Амальгама миров
Шрифт:
Отмахнувшись от хозяина льняной салфеткой, я уставился на Овида слезящимися от кашля глазами.
– Ты это серьезно?
– только и смог выдавить я в перерывах между спазмами.
– Сухина здесь и ты молчал?
– А вы не спрашивали, - Овид поднял бокал с вином и взглядом знатока посмотрел его на свет.
– Вы, Мастер, спрашивали только про Людмилу.
– А ты - маленький, сам не понимаешь. Так значит Татьяна Васильевна здесь? Она, что - тоже... друидка?
– Разумеется, нет, - Овида рассмешил вопрос, но, взглянув на меня, он подавил желание расхохотаться.
–
– И вы позволяли обычной преподавательнице сценической речи вот так свободно гулять по мирам Хезитат?
– Ну, во-первых, не свободно гулять по мирам, а проходить только в Микст. А, во-вторых, никакая она не "обычная". Здесь, чтобы вам было известно, это графиня Сухина, любимая фрейлина вдовствующей герцогини Ганзейской.
– Вот тебе и Академгородок, - растерянно пробормотал я.
– Вот тебе и "совецка власть". Так это значит в Микст постоянно отлучалась Татьяна Васильевна, а ни к каким не к родственникам.
– Да, кстати, герцогиня также с большим сожалением относится к частым отлучкам Сухиной якобы для ее поездок в собственное имение. Прямо разрывается старушка между Микстом и настоящим миром.
– Еще неизвестно, где ей лучше.
До меня постепенно стал доходить смысл разговора. Если Татьяна Васильевна здесь, то это большая удача. Я припомнил все, что знал о местной монархии.
Монархия была так себе.
Может быть, когда-то герцоги и правили Микстом, но к настоящему времени аристократические звания стали, скорее, декоративными, чем настоящими. Герцогине позволялось жить в собственном замке, который находился в центре города и был своеобразным государством в государстве. Но этим все и ограничивалось. Герцогине исправно отчислялась часть доходов от налогов для содержания двора, но никакой роли в управлении страной она не играла.
– И когда рандеву?
– Скоро. Вот пообедаем и пойдем.
На встречу с Сухиной мы отправились в сопровождении Хомы, который наотрез отказался остаться в гостинице.
– Еще чего!
– невежливо заявил Хома, когда мы попросили его обождать нас в гостиничном номере.
– Чтобы я не увидел любимую хозяйку? Уж она-то на меня кипящий чайник не ставила, - мстительно добавил он.
Я молча проглотил очередной упрек.
Карета Татьяны Васильевны поджидала нас на одной из маленьких окраинных площадей. Здесь было немноголюдно. То, что это карета именно Сухиной, я узнал сразу. Запряжена она была, естественно, парой серых в яблоках. На дверце сияла большая монограмма, в которой легко читались инициалы "СТВ".
Конечно, я не ожидал увидеть Татьяну Васильевну в привычном домашнем халате, но и не думал, что она окажется в кринолине и напудренном парике. Кокетливая мушка на левой щеке доконала меня окончательно.
– Голубчик!
– протянула Сухина своим низким хорошо поставленным голосом.
– Что же ты так на меня уставился? Я же здесь должна соответствовать.
– Здравствуйте,
– Вот собрались засвидетельствовать свое почтение.
– А это еще кто?
– удивилась сначала графиня.
– Постой, постой. Кажется, узнаю. Господи, да это никак мой табурет.
– Хома, - оставаясь предельно вежливым, поправил Хома.
– Вот путешествуем.
– Мальчики, - Сухина обвела нас помолодевшим взглядом.
– Что же такое происходит? И как нам теперь быть? У меня экзамены на следующей неделе.
– Да разве об этом сейчас надо думать, - раздраженно заметил я. Людмила пропала. Может быть, она где-то здесь. Осколки надо собирать, а то ведь так и проторчим в Миксте. Вам-то здесь, может, и хорошо, а вот мне не очень нравится.
– Ты, Кукушкин, - словно я все еще оставался студентом, немедленно отреагировала Сухина, - всегда был ненаходчивым. Да-да, ненаходчивым. Ты же - актер. Ты же должен вживаться в любые обстоятельства. Вот и действуй.
– Легко сказать действуй. Но мне бы какую роль посовременнее. Да и что толку от игры, это же не спектакль.
– А что - не спектакль?
– Татьяна Васильевна кокетливо отмахнулась громадным веером от роя мух.
Из ближайшей канавы тянуло гнилью, и я постарался встать так, чтобы ветер дул хотя бы сбоку.
– Плохо мы тебя учили, Кукушкин. Пока скажу одно - ни о Людмиле, ни об осколках мне ничего неизвестно. Но постараюсь узнать. Если нужна помощь в деньгах или покровительстве, то позвоните.
– Графиня протянула надушенную визитку.
– Я очень тороплюсь, мальчики, - извиняющимся тоном добавила она.
– Меня в замке ждут. Но для вас всегда выкрою время. Адью.
– Адью, - уныло отозвался я.
– И не забывай, - уже на ходу из кареты прокричала Татьяна Васильевна.
– На следующей неделе экзамены!
– Плакали ваши экзамены, - зло бубнил я, возвращаясь в сопровождении Хомы и Овида в гостиницу на империале конки, разрисованной в стиле граффити.
– Тоже мне, графиня. Пиковая дама. А я-то надеялся.
Овид был настроен более оптимистично.
– Ну чего вы хотели от старухи. Она ведь действительно может не возвращаться. Что ей там, в коммуналке, лучше, чем во дворце? Хорошо уже и то, что наведет справки. У нее здесь знаете какие связи.
Несмотря на эти подбадривания, мое настроение оставалось ужасным. Жить вечно в мире, где даже вода не бежит из крана, пока не потратишь полчаса на тарабарские восклицания, нет, это не по мне. Уж лучше коммуналка.
Я вспомнил про Люську и вздохнул. А Люська-то где? Может, ей еще хуже.
Люське, скорее всего, было действительно еще хуже. Я вошел в Хезитат в сопровождении спутников, а она оказалась здесь совсем одна. Когда я думал об этом, то лишь в отчаяньи сжимал кулаки, но больше ничего сделать не мог. Пока расспросы ни к чему не приводили. Никаких следов.
Благодаря вороватому Хоме жить мы стали неплохо. По крайней мере о хлебе насущном можно не беспокоиться. К тому же деньги давали уверенность, что нужные нам осколки, если они отыщутся, можно будет купить. Правда, пока покупать было нечего.