Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
— Не хочу спать! Скучно. Давай вместе иглать.
Тина опомнилась и прислушалась. Голоса в подвале продолжали что-то бурно обсуждать. Кажется, их с сыном никто не слышал. Она вымученно улыбнулась и вполголоса сказала Алексу:
— Хорошо, давай играть. Только мы с тобой будем разговаривать тихо-тихо, договорились?
Сын кивнул, подошел к ней вплотную, плюхнулся устало на пол и, тяжело дыша, громким шепотом поинтересовался:
— А ты почему лежишь? Устала?
— Нет, малыш, это такая игра. Видишь, у меня связаны руки и ноги? Так вот, нам с тобой нужно их развязать,
— Подалки — холошо! — шепотом констатировал Алекс и на четвереньках подполз к связанным рукам матери.
— Давай, мой хороший, попробуй меня развязать! Подцепи пальчиком кончик ленты и потяни… пробуй, у тебя получится.
Малыш старательно засопел, ковыряя пальчиками скотч. Тина вывернула шею, пытаясь рассмотреть, как идут дела, но безуспешно: ей был виден только сосредоточенно трудящийся Алекс. После нескольких минут тишины он признался:
— Не могу. Не отлывается! — и тихонько захныкал.
У Тины упало сердце, еще один шанс оказался безнадежным.
— Ничего, дорогой, не расстраивайся! Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем. Ты только не плачь, хорошо?
Алекс всхлипнул и кивнул, упрямо продолжая дергать неподдающийся скотч.
Тина озиралась вокруг в поисках чего-нибудь, что помогло бы ей освободиться. Ножи на кухне? Слишком высоко, на полке, не достать ни Алексу, ни даже ей самой в этом состоянии. Попытаться перетереть скотч о каминную решетку? Вряд ли получится, ее прутья круглые и не имеют острых кромок. Камин не растоплен, так что пережечь ленту тоже не выйдет… Пережечь?
Тина перевела взгляд на полку над очагом. На самом краю ее лежала коробка с длинными каминными спичками. И, если память Тине не изменяет, там должны были оставаться две или три спички. Вот только бы добраться до них!
Она шепнула Алексу, все еще старающемуся освободить ее руки:
— Постой, малыш, я кое-что придумала. Мы с тобой сейчас поиграем в другую игру. Попрыгаем наперегонки, ладно?
— Напелегонки поплыгаем! — радостно подхватил он идею и, отпустив скотч, с трудом встал на ноги.
— Тише, зайка, только тише! Помнишь, мы договаривались не шуметь? — цыкнула на него Тина.
Малыш кивнул и начал молча подпрыгивать на месте. Получалось у него неважно: ослабев от болезни, он даже не мог оторвать от пола ног. Моментально одолевшая его одышка заставила Алекса прекратить прыжки. Тяжело дыша, он остановился, жадно хватая воздух посиневшими губами.
— Молодец, молодец мой маленький! — подбодрила его Тина. — А теперь отдохни немножко: моя очередь прыгать.
Она попыталась подняться на ноги. Это оказалось непросто, но с четвертой или пятой попытки ей удалось-таки встать на колени. Дальше дело не двинулось. Как ни старалась она рывком подняться с колен, все зря: ей не хватало инерции, чтобы, не перебирая ногами, встать. Кроме того, даже сейчас, стоя на коленях, она испытывала сильнейшее головокружение, грозящее перейти в обморок. Проклятый Смит от души ударил ее чем-то тяжелым: очень похоже, что у нее сотрясение мозга… или как там это правильно называется? Неважно, надо пробовать встать, время уходит!
Тина
— Мама, мама, вставай! Мама, ты спишь?
Она очнулась от голоса сына и почувствовала его горячие ладошки на своих щеках. «Опять температура повысилась!» — рефлекторно отметила Тина и окончательно пришла в себя.
Алекс тряс ее руками за щеки, озабоченно вглядываясь в лицо. Увидев, что мать открыла глаза, он просиял:
— Плоснулась? Нельзя спать, надо иглать!
«Это точно, спать мне сейчас никак нельзя!» — про себя согласилась с ним Тина и тут ее осенило. Несколько раз, в те редкие дни, когда Алексу было получше, она заставала его за любимой шалостью: малыш забирался в кресло, стоящее у камина, вставал в нем в полный рост, держась для верности за высокую спинку; затем шагал на широкий подлокотник и уж с него дотягивался до каминной полки, стаскивая с нее все, до чего мог дотянуться. Пару раз этим «чем-то» оказывались спички… те самые!
Тина вспомнила, как она, пытаясь быть строгой, выговаривала сыну за то, что он без спроса взял спички. И уж что-что, а это слово Алекс запомнил хорошо!
— Алекс, дай мне спички. Пожалуйста.
Сын удивленно посмотрел на нее. Еще бы: строгая мать, вечно отбирающая у него такие замечательные взрослые игрушки, теперь САМА хотела, чтобы он, Алекс, их взял? Что-то здесь не так! Он задумчиво поковырял в носу.
— Да, малыш, да! Дай мне спички! Ну, пожалуйста, ты же можешь! — забывшись, Тина почти кричала.
Алекс как-то по-взрослому пожал плечами и молча побрел к камину.
Тина затаила дыхание, прислушавшись. В подвале возобновился ритмичный стук. Там, кажется, были слишком увлечены поисками тайника и не слышали ее крика. К счастью.
Алекс между тем добрался до кресла и теперь усердно карабкался по нему вверх. Вот он встал на сиденье и, цепко держась за спинку, занес ногу на подлокотник. И пошатнулся, опасно наклонившись над полом. Тина до крови закусила губу, чтобы не вскрикнуть.
Но малыш удержался. Он еще крепче вцепился пальчиками в гобеленовую обивку кресла и прочно утвердился обеими ножками на широком валике подлокотника. Тина перевела дух. Алекс выпустил из рук обивку и уперся ладошками в камень боковой каминной стенки. Осторожно перебирая руками, малыш дотянулся до полки. Тут он еще раз вопросительно взглянул на мать, как бы ища подтверждения своим действиям.
Тина кивнула ему и прошептала:
— Да, маленький! Все правильно. Теперь возьми спички и принеси их мне. Вот молодец!
Алекс, вытянувшись струной, цепко схватил одной рукой вожделенную коробку. И тем же отработанным путем, медленно и осторожно сполз вниз. Отдышался немного и потопал к Тине, на ходу протягивая ей спички и радостно лопоча что-то совсем уж непонятное на своем детском языке.
Тина перевернулась на бок и пошевелила затекшими руками:
— Молодец, хороший мой! Умница! Дай мне спички. Вот сюда, в руки! — и чуть не заревела от радости, когда в ладони ей ткнулась шершавая коробка.