Амнезия
Шрифт:
Я вновь насторожилась; утешительные чары пронзила тревога. Или чувство вины. Не мелькнуло ли в той людской тусовке молодое лицо? Юной девушки?
– Сара, о чем ты говоришь?
– Я говорю, что ты жила на пределе активности. Ты не так часто приходила ко мне, но жила в сильном напряжении. На тебя давили рабочие дела, воспитание детей и ваши светские развлечения… – Она вздохнула. – А потом еще случился тот роман.
Тот роман.
Разумеется, тот роман. Не то чтобы я забыла о нем. Мы были молоды, дети были маленькими, в нас накапливалось, по словам Сары, сильное напряжение. Пол
В итоге Пол начал искать утешения на стороне. Я не особо винила себя, но мое поведение сыграло свою отрицательную роль. Правда, роман Пола быстро закончился, и мы пережили его. Безусловно, одно время у меня мелькали мысли о разводе. Но мы оставались вместе. Ради детей. И в конце концов наша семейная жизнь вновь наладилась.
– Мне следовало чаще видеться с тобой, – призналась я Саре, – я поняла это. Вероятно, наши сеансы помогли бы мне облегчить жизнь.
– Я не говорю, что ты в чем-то виновата, – заметила Сара, – но, на мой взгляд, важно помнить об этом. Помнить, что тебе могут помочь. Если мы что-то вспоминаем самостоятельно, то не воспроизводим это непосредственно. Мы воспроизводим предыдущее воспоминание. И поэтому с течением времени все может исказиться. Как ни крути, – добавила она, – реальным остается только настоящее.
– Конечно. – Я снова встала и, решив начать новый день, начала подниматься по лестнице. – Но если нам не удается вспомнить прошлое…
– То мы обречены повторять его. – Она рассмеялась легким хрипловатым смехом. – Да, вот такой ребус. Именно поэтому я подняла эту тему. По-моему, сейчас ты как раз проходишь этот этап… Важно, чтобы воспоминания использовались в полной мере. Важно как для тебя, так и для любого другого человека.
– Ты имеешь в виду Джони? – остановившись, уточнила я. – И те тусовки, что мы устраивали, когда она и Шон были детьми?
– Ну да. Ты, естественно, не все мне рассказывала, но я думаю, что тот роман отнял у тебя много сил. И склеивание вашего брака.
– Мы всегда ставили детей на первое место.
– Дети знали.
– Да… – Я заняла оборонительную позицию. – Дети знали. Знали, что их любят.
– Конечно…
– Сара… Спасибо. Спасибо, что перезвонила мне. Для меня это очень важно. Но сейчас мне, возможно, придется спешно уйти.
– Понятно, – после паузы сказала она. – Звони мне в любое время.
– Давай поговорим еще в ближайшие дни.
Она не ответила.
– Сара?
– Ты всегда умела очень хорошо выставлять блокировку, – заметила Сара.
Ее слова пробили мою оборону. Затылок начало покалывать словно легкими электрическими разрядами.
– Что ты имеешь в виду?
– Забудь, мне не следовало этого говорить… Слушай, Эмили, ты можешь перезвонить мне, если понадобится. Я буду на связи.
– Спасибо, Сара. Я позвоню.
Я бросила телефон на кровать. «Дети знали». На что она намекала? Конечно, дети знали. Но мы любили наших детей. Мы воспитывали их правильно, и они никогда ни в чем не нуждались. Я не могу винить себя за бунтарство Джони в подростковом возрасте. Безусловно,
Но все эти размышления заставили меня вспомнить о насущном. Подумав о делах, я села за ноутбук, открыла свою почту и нашла последнее письмо Фрэнка Миллса.
Фрэнк хорош в своем деле. Мало того что накопал информацию на Дага Уайзмана, он еще и дополнил ее фотографиями. Непостановочные снимки, какие обычно выкладывают в социальных сетях. Один из них явно сделан несколько десятилетий назад, на нем Уайзман выглядел молодо. Молодой парень на борту лодки, в белой с синей отделкой рубашке-поло, его кудрявые волосы слегка растрепаны. На втором фото он, улыбаясь, сидит где-то за городом за столом около дома. Стрижка уже короче. В руке бутылка пива, вроде импортного.
Я внимательно изучила первое фото. Там он сжимал в пальцах сигарету.
Интересно, какую марку курил Уайзман? Допрашивали ли его копы? Они говорили, что стали учитывать его связь с этим делом лишь в последние дни расследования. Но если Лора крутила роман, то какой еще мужчина мог околачиваться возле их дома в ту ночь, когда убили ее мужа?
Это было настолько логично, что у меня даже мурашки побежали по коже. Появилось ощущение того, что я на пороге раскрытия уголовного дела, в котором ошиблись следователи. И если смогу убедить в своей версии нужных людей, то все эти кошмары закончатся.
Душ помог мне расставить приоритеты. Джони – взрослая женщина, и я не могу гоняться за ней. И не могу проверить, поддерживал ли Майкл связь со своей матерью все это время. С другой стороны, я могу поговорить с Бюро профессиональных стандартов полиции штата и предоставить им все накопившиеся у меня сведения. Но сначала мне надо закончить еще одно дело. Я собиралась навестить своего сына. Провести с ним некоторое время. Побыть с ним в настоящем, сейчас, как советовала Сара. Я даже могу почитать ему. Все остальное может подождать. Шон нуждается во мне.
Я выбрала удобную одежду без претензий. Джинсовые шорты. Легкие приличные сандалии. Блузку от одной из моих тетушек – белую с очаровательной узорной вышивкой и украсившим широкий вырез бисером. У нас в доме и на улице тепло, но в больнице, наверное, могло быть прохладно. Я проводила в клиниках мало времени. Мне повезло. Помимо двух моих беременностей, я долго торчала в больнице только из-за сердечного приступа моего отца. В общем, я достала на всякий случай свитер и уложила его в сумку. Потом нашла книгу для чтения Шону. И еще мне следовало, очевидно, захватить что-нибудь из еды мужу. Я решила сделать ему сэндвичи. И принести их в больницу, где он присматривал за нашим травмированным сыном.
Такова теперь моя жизнь.
Вызывала ли она у меня негодование?
Или только такой жизни я и заслуживала?
Я уже почти нашла ответ на этот вопрос, когда в глаза мне бросилось какое-то оживление на озере.
Из окна я увидела лодку, симпатичную моторку из тех, за которыми обычно болтаются водные лыжники; она направилась к нашей бухте. Я следила, как моторка завернула к нашему причалу и, замедлив ход, вспенила волны. Управлял ею какой-то человек, и он был на лодке один.