Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
— Видишь ли, Витя, я на пару секунд представил тебя на льду с ракетницей и ледорубом в руках и мне вдруг расхотелось рыбачить. Пожалуй, самым безопасным развлечением для тебя будет просмотр футбола по телевизору. Сегодня вечером "Карпаты" с "Металлургом" рубятся, полчаса до матча осталось. Если быстро доешь свой "хот-дог", то может быть успеешь.
— Так можете у меня посмотреть, — кузнец говорит, — я сейчас дочке позвоню, пусть антенну настроит.
А Моцарта мы все же похоронили, не целиком, конечно, только кости и шуруп. Остальное у охотников по организму рассосалось. Витька было открыл рот с целью озвучить одну идею, но я это пресек на корню. Кстати, мне в миске скоба титановая попалась и, что бы вы не подумали, что я вру, вот, смотрите: она у меня на ключах вместо брелка теперь.
— Ну,
— А дальше было совсем зашибись, — отвечаю, — Поехал Витька с Роликом к кузнецу футбол смотреть. Кто выиграл я не знаю, да это и не важно… Кузнец с Витькой напились пива и поочереди стояли на воротах. Воротами послужил плазменный телевизор с большой диагональю, а мячом пивная бутылка. Роланд же сначала помогал кузнецовской дочери на чердаке антенну настраивать, а поутру был обнаружен абсолютно голым в ее кровати. Кузнец сначала вспылил, но Роланд, оказался человеком честным и благоразумным, поэтому сразу, не одевая трусов, попросил руки его дочери. Так и уехал в Германию Ролик с молодой невестой вместо собаки. А Витька был свидетелем на свадьбе. Так, Витюха?
— Истинная правда, шеф. Женили дурака…Так что, нам пожрать дадут?
(фрагмент)
Валдис Йодли, 2012Свидетельство о публикации № 21204041838
Горы, баня и суровая старость Розалии Карловны
Над снежными Карпатами сияло ледяное солнце, а мы катились в катафалке на лыжный курорт Буковель. Мы — это я, Витек и Роланд. Мой верный Йончи остался дома с молодой женой, а Витька вполне мог справиться с работой, которую поручил нам Патефон. Работа была проста: установить подоконные плиты и затереть аккуратно швы на собраном камине. Камин был давно сложен в нужном месте, а именно в гостиной небольшого домика с рубленной банькой, оставалось лишь навести гламур. Ну, по наведению гламура мне нет равных. Тем более если рядом Витек… Для разнообразия Витька взял с собой лучшего школьного друга Роланда. Роланд тоже был не один — с ним передвигалась небольшая псина. Чувствуя угрызения совести после непредсказуемой гибели несчастного Моцарта Роланд усыновил, вернее удочерил некрупную собачку по имени Эльза.
— Настоящая китайская чихуа-хуа, — уверял Роланд, поднося собачку к самому Витькиному носу, будто тот мог различать породы по запаху.
— Не матюкайся, — говорил Витька и морщился. С собачками у него не складывалось. Собаки тоже плевать хотели на Витьку. Как правило, их встреча всегда заканчивалась печально и, конечно, не для Витьки. Балерина с домкратом смотрелась бы более органично, чем Витька с собачкой… Но только не в этот раз. В этот раз, пацаны, скажу Вам прямо — собачка вернулась назад в Германию целой, невредимой и даже посвежевшей. И это благодяря мне. Предполагая последствия нежеланного контакта, я старался постоянно держать Эльзу и Витька на расстоянии, поэтому в машине мы ехали так: Витек за рулем, я посередине и Роланд справа с Эльзой в рюкзаке. В горах стоял крепкий мороз, поэтому на Эльзу был натянут изящный бирюзовый свитерок.
— И чего это Патефон забрался в такую глушь? — ныл Витек крутя баранку, — какого лысого ему камин в горах приснился?
— Это он для любимой тещи старается, — объяснял я Витьке, — Лечебную избушку ей в горах построил, баню с процедурным кабинетом, ингаляционную камеру…. че там, бабла есть немеряно — можно повыеживаться.
А теща у Патефоныча была непростая. Суровая мадам с железной волей и несгибаемым авторитетом. Правда, здоровьем хилая. Но сердобольная. Очень любила зятя и очень о нем заботилась. Следила чтобы он держал вилку в левой руке, сморкал сопли в платочек и писял на унитазе сидя, чтобы ночевал дома и все честно украденое бабло приносил опять же домой. Чтобы ел, но не пил. Чтобы цвел, а не гнил. Спал, но не храпел. Срал, но не пер… ну, Вы поняли… Патефон от этой тещиной заботы не то, чтобы сильно страдал, но был в напряге. Здоровье у Розалии Карловны было слабое, а нервы у Патефоныча — крепкие. Он любил Ленку и потому терпел. Еще бы — у всех корешей были тещи как тещи. Непритязательные. Скромные. Понятливые. Быстренько состарились, покашляли и вовремя умерли. Эта же надумала неприлично долго хворать. Если у нее не болела печень, то у нее стреляло в ухе. Печень пришили новую, ухо продули. Если не щемило под лопаткой, то пощелкивало в локте. Под лопаткой помассировали, в локте поскребли. Если не тянуло в позвоночнике, то дергался глаз. Позвонок отрегулировали, глаз подшили. Ничего не помогало — теща интенсивно болела и хирела. Когда не болела, то хирела еще быстрей. Пока хирела успела оплакать трех мужей, кстати, умерли здоровыми, и двух племянников. Теперь собиралась замуж в четвертый раз, но после того, как разгрузила на даче шесть тонн бетона при помощи одного оцинкованого ведра совсем ослабла. К тому же у нее стало скрипеть в левой коленке. Патефон, благородный зять, продал ломбард и отправил тещу в Израль ремонтировать колено. Доктора-евреи поставили синтетический уплотнитель и смазали мениск, но нашли ожирение правого полушария мозга и инородные тела в деснах. В коленке пропали скрипы, зато от морской воды у Розалии Карловны стало ломить суставы. Провели липосакцию мозга, десны имплантировали новые, в качестве бонуса нататуировали давно выпавшие брови, однако заменить все суставы современная медицина не решалась и Петифан понял, что если он скоропостижно не вылечит любимую тещу, то Розалия Карловна будет еще скрипеть, дергаться и щелкать лет эдак пятьдесят.
Тогда Патефоныч продал казино и автозаправку в городе и построил домик в горах. С баней и колыбой. В бане было все: процедурные кабинеты, позвоночные вытяжки и бальнеологические ванны. Грязь завозилась специально из Турции, вода из Баден-Бадена и специальные врачи из Америки. Те, которые лечили Майкла Джексона. Оставалось шлифануть мелочи и можно было переселять тещу. Вся надежда была на нас…
А нас на Буковели уже ждал Геннадий. У него были желтые зубы с черной канвой и толстые пальцы на правой руке. Левая находилась в гипсе. Геннадий был у Патефона одновременно и бухгалтер, и истопник, и сторож-менеджер. Параллельно он работал в местном пожарном депо инспектором по охране труда, но теперь был на больничном — Гена упал и сломал руку когда укреплял на стене инструкцию по технике безопасности. Свалился с табурета на огнетушитель.
Мы сбросили вещи в фойе и направились кушать. Стол в колыбе был уже заказан, оставалось выбрать блюда и Эльза на голубом поводке направилась с нами.
— Шо за порцкани крумпли, — поинтересовался Витек, листая твердое меню, — вкусно али нет?
— Это толченая картошка, — пояснил я Вите, — по французски "пюре" называется.
— Неси три порции, — оживился Витек, — мне, собакофилу этому и шефу — на меня показывает.
— Не-не, я не буду, — морщусь, — слишком экзотичное блюдо для меня. — Вон, мою порцию пусть Эльза кушает.
Принесли три тарелки, действительно, пюре, только с комками небольшими и прозрачная пенка по краю тарелки. Витька с Роландом принялись уплетать за обе щеки — проголодались с дороги. А я стал подкармливать хлебом Эльзу, которая расхаживала по колыбе, как у себя дома. Хлеб я макал в красное закарпатское вино.
— А что, Геннадий, — Роланд достал блокнотик и приготовился записывать новый рецепт, — нельзя было ваши <порцкани крумпли> нормально "пюре" назвать? Или это для полноты фольклора?
— Фольклор — это одно, а у нас еще и аутентичность процесса соблюдена, — Геннадий хвастается, — раньше ведь как в селах было, на свадьбу или на поминки вся деревня сходилась, кто столы застилал, кто тарелки мыл, а беззубые старухи вареную картошку во рту переминали и в деревянную чашу порцкали сквозь десны. Древняя традиция, йоптеть. Так и у нас… Во-о-он видите, в окошке за баром старушка сидит? Это мама моя, она вам эти три тарелки и напорцкала, кушайте, пока теплое…
Эльза так заслушалась этим древним рецептом, даже хлеб перестала жевать, а Роланд с лавки вскочил, рот зажал руками и к выходу побежал, спотыкается. Чуть свою чиху-хую не раздавил.
Геннадий ржет как конь, лишь Витюше хоть бы хны: хавает и красные уши шевелятся, — Очень вкусное блюдо, — Витя губы хлебом вытирает, — мне такое мамка в детстве делала.
Подождали пока Ролик со свежего воздуха вернулся, Геннадий ему стаканчик вина красного нацедил:
— Хлебни, Роланд, оно кислотно-щелочной баланс стабилизирует.
Я собачку хлебом с картошкой кормлю и размышляю вслух:
— В принципе, пацаны, очень даже полезное блюдо эти "порцкани крумпли". Микрофлору кишечника укрепляет. Вот твоя мама, Геннадий, к своим семидесяти, поди, всеми болячками переболела? Так что, Витюша, она тебе свой иммунитет привила — никакая хворь уже не возьмет.