоем?
– Я приглашал Джима отправиться в один увлекательный поход, к месту, в котором мы сможем облегчить этот клинок из фаранда. Пойдешь с нами?
Ёзеф глянул на Джима, а тот с надеждой обратился к нему.
– Да…пойду, а это далеко отседова? – спросил Ёзеф.
– Вон за тем пригорком, – Доброхожий указал рукой на еле заметную светлую выпуклость на теле ночной земли.
– Прямо сейчас? – надеялся Джим.
Доброхожий бросил презрительный взгляд на лесной участок, ведущий к стоянке бандитов – на то место, куда недавно направился Гуваш, чтобы рассказать планы Алых Клинков на документ Высокого Стола. Надежда Доброхожего снова разыгралась, когда его навестили Ёзеф и Джим.
– Давайте пойдем туда следующей ночью, – Доброхожий отпустил Джима, – Сегодня нам предстоит обсудить сложный вопрос с Клинками, и я должен внести веское слово.
– Только обещай! – попросил Джим.
Доброхожий посмотрел на округлые глаза Ёзефа, потом на маленького Джима, немного помолчал и сказал “обещаю”.
Сгустки
Когда бровка дороги оказалась у него перед носом, странная дрожь пробежала по земле. Мартин осмотрелся вокруг, отложил арбалет с мешком, а затем наклонился и приложил ухо к земле. Еле слышимые толчки отголоском неизвестных далей донеслись до него. Мальчик резко поднялся, схватил вещи и грохнулся в узкий песчаный желоб ровно в тот момент, когда на дороге появился всадник.
Мартин затаил дыхание, не издавал ни малейшего звука. Лошадь замедлила ход – ездок что-то услышал. Животное встало посреди дороги и стало громко фыркать. Их с Мартином отделяли жалкие десять футов. Мальчик зажмурился, когда лошадь вдруг поцокала копытом. Ему было очень страшно – всадник оставался на месте и не слезал с коня. Когда любопытство чуть-чуть пересилило волю к жизни, он приоткрыл свой изумрудный запуганный глаз и обомлел. Рыцарь, то ли в черном, то ли в очень темно-синем сюрко восседал на высоком коне, сверкая своими белокурыми волосами на свете ночных светил. Глаза его рыскали прямо в той небольшой зоне, в которой прямо сейчас лежал Мартин. На безмятежном лице его не откладывалась эмоция.
Внезапно, их взгляды пересеклись. Ужас пленил лесного бродягу, он снова зажмурил глаза и чувствовал, как наружу вырывается его сердце. Стояла гробовая тишина, изредка прерываемая вздохами лошади.
Каждая секунда, казалось, длилась целую вечность. Надежды уже не оставалось – Мартин пошевелил рукой и нащупал древко своего арбалета. Его еще нужно было успеть натянуть, чтобы сделать выстрел. Ребенок рассчитывал, хватит ли у него времени произвести это прежде, чем что-нибудь острое вонзится в его голову. В ушах раздавался нездоровый звон. Он рукой схватил лямку арбалета и беззвучно подтянул к себе, нащупав грубую деревянную ножку.
Внезапно, на его счастье, конь начал движение и поскакал дальше по тракту. Мартин слышал удаляющийся от него топот копыт, но вставать не решался. Только дождавшись, когда звуки прекратятся, он медленно приподнял голову, вновь огляделся, убедившись, что никого в этих потемках нет, встал, выглянул на дорогу и, что есть мочи, дал деру, сверкая подошвами своих вентепосов.
Глава 3. Вызов.
Над прогалиной в черной сосновой роще растянулся ковер из рыбьей кожи. Он крепился канатами за четыре близ стоящих дерева и походил на морского ската, прокатанного до толщины листа. На нём удобно расположился темнокожий человек в балахоне. Свет звёзд обходил мрачное урочище, будто боялся соприкоснуться с владельцем этого ложе. Владелец в свою очередь тоже не желал освещаться и показывать свой лик, так что лицо на его смуглом теле сливалось с непроглядной лесной темнотой. Лесной гость неподвижно сидел среди сосен, чуть приоткрыв волоокие глаза. Частицы, похожие на развеянный с неба тальк, оседали на поверхность деревьев, земли, травы, ковра и рунных одеяний застывшего человека. Даже когда резвым холодным ветерком пылинку заносило на сетчатку неподвижного глаза, сидевший не двигался и оставался в медитативной позе. Покой продолжался до тех пор, пока из глубин леса не донесся звериный визг.