Американец
Шрифт:
Я подскочил. Интересно, я не ослышался?
Его совесть! Интересно, в каком месте она у них находится, совесть этих представителей синдиката, убийц, играющих пистолетами, ножами, клещами для пыток, динамитом, избавляющихся за щедрое вознаграждение от того, кто еще вчера считался другом, но которого приговорил к смерти крестный отец? Брайнд в самых мрачных цветах нарисовал мне всю картину их жестокости.
Чего только я не видел за время моей работы полицейским, но я никогда не мог поверить, что существуют подобные вещи… Наши национальные убийцы с их пистолетами и автоматами просто невинные дети!
В Соединенных Штатах судьба жертвы зависела от тяжести содеянного. Одних просто убивали ножом или стилетом, других постепенно разрубали на куски топором. Третьих сажали за руль неуправляемого автомобиля или засовывали в пресс для металлолома. Или бросали в воду, привязывая к ногам кусок бетона. Именно об этом мне поведал Брайнд. Он все это видел собственными глазами!
Итак, речь шла о совести Тони Зампы!
Я подошел к столу шерифа. Уж не знаю почему, но я открыл портфель Тони Зампы, тщательно обследованный всеми агентами ФБР. Бейкер даже оторвал подкладку, надеясь найти там тайник. Но Тони Зампа не был таким простаком. Инструкции, телефонные номера он, естественно, хранил в голове. Что мне бросилось в глаза, так это то, что среди ненужных бумаг была фотография молодой красивой женщины с длинными волосами, в черном купальнике, подчеркивающем ее привлекательные формы. Я показал ее Зампе, спросив:
— Кто это?
Он посмотрел на меня с удивлением. Выдержав паузу, ответил с нежностью, чего я, конечно, не мог не заметить:
— Моя жена…
— Она чертовски красива, твоя жена. Слушай, она тебе еще не надоела?
Легкая дрожь пробежала по его лицу. Я понял, что горе будет тому, кто коснется хотя бы одного ее волоска! Слабое место найдено! Теперь только вперед, развивать дальше успех. Я уточнил безразличным тоном:
— Еще минуту назад ты говорил о совести. Хотелось бы в это верить. Ты что, думаешь, Рокко думал о совести, когда выложил нам дело Батталии? В Йеллоустоуне он был в такой же ситуации, как и ты… Я упомянул лишь одно название. Оно совершенно естественно слетело с моих губ… Может быть, это было верное направление? Еще от доктора Поджи я слышал, стоя на освещенной солнцем террасе ресторана «Ла Терраца» на берегу Средиземного моря, о семье Мессины. Потом толстая Джун спрашивала меня, далеко ли от Йеллоустоуна до Лас-Вегаса. Порой бывает достаточно сказать одно слово, назвать одно имя, произнести одну фразу, полную недомолвок, чтобы поставить противника в затруднительное положение, и он начинает верить, что мы знаем. гораздо больше, чем хотим сказать… В восьми случаях из десяти это срабатывает…
Зампа попался на крючок!
— Почему вы говорите о Йеллоустоуне?
Я с загадочным видом пожал плечами:
— Да просто так… Я только хот, ел сказать, что вся история Батталии скверно кончилась. Потому что бедный агент Роббинс…
Я не закончил фразу, полную угрозы. Черные глаза Зампы буквально сверлили меня из-под наморщенного лба:
— Я ничего не понимаю…
Я вытащил из кармана сигарету, не спеша раскурил ее и уселся на стул, скрестив ноги, как раз напротив Зампы. Бейкер и его компания, наверное, задумались, что же я все-таки хочу…
— Ну, что скажешь?
Мой французский акцент, моя точная речь, моя уверенность заставляли его нервничать. У него изменился ход мыслей. Я действовал с ним, как мои французские коллеги из префектуры полиции, из службы Национальной Безопасности или жандармерии действовали с подобными типами, может быть, даже еще более упорными, в Париже или в Марселе, а также других городах.
— Слушай, кончай крутить свое кино, Тони, не то я заплачу.
— Я не знаю Рокко, я не знаю Гаэту, я ничего не понимаю…
— Ты думаешь, что я оказался здесь по воле Святого Духа? Нет, конечно! Я постараюсь быть с тобой откровенным. Если бы Рокко не был таким болтливым в Париже, меня бы здесь не было… Не только во Франции наследил твой красавчик Рокко! А говоришь, мафиози совершает туристическую поездку! Даже Франсис Лангуст не может от этого отойти. Беда в том, что Рокко постигла неудача у двух старух в Нели. Он прикончил их, а затем ограбил, но, к счастью для нас, оставил отпечатки… Когда же мы его взяли тепленьким в Йеллоустоуне, то он не выдержал. Совесть его совсем не мучала. Ведь Рокко еще слишком молод, чтобы самому согласиться провести остаток жизни в тюряге. И он заговорил. Рассказал нам о Батталии, машине с динамитом, Рыжей… о многом другом… Но он не такой кремень, как ты, этот Американец. Мы еле успели по его наводке выйти на тебя… Ты видишь, я могу продолжать дальше, чтобы ты убедился, что я говорю тебе правду. А тайник, под ванной, где он спрятал костыли и осколки гипса, ты что думаешь, мы сами об этом догадались? Поверь мне, Тони, что в жизни надо уметь отвечать за свои поступки.
Лоб Зампы, его щеки покрылись потом. Страх, неуверенность или тяжелая удушливая атмосфера кабинета подействовали на него.
— Ты слышишь, Тони?
Он вновь посмотрел мне прямо в глаза, не теряя самообладания.
— Я тоже хочу сказать вам одну вещь, это по поводу кино. Я предпочитаю отсидеть двадцать лет, чем быть предателем…
— Омерта! Ваш знаменитый закон молчания!
Он улыбнулся:
— Нет, просто-напросто честь.
Я встал со стула, засунул руки в карманы и стал прогуливаться по комнате:
— Естественно, если ты ставишь честь на первый план, то это меняет все дело. Я об этом не подумал. Остается узнать, что у твоей жены такое же понятие о чести, как и у тебя… И мы об этом скоро узнаем…
Он напряг шею и сжал кулаки.
— Что это вы заговорили о моей жене? Какое она имеет ко всему этому отношение?
Я пожал плечами:
— Пока еще не знаю… Предположим, что ФБР что-нибудь найдет у нее во время обыска… Это один из способов, чтобы заставить заговорить жену такого подонка, как ты…
— Она беременна.
— И что из этого?
Я вновь посмотрел ему прямо в глаза.
— Ты что, считаешь, что мы филантропы? Беременна или нет, она же может говорить? Она должна знать твоих приятелей из «Кардиелло Таверн», расскажет нам, зачем ты сюда приехал, объяснит нам, например, зачем ты крутился на машине Блондина Джо…
— Здесь-то вы что-то путаете…
— Допустим… (Я сделал шаг назад). Если ты предпочитаешь тянуть срок, то это твое дело. Но для женщины, наверное, было бы не очень приятно остаться одной. У нее могут появиться соблазны…
Зампу всего передернуло, на лице его одновременно отразились и ужас, и тоска.
Он бросил мне в лицо, как плевок:
— Сволочи полицейские…
Я изобразил иронию:
— Прежде всего реалисты. Если твоя жена пострадает или низко падет, то это будет целиком на твоей совести.
Ну вот, я и закончил. Мне нужен был только Рокко. Я выполнил свою задачу и ушел в свой угол. Этот Зампа, чертова каналья, все видел, все чувствовал и слышал. И когда Бейкер сообщил ему, что у них уже достаточно улик, чтобы отправить его завтра утром к прокурору, он наконец сломался и выдавил: