Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Кроме того, вполне разумно заключить, что небесные тела, или, иначе, миры, движущиеся или расположенные в доступных нашему знанию пределах, равно как и все прочие миры во всей необъятной Вселенной, принадлежат каким-то мыслящим деятельным существам или населены ими, как бы они ни отличались от нас или друг от друга по своим чувствам или способу восприятия и передачи идей. В самом деле, разве было бы мудро и совместимо с совершенствами, которые мы чтим в боге, если бы он не дал бытия разумным существам в этом мире, как и в тех других мирах в его необъятном творении, промежутки между которыми заполнены эфиром, обладающим различными свойствами? Поскольку же этот мир заполнен именно таким образом, мы имеем все основания заключить, что, коль скоро бог дал нам радоваться и славить его за наше бытие, он действовал сообразно со своей благостью, проявляя свое провидение во всей Вселенной.
Предположение, будто всемогущий бог ограничил проявление своей благости нашим миром, исключив все другие, очень походит на досужие домыслы некоторых людей, воображающих, будто только они и их единомышленники или единоверцы избраны богом. Но такие понятия, говорящие об узости и нетерпимости, унизительны для разумного существа и совершенно недостойны бога, о коем мы должны составить самые возвышенные представления.
Далее, благость или любое из моральных совершенств бога не могли бы проявиться только в заполнении необъятности простым творением стихий или инертной, бесчувственной и неодушевленной материи, которая, как полагают, по своей природе не способна чувствовать, размышлять и наслаждаться. Несомненно, что бог предназначил стихии и составные части материи служить разумным существам, образуя или поддерживая их соответствующий образ жизни в этом или других многочисленных мирах.
В беспредельном божьем царстве природы и провидения может быть столько же различных видов ощущения, сколько имеется различных миров и жизненных условий (temperatures) в необъятности, или ощущения могут по крайней мере так или иначе видоизменяться. Нам, правда, неизвестно, сходны ли их ощущения в каком-либо одном или во многих отношениях с нашими ощущениями, и, если сходны, то насколько. Однако мы можем быть столь уверены в существовании видов мыслящих существ, рассеянных по всему божьему мирозданию, сколь вообще можно быть уверенным в вещи, которую нельзя доказать математически или которая не подкрепляется доказательствами, доступными нашим внешним чувствам и именуемыми чувственной демонстрацией. Ведь если жизнь и разум имеются только в нашем мире, значит, этот мир объемлет всю область провидения бога, ибо мудрость или благость не могли бы проявиться только в управлении стихиями и бесчувственной материей. И не может такое предполагаемое управление ни иметь хоть какую-то важную цель, ни принести счастье, знание или пользу бытию вообще; нельзя также найти никаких оснований для того, чтобы такое творение (ибо оно не может быть провидением) получило божественное одобрение. Следовательно, мы можем быть внутренне уверены, что разумные существа рассеяны повсюду и соразмерены с божьим творением.
Хотя рассеянные в бесконечности мыслящие существа столь сильно различаются между собой по способу ощущения и, стало быть, по способу передачи и восприятия идей, однако разум и сознание должны быть у всех одинаковыми, но одинаковыми по своей природе, а не по их отношению к различным предметам разных миров. Например, слепорожденный не имеет, вероятно, представления о цвете, хотя чувства слуха и осязания у него могут быть такими же сильными, как у нас. А если уж в нашем мире существует такое множество видов ощущений, то сколь многочисленны, надо полагать, они в необъятной Вселенной? Размышляя об этих предметах, мы вскоре почувствуем недостаточность нашего воображения, которое не в состоянии представить себе все возможное разнообразие видов ощущения и способов общения мыслящих существ. Могут возразить, что человек не в состоянии существовать на Солнце; но разве отсюда следует, что бог не мог создать или не создал для этой огнедышащей сферы особой природы и не сделал для нее столь же естественным и необходимым вдыхать и выдыхать языки пламени, как для нас воздух? Многочисленны породы рыбы, могущие существовать только в воде, где погибли бы другие животные (кроме земноводных); в то же время другие живые существа самых разных видов быстрее или медленнее передвигаются по поверхности земли или летают по воздуху. Среди них имеются всевозможные виды, живущие зимой без пищи; а многие, в действительности живые, насекомые остаются в замороженном состоянии и вновь возвращаются к привычной для них животной жизни под благотворным воздействием солнца. Если, таким образом, животная жизнь может принимать столь различные формы в одном и том же мире, то какое же непостижимое разнообразие наделенных духом, размышляющих и сложных (organized) существ возможно в бесчисленных мирах? Конечно, любые мыслимые препятствия, связанные с качеством каждого из этих миров или с присущими ему условиями, не могли бы помешать всемогущему богу заполнить свое мироздание причастными морали деятельными существами. Неограниченное совершенство бога позволило бы ему совершенным образом приспособить любую часть мироздания к строению любых видов и разновидностей сложных существ, в кои он в своей божественной мудрости и благости почел за благо вдохнуть жизнь. Итак, поскольку абсолютное совершенство лишено недостатков, разумно предположить, что необъятное мироздание заполнено разумными деятельными существами, что так было вечно и что проявление божественной благости должно было быть таким же совершенным и полным в предшествующей вечности, каким оно может быть в вечности последующей.
Из этого теологического рассуждения о творении и провидении бога явствует, что целое, которое мы именуем природой, — а это то же самое, что совершенным образом упорядоченное творение, — было извечно связано воедино творцом в соответствии с одной и той же славной щелью, а именно с проявлением божественной природы, следствием чего являются существование и счастье бытия вообще. Таким образом, творение со всеми его порождениями действует в соответствии с законами природы и поддерживается самосущей вечной причиной в совершенном порядке и сообразности, согласно с вечной мудростью, неизменной нравственностью, беспристрастной справедливостью и необъятной благостью божественной природы, что составляет суть провидения бога. Именно в силу установленных законов природы лето и зима, дождливая и ясная погода, муссоны, освежающие бризы, время посева и жатвы, день и ночь, чередуясь, сменяют друг друга и расточают свои великие блага человеку. Каждая радость и опора в жизни — от бога; его создания получают их благодаря направленности, пригодности, характеру и действию этих заколов. Природа есть средство или инструмент, при помощи которого бог одаривает человечество своей добротой. Воздух, которым мы дышим, свет солнца, вода журчащих ручьев — все это проявление его провидения; и хорошо, что они даны нам в таком избытке, что не могут быть отняты у бедняков и стать монополией богачей.
Усердно изучая природу, мы неизбежно теряемся перед лицом необъятности деяний и мудрости бога; тем не менее мы можем различить пригодность для нас этих разнообразных вещей, их способность осчастливить и поддержать нас. Из всего этого мы, как разумные и созерцающие существа, делаем вывод, что бог повсеместно единообразен и гармоничен в бесконечности своего творения и провидения, хотя мы по своей слабости и не в состоянии постичь всей этой гармоничности; в глубине души (morally) мы, однако, уверены, что бесконечная мудрость должна была извечно избрать лучший из всех возможных замыслов, бесконечная благость одобрила его, а бесконечное могущество осуществило его. А так как конечной целью творения бога и управления им его созданиями должно было быть благо бытия вообще, то он в своем всеведении не мог не иметь его постоянно в виду. Поэтому всеобъемлющая природа должна в конечном счете стремиться к этому одному пункту, бесконечное же совершенство должно вечно проявляться в творении и провидении. Отсюда мы заключаем, что бог так же вечен и бесконечен в своей благости, как всемогуще велика его самосущая и совершенная природа.
Люди более или менее склонны смешивать свои понятия о божественном провидении с поступками или деятельностью человека, которые надлежит рассматривать особо, ибо они не одно и то же: первое есть деятельность бота, проявляющаяся через вмешательство действий природы, второе же — деятельность человека. Провидение бога поддерживает Вселенную и позволяет наделенным разумом деятельным существам действовать, пользуясь предоставленной им свободой, в определенных ограниченных сферах, иначе это не могло бы именоваться деятельностью человека, а именовалось бы деятельностью бога. Подобным же образом мы должны в обоих понятиях о бесконечности бога различать его сущность и его творение. Бесконечность божественной природы не включает всех вещей, хотя и включает все возможные совершенства. Если бы она включала все вещи, то включала бы и все несовершенства, а это недопустимо; точно так же провидение бога не включает всех видов поступков и действий, — оно не включает поступков свободных и отвечающих за них существ по той причине, что эти существа в той или иной мере несовершенны и грешны, хотя их способность к деятельности и поддерживается провидением бога. Ведь бог не может ограничивать (controul) поступки свободных существ, так как это противоречило бы их свободе. Необходимость и свобода ввиду различия их природы прямо противоположны друг другу, я поэтому нельзя сказать, что мы действуем необходимо и свободно в одних и тех же случаях и в одно и то же время, как мы не можем в одно и то же время существовать и не существовать. Само всемогущество не в состоянии осуществить это или другие подобные противоречия, так как это исключается самой их природой: ведь если одна часть противоречия истинна, то другая не может быть таковой.
Некоторые ссылаются на предполагаемое предвидение бога как на доказательство фатальности поступков людей. Однако во всеведущем разуме лет и не может быть никакого предвидения, ибо в божественном знании нет ни первого, ни последнего, ни начала, ни конца, а есть лишь вечное теперь, которое нельзя разделить на времена, эпохи или последовательные части, как это делаем мы. Последовательность в знании — отличительная особенность конечного ума, это — постепенное или мало-помалу расширяющееся познание вещей, и такой метод приобретения знания не может быть распространен на постижение бесконечности вещей. Но вечное и бесконечное знание всегда одинаково и всегда наличествует у бога, а это необходимо исключает понятие о прежде или после в божественном знании, подобно тому как безграничное пространство исключает понятие о центре, который не может существовать без окружности. Представим себе бесконечно протяженную цепь, а это то же самое, что вечное или бесконечное протяжение; только божественный разум мог бы охватить все ее звенья, так как количество их нельзя определить при посредстве конечного исчисления. К тому же у такой воображаемой цепи не было бы ни первого, ни последнего звена. Аналогичное сравнение можно провести, представив себе вечный ряд причин и следствий, в котором не могло бы быть первопричины, хотя и должна была бы существовать вечная причина; так что бог не может быть первопричиной всех вещей, что и доказано в четвертом разделе первой главы. А коль скоро вечная причина не была первопричиной, то и у всеведущего вечного разума не может быть первого или последнего знания. Можно, однако, возразить, что, хотя допустимо, что знание бога всегда одинаково и не увеличивается, не уменьшается и не проходит ряд ступеней, тем не менее его всеведение относительно поступков людей (во времени), а также вещей вообще, вечно и потому существует в божественном разуме до самих поступков, и, следовательно, человеческие поступки необходимо должны были совершиться именно так, как они совершились, иначе знания бога были бы несовершенными, что, по мысли некоторых, говорит против свободы [действий] человека. Следует, однако, принять во внимание, что, хотя знание поступков людей имелось в божественном разуме до того, как сами эти поступки были совершены во времени, тем не менее эти человеческие поступки не были необходимо вызваны этим присущим богу знанием, а, наоборот, поступки людей неизбежно обусловливают его знание. В самом деле, если бы эти поступки в действительности не были совершены во времени, вечный разум не мог бы знать о них, так как бог не мог бы принимать ложь за истину; поэтому вечное знание бога основано на самом факте совершения этих поступков. Таким образом, не знание бога обусловливает поступки людей, а эти поступки обусловливают знание бога. Допустим в качестве примера, что читатель видит, как я двигаю рукой, — в данном случае движение обусловило знание о нем; вечное же всеведение бога обусловило то, что он знает об этом вечно, так же как читатель знал это во времени.
Бог вечно и бесконечно всеобъемлющ и поэтому необходимым образом знает все, и его всеведение в такой же степени необходимо опирается на факты, как и знание человека. Отсюда мы заключаем, что поступки людей могут быть свободными, но что всеведение бога необходимо, так как знание всех вещей составляет необходимое совершенство божественной природы; а то, что вообще не существует, не может быть познано ни богом, ни человеком. Вот почему факты составляют истину и необходимо порождают всякое знание — и божественное, и человеческое. Поскольку же всеведение бога основано на истине, оно должно проводить между миром природы и миром морали те присущие им различия, которые действительно существуют между ними.
Очевидно, что природные тела в отличие от разумных существ подвержены тяготению и управляются роком. Но из одного только вечного всеведения бога нельзя заключить, действуют ли люди необходимым образом или свободно; ведь если признать, что поступки людей либо необходимы, либо свободны, то такое признание не могло бы быть знанием бога, которое делает их такими, какие они есть; оно также не меняет их. Они обладают не зависящей от всеведения бога природой, на которой неизменно основано его всеведение. Поэтому вполне возможно, что если бы поступки людей могли оставаться неизвестными богу или если бы он их не знал, то все же они были бы либо необходимыми, либо свободными, каковы они в действительности по своей природе, а знание или незнание их богом или человеком не меняет их природы, независимо от того, необходимы они или свободны. Ведь истина одна, и всеведение бога не может не основываться на ней, иначе бог не был бы всеведущим. Итак, в действительности бог знает поступки людей, каковы они на самом деле: божественное предвидение необходимо опирается на действительность. Предположить, что поступки или поведение людей предопределены богом и совершаются лишь его провидением, — значит явно усомниться в его справедливости и благости, ибо это значит полагать, что, наделив нас умственными способностями, бог дал нам ложное, ошибочное сознание вины, тем самым сделав нас обманным путем умственно убогими, и внушил нам лишь воображаемый страх перед безнравственными поступками, в которых мы полностью пассивны, так как нами движет верховная сила Вселенной. Выходит, что нас нельзя порицать за то, что мы делаем и мы виновны единственно в том смысле, что нашему обманутому сознанию свойственно иметь ложные представления, а это, в соответствии с предполагаемой истиной, полностью искупает нашу вину. И если бы мы знали, что это так, то мысль о грехе отягощала бы нашу душу не больше, чем перчатка — нашу руку. Поэтому предположение, будто поступки или поведение людей заранее предопределены, недопустимо, ибо такое предположение (со стороны людей) оскорбительно для божественного характера, так как оно делает бога творцом морального зла, снимая ответственность с его грешных созданий, или же исключает моральное зло из Вселенной, а в таком случае отпадает всякая необходимость дальше спорить по этому вопросу.