Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
Тут Димыч подошел, кольцо кованое накинул, стоим любуемся:
— Ну как, Славик, удобно?
— Очень удобно, — говорит.
— Тогда, Димыч, неси фломастеры, — командую, — будем цеховую кассу поднимать. Роман, сколько денег этот червь скользкий тебе завис?
— Двести баксов, — оторвался Рома от наковальни.
— Йолкин дрын, долго придется стоять, хорошо что Славик кожаную подушечку предусмотрел.
Тот дятел креветкой скрючился, башкой в дырке вертит, смеется:
— Трындец,
— А ты куда торопишься, Славка? Спешишь Роману должок вернуть? Димон, давай фломастер коричневый сюда…
Я фломик взял, принялся у Славика на морде макияж наводить, сначала усы нарисовал, бородку клинышком и щетину добавил. Тот клювом вертит, изворачивается, пробует меня за фломастер укусить:
— Архитектор, падла, я, сука, вырвусь, раздавлю тебе голову, гнида!
— Не вертись Славик, рисовать мешаешь, но кричать можешь, нам реклама нужна. Оп-пля, пацаны, первые клиенты!
Из автобуса толпа туристов выпала и сразу к нам, че то по румынски лопочут, улыбаются, камеры повынимали. Славик рычит, с носа сопли текут: — Покалечу, нах…, самоубийцы, руки-ноги переламаю, твари!!!
Даже раз так взвизгнул, что румыны в ладоши захлопали. Одна мадам от толпы отделилалась, к Славику подлезла, позирует мужу. Фоток нащелкали и десять евро дают.
— Во бля, нехилое начало, — радуюсь.
— На похороны себе оставь, — Славик сквозь зубы цедит.
— Ладно, пацаны, пошутили и хватит, иди Димка, выпускай быка на волю… хотя, стой, вон немцы идут. Хули думать, подсекай, пока клюет.
Толстый немец привел двух телок белых, сиськи восьмой номер, похожи как две капли воды, видать сестры. Как принялись Славику харю с двух сторон дынями своими зажимать, а немец счастливый только щелкает. Лишь бы не задушили, думаю, день только начался, жалко терять такого артиста. Фотосессию закончили, двадцать евро дают. Поперло, мужики!
Только хотели Славика освобождать, приперся Евгений Яношович, куратор фестиваля:
— Ну как тут у Вас ребята, все в порядке? Вижу возле Вас людей много, наверное, что то интересное придумали.
— Да вот, Евгений Яношович, демонстрируем средневековые методы воспитания преступника. Он, по легенде двести золотых луидоров кузнецу задолжал, Будет стоять пока родственники не выкупят.
— А че это он у вас злой такой? Веселее надо быть, праздник все таки.
— Так это артист специально нанятый, всю ночь перед зеркалом репетирорвал, тексты учил. Макияж себе даже сделал, все по взрослому.
— Бля-я-я…., вырвусь, порву нах…, шакалы!
— А вот матерные слова надо из текста убрать, — говорит, — телевидение снимает.
Отвалил куратор, а сзади уже очередь собралась — всем хочется такую картинку на память иметь. Одна мадьярка в кожаных шортах пробилась, плетку вынимает, видать только купила, Славику в зубы вставила, позирует. Тот выплюнуть не может, мычит че то. Я еще фломастером ему на лбу "SLAVE" написал. Венгерка пятьдесят евро в руку сует и на славкину задницу показывает, мол, дайте плеткой пошлепать мальчика… Йоханый карась, да мы бы и за пятерик разрешили бы, а тут полтос…
Только Славик плеткой по попке получил, чех какой то с топором в костюме палача пришел, минут пятнадцать позировал.
— Слышь, Димыч, как думаешь, сколько денег этот чешский палач отвалил бы, если б мы дали ему Славика казнить. Сто евриков отстегнул бы?
— Черт его знает, надо спросить, хотя, я б и сам ему тыкву отфигачил.
— Если что, телефон мой, — говорю, — Славику на том свете он не нужен.
Но чех то ли мараться не захотел, то ли деньги зажал, не сложилась славкина казнь.
Ближе к обеду народу поуменьшилось, по пивнушкам разбрелись.
— Ладно, Димыч, иди отстегивай бродягу, никогда не подумал бы что садо-мазо такой приход дает, сто восемьдесят евро набралось, остальное он сам принесет.
— Я вам, твари, венки на могилу принесу, — рычит Славик.
— А че я его буду отстегивать, — Димыч говорит, — он же меня убъет сразу.
— Не убъет, ты с мечем и в доспехах, если кинется, проткнешь ему печень скрамосаксом.
— Ты, дизайнер, первый умрешь, — Славик глазами вращает, — в мучениях сдохнешь.
— Видишь, Димыч, мне опасно к нему приближаться, он совсем облик Славика потерял, Канибал Лектор какой то сделался, так что я валю отсюда. Пусть его вон тот молдаван в красных штанах освобождает, он уже полчаса на славкину задницу пялится. Славик, ты как относишься к альтернативному сексу?
— Э-э-э, пацаны, подождите, — голос у Славы ослаб, — не уходите, я это…. погорячился малость, вы меня отстегните и я пойду себе потихоньку, никого трогать не буду, честное слово.
— Как думаешь, Димыч, поверим преступнику, искренне говорит?
— Поверьте, поверьте, — стонет, — и деревяшки эти себе заберите, видеть их не хочу. И вообще, пацаны, я в туалет хочу и пить тоже хочу, отпустите, не то помру от жажды и цистита. Я исправился, уже хорошим стал..
— Ладно, Вячеслав, поверим, но сначала снимем короткое видеобращение блудного сына к отцу, читай по тексту.
Камеру достал, снимаю, Славик бубнит по бумажке:
— Дорогие папа и мама, всю прежнюю жизнь я был неблагодарным сыном, ленился, книг не читал, работать не хотел. Теперь я исправился и готов стать на путь праведный. Отныне никаких казино, тусовок и проституток. Никакого онанизма и порнухи. Начинаю новую жизнь. Ваш любящий сын, Вячеслав.