Амулет воинов пустыни
Шрифт:
Асаад толчком ноги свалил все еще стоявшее на коленях тело Махмуда и шагнул к Беатрисе. Сдерживаться дальше Герольт уже не мог.
— Пощади ее, господин! Не оскверняй себя кровью христианки! — крикнул он в надежде задеть честолюбие эмира. — Она всего лишь сделала то, что мы ей приказали! Если тебе хочется еще крови, пролей нашу!
— Будь спокоен, ваша кровь тоже прольется, — заверил его эмир. — И если я отказываю себе в удовольствии сделать всех вас короче на голову, это еще не значит, что вы легко отделаетесь! Я знаю, что вы не боитесь смерти. И поэтому я велю вас высечь. Это унизит вас больше, чем клинок моего палача. А теперь делай, что я тебе велел, Асаад!
Палач левой рукой схватил длинный локон Беатрисы, грубо рванул его назад — так, что девушка издала полный смертной тоски крик, — и отсек волосы у самой ее головы. Затем он толкнул ее в спину коленом. Девушка распласталась на каменных плитах. С гримасой отвращения на лице палач бросил волосы к ее телу.
— Брось ее в подвал вместе с сестрой, но отдельно от рыцарей, — приказал эмир евнуху. — А их самих ты переведешь в другую камеру, а затем обыщешь прежнюю до последней царапины на стенах. Возможно, они и сейчас там что-то прячут. Отныне ты отвечаешь за них головой!
— Слушаюсь, благородный эмир! Тебя больше не побеспокоит этот рыцарский сброд, — заверил посеревший от страха Кафур.
— Но сначала позаботься о том, чтобы обоих наших дворян подвесили к перекладине в стойле. И пусть они отведают кнута! — распорядился Тюран эль-Шавар Сабуни. — По двадцать ударов — не больше и не меньше!
С этими словам эмир покинул задний двор и направился в сад.
Жизнь тамплиеров полна страданий, и за годы службы Герольт успел натерпеться боли, полученной от ранений. Но одна только мысль о предстоящем испытании приводила его в ужас. Герольт уже не мог сдержать злость на Мориса.
— Ты действительно выработал великолепный план, — гневно прошептал он.
— Иншалла! В этот раз моя идея, возможно, была не слишком хороша. Но в другой раз я обязательно послушаюсь тебя, — ответил француз. По нему было видно, как сильно он переживает. Благоразумие пришло слишком поздно, и им обоим предстояло кровью расплатиться за содеянную глупость. Но эта плата могла быть гораздо выше, о чем свидетельствовали отрубленная голова и окровавленное тело Махмуда, неподвижно лежавшие на земле.
14
Лодка спокойно плыла вниз по реке. На двух плохо одетых мужчин, сидевших в ней, никто на берегу или на проплывшей рядом лодке не пожелал бы взглянуть во второй раз. На Ниле такие бедняки, даже перед наступлением темноты продолжающие опускать сети в воду, надеясь хоть на самый ничтожный улов, представляли самое заурядное зрелище.
— Осторожнее, сейчас появится дворец, — произнес сидевший на корме Тарик. Он продолжал перебирать дырявую сеть, в то время как Мак-Айвор работал веслами. — Держись от острова на приличном расстоянии. И опусти голову ниже. Охранники не должны увидеть повязку на твоем глазу, даже если взглянут на нас случайно.
— Я уже осторожен, — ответил Мак-Айвор. Он сменил обременительную бурку на поношенную одежду и куфью — платок, который носили на своих головах феллахи. Исцарапанный железный колпачок на глазу он спрятал под другим платком, чтобы тот не выделялся на его лице даже издалека.
Сейчас течение проносило их на расстоянии сорока-пятидесяти шагов от западного берега острова Рода с его величественными усадьбами. Ежегодный разлив Нила продолжался, и поэтому вода в реке сохраняла красноватый оттенок. Едва Мак-Айвор успел ответить, как заросли пальм на берегу острова закончились и показались высокие стены дворца эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни.
Рыцари принялись украдкой разглядывать его, делая вид, что заняты починкой сети. В действительности же они смотрели на каменную пристань, на канал, уходивший вглубь острова по направлению к дворцу, и на караульные посты. Пристань эмира доходила до южной границы его владений. Она имела шагов пять в ширину и двадцать в длину и располагалась параллельно стене дворца. Рядом с узкой, обитой железом дверью в стене, через которую мог пройти только один человек, стоял домик с крышей из пальмовых листьев. В тени этого дома сейчас бездельничали четыре вооруженных охранника в черной, украшенной золотыми галунами одежде. Скуку своей однообразной службы они разгоняли с помощью игры в кости, и до рыцарей доносился их смех. На стене никакой охраны видно не было.
Край пристани соприкасался с каменным бордюром канала. Там, где канал подходил к окружавшей дворец стене, красовались высокие, вровень с этой стеной, двустворчатые ворота. Обе створки покрывали горизонтальные и вертикальные полосы железа шириной с грудь человека. За внутренней стороной ворот виднелась мачта. Она принадлежала паруснику, на котором эмир вместе с любимыми женами и толпой гостей совершал увеселительные прогулки по Нилу. По словам Ахмеда Гавара, канал уходил вглубь усадьбы шагов на пятьдесят и там упирался в беседку.
Рыцари не стали довольствоваться одним только беглым осмотром набережной. Еще не доплыв до северного конца острова, они взялись за весла, развернули лодку против течения и поплыли вверх, чтобы осмотреть западную сторону дворца второй раз, а затем и третий. Как всегда, ночь наступила почти мгновенно, но рыцари продолжили изучение дворца. Особенно важно было узнать распорядок службы караульных. Увеличивается ли их число с наступлением ночи или сокращается? Но с наступлением темноты на берегу по-прежнему оставалось четыре охранника, которые теперь продолжали свою унылую службу при свете факелов.
Вернувшись в свое мрачное убежище, расположенное возле мечети эль-Хаким, рыцари принялись обсуждать результаты наблюдений.
— Тарик, ты был прав. Самое слабое место в охране дворца — это набережная, — сказал Мак-Айвор. — На этом мы и должны сыграть. Внезапно напасть на караульных и обезвредить их будет не так уж трудно.
— Нам не понадобится это делать, — возразил Тарик. Он уже обдумал и такую возможность. — Крики и звон оружия выдадут нас, охрана во дворце узнает о нападении прежде, чем мы сможем войти в дверь. Поэтому надо подумать, как незаметно проникнуть через ворота канала.