Анаконда
Шрифт:
А вот на журнальном столике стояли только серебряные табакерки.
Он с улыбкой вспомнил, как впервые увидел русские серебряные табакерки. Это произошло, когда ему стукнуло лет двенадцать. Тогда он собирал, как многие мальчишки, монеты и марки, часто бывал в антикварных лавчонках. Благо что сенатор, его отец, обладал недурным наследственным состояньицем. Денег на увлечение ребенка не жалели. Тогда, еще в Риме, он впервые увидел на витрине антикварного магазина, русскую серебряную табакерку и был покорен строгостью, изяществом, изысканностью работы. Когда вырос, во Флоренции познакомился с графиней Шуваловой и в ее салоне впервые увидел работы самого Фаберже,
С тех пор Луиджи, кроме вообще серебряных вещиц, кроме вообще табакерок, еще и целенаправленно коллекционировал все русское — серебро, фарфор, монеты, ковры, драгоценности.
Серебряную русскую чернь он ставил очень высоко. Причем ценил не только мастеров столичной мастерской Фаберже, но и безымянных ремесленников Русского Севера: Вологды, Великого Устюга.
Гордился, что у него есть серебряная тарелка, подобная хранящейся только в Оружейной палате, и что его серебряная табакерка с мелкими брильянтами работы Пряхина аналогична такой же, выставляемой в Эрмитаже.
Сытная еда, хорошее вино, благодушное настроение сделали свое дело: табакерка выскользнула из левой руки Луиджи на мягкий синий велюр дивана, из правой руки свесилась лупа на длинной серебряной ручке, глаза его закрылись. Он задремал.
Тем временем Екатерина Васильевна Аликова сидела на кухне и плакала: ее «кинули».
Год назад она была вынуждена оставить Институт зерна и перейти в некое СП, занимавшееся производством отличной русской хлебной водки. Вроде бы по специальности перешла. Но СП почему-то вскоре лопнуло. То ли рэкетиры наехали, то ли государство. Даже в НИИ свой на несчастные четыреста тысяч вернуться было нельзя, ее ставку сократили. Подрастали две внучки, у дочери зарплатенка невелика, у зятя — еще меньше. «Бедной старушке хоть... щукой становись», — грустно шутила интеллигентная Екатерина Васильевна, избегавшая даже в мыслях неприличных уподоблений.
И стала Екатерина Аликова, высококвалифицированный специалист по зерну, не менее высококвалифицированным специалистом по мехам.
Не на фабрике, не в магазине. В челночном бизнесе — возила в Россию шубы из Греции.
Уже год. И неплохо на этом зарабатывала. И себя, и дочь в натуральные шубки нарядила; наконец-то отселилась от семьи дочери, купила себе скромную однокомнатную в Митино. Тоже обманули, конечно, доверчивую интеллигентную дамочку: денег взяли больше, чем положено, а квартира оказалась дальше от метро и хуже по планировке, чем обещалось. Но отдельная.
Чтобы расплатиться, согласилась отдать все имевшиеся в наличии деньги «в рост». Ее «кинули». А в квартиру уже почти что въехала. Отдавать 54 тысячи долларов, а в наличии — четыре... Где интеллигентной даме без мужской поддержки взять в одночасье пятьдесят штук? Если на панель, уже поздно, а на кладбище рано? И вообще жизнь только начинается, и художник-график Арнольд Фролович готов, кажется, сделать ей предложение?
То-то и оно. Действительно, на безрыбье и сама щукой станешь.
Екатерина Васильевна была талантливым химиком. Занялась реставрацией старинной бронзы. Получилось. Пару раз отреставрировала коллекционные вещицы иностранцам. Заплатили баксами.
Платили хорошо. Но, во-первых, шубами можно больше заработать. Во-вторых, и шубами, и реставрацией заработать можно, но медленно. А тут деньги вносить нужно срочно. И Екатерина Васильевна согласилась на предложение знакомого искусствоведа, который давал ей вещицы на реставрацию, пойти вместе с двумя молодыми людьми в некую квартиру; двое молодых людей вскроют сейф; искусствовед определит, те ли вещи в сейфе, которые оговорил заказчик; а Екатерина Васильевна скажет, возможно ли их отреставрировать, чтоб стали как новые. Всего и делов. Ей объяснили, конечно, что никакого криминала тут нет, что вещи эти принадлежат сыну коллекционера, что все равно перейдут к нему по наследству. Но он вроде как хотел бы знать, подлинные вещи, стоит ли их реставрировать и на сколько можно после реставрации рассчитывать на приличном зарубежном аукционе.
И конечно, Екатерина Васильевна, хотя и была доверчивым романтиком, подозревала, что дело нечисто. Но мысли эти от себя гнала. Но... Деньги были очень нужны. Позарез.
И она пошла...
Говорят, первый раз страшно. Неправда. И второй — тоже. И третий
Екатерина Васильевна втянулась. И каждый раз трепетала до жути, до дрожи.
Вначале ей еще вешали лапшу на уши насчет экспертизы относительно будущей реставрации, а потом перестали.
Показали ее Мадам. Та посмотрела на нее проницательно:
— Дамочка трепетная, будет гнуться, но не сломается. Наш человек! Загружайте по полной мере.
И Екатерину Васильевну «загружали». Работала она с братьями Вайнонен, непревзойденными мастерами несанкционированного проникновения в квартиры и хорошо укомплектованные сейфы. После того как братьев взяли на операции, где они были без Екатерины Васильевны, они, конечное дело, никого из организации не выдали и тихо убыли отсиживать свой срок в Мордовии. Месяц работала Екатерина Васильевна с Фросей-лифтершей. У той был свой «роман», своя легенда. Она звонила в нужную квартиру, будучи одетой в спецхалатик обслуживающего персонала, просила о каком-нибудь пустяке, прыскала хозяину или хозяйке в лицо из газового пистолета и дальше по обстоятельствам. Сейфы вскрывать она не умела. Когда Екатерина Васильевна ходила на дело с Фросей-лифтершей, они брали картины, графику, серебряное литье, бронзу, что на виду висело и стояло. Дело Екатерины Васильевны отобрать наиболее ценные вещи. Вот так, начала как химик-реставратор, а стала профессиональным почти что антикваром и искусствоведом.
Ее узкой специализацией были бронза и серебро. Тут она возраст вещиц и их примерную стоимость определяла с точностью до десяти баксов и двадцати лет.
Она давно отдала те злополучные пятьдесят тысяч и заработала еще 50, дабы поменять дочке их «хрущобу» на трехкомнатную в хорошем районе. А в обмене этом квартирном такая зараза, такая дрянь везде. Так и норовят «кинуть». Вначале надо квартиру купить, потом свою продать, обернуться и раздать долги. Тут уж и мебель можно покупать.
Таким трудом, с такой опасностью, с таким страхом заработала она эти пятьдесят штук баксов, добавив на восемнадцать тысяч «зеленых» облигаций и ценных бумаг. И что? И «кинули» ее опять. Как девчонку «кинули»! Ни квартиры для дочки. Ни пятидесяти тысяч баксовой «капусты». Ни ценных бумаг и акций.
Все сначала. Поплакала Екатерина Васильевна, поплакала и стала собираться на дело. Дело предстояло непростое — взять на Кутузовском коллекцию старинного серебра. Ее дело — отобрать серебряные табакерки. На них в Стокгольме хороший покупатель есть. А уж дело Матрены — проникновение в квартиру, нейтрализация хозяина, обеспечение безопасности. Вот у кого в этот день не было никаких проблем, так это у Матрены. Она настолько привыкла ходить на задания, что волнения не испытывала, даже если ей предстояло замочить в один день троих.