Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
Кларочка молча кивнула. По ее щекам текли слезы, смешиваясь с теплыми каплями летнего ливня.
Я ничего не понимал. О чем это он?
— Ты поймешь потом, — пообещал мальчишка, отпуская Кларочкину руку и возвращаясь ко мне. Тоже читает мысли?
— Читаю, — улыбнулся он и махнул рукой в сторону радуги. — Пойдем прогуляемся. Нам есть о чем поговорить. Твои друзья не станут возражать?
Они не возражали. Петрович сидел на земле и, вывернув стопу, старательно ее изучал. Услышав вопрос, он разулыбался и отрицательно помотал головой. Дескать, не станет.
А
— Пойдем же! — нетерпеливо позвал мальчик и неторопливо двинулся к разноцветной арке, повисшей между холмами.
Я послушно побрел за ним, пытаясь успокоить скачущие в голове мысли. Неужели ОН?!
— Ага. Это я, — буднично и, кажется, даже смущенно ответил подросток, не оборачиваясь.
В полном молчании мы прошли под миниатюрной радугой и остановились. Невероятный гость повернулся ко мне и опять улыбнулся:
— У тебя очень забавный вид. Будто привидение увидел.
— Привидение я уже видел, — я обрел наконец дар речи. — Хруля, например.
ОН покачал головой.
— Хранитель — не привидение. Он нематериальный, верно, но — не привидение. Он — Хранитель.
Я молча кивнул. Это я уже уяснил.
Дождь прекратился также неожиданно, как и начался. Будто обрадовавшись этому, солнце с удвоенной силой обрушилось на влажную степь, на глазах высушивая пожухлую траву. А радуга — осталась.
— Ты, наверное, хочешь спросить, зачем я здесь? — на долю секунды опередил мой вопрос мальчишка.
— Да. Но не только это. Почему я? — едва шевеля губами в странном оцепенении, прошептал я.
— Можно я сначала отвечу на последний вопрос? — неуверенно попросил ОН.
Я кивнул.
— Павел, я не знаю, почему именно тебе выпало идти за жезлом. Правда не знаю. Так получилось. Ты оказался рядом с умирающим хранителем этой тайны. Тебе он доверился. А потом случился тот несчастный случай, когда тебя ударило током от этого вашего прибора, как его… де…
— Дефибриллятора, — машинально уточнил я.
— Ну да, его самого. И ты умер. Но твои друзья не дали твоей сущности уйти в Улей. Они оживили тебя, сами не ведая, что творят. И тогда к тебе пришел Хранитель.
— Но… разве это не ты его послал? — изумился я.
ОН усмехнулся и отрицательно помотал головой.
— Нет, конечно. Хранитель пришел сам, по собственной инициативе. Но, если бы не твоя смерть, пусть и кратковременная…
— Клиническая, — опять уточнил я.
Подросток непонимающе вскинул на меня глаза. Они были синими, как у Хруля.
— Клиническая смерть! — поспешил я пояснить.
— А-а-а… ну да, клиническая. Так вот, если бы не твоя клиническая смерть, у тебя не было бы никакой возможности увидеть Хранителя. А у него — явиться к тебе. Ибо
— В том числе и после клинической? — я понимающе кивнул.
— Именно. В том числе и после нее, — подтвердил парнишка.
Я растерянно опустил руки:
— Но… как же так. Ведь ты же — всемогущ и милосерден. Так, по крайней мере, у нас тут считается. Разве ты не можешь сам добыть этот несчастный жезл, чтобы люди не пострадали?
ОН грустно покачал головой:
— Я не всемогущ, Павел. И вовсе не милосерден. И то, и другое — распространенные ваши ошибки.
Я оторопел: как это, не милосерден? Как это — не всемогущ?
— Да вот так. Вы сами наделили меня этими качествами. На самом деле я всего лишь дал вам свободу быть самими собой. И свободу выбора. Не более того.
— Выбора чего? — тупо поинтересовался я.
— Всего. Выбора пути, выбора решения, выбора человека, с которым хочешь быть рядом… Вся ваша жизнь — это выбор. Неужели вы до сих пор так и не поняли: нет никакой божественной предопределенности! Или как там вы ее называете? Судьба? Так вот, нет ее! Все, что вы делаете — вы делаете по собственному выбору, и я тут совершенно ни при чем… — ОН тяжело вздохнул и продолжил, укоризненно глядя на меня: — Так почему же вы все ваши горести и радости связываете со мной? Человек родился — слава мне, человек умер — я, стало быть, прибрал. На войне, разглядывая друг друга в прицел, по обе стороны линии фронта призываете мой гнев на головы противника… Бред! Это ваши игры и опять же ваш выбор: с какой стороны быть. С кем быть… и каким быть.
Я жадно вслушивался в слова маленького бога, и у меня нарастало ощущение дежавю. Эта манера разговора, эти интонации… Этот голос, в конце концов! Все это казалось весьма знакомым.
А ОН между тем продолжал:
— Впрочем, некоторая предопределенность все же существует. Я навязал вам возможность выбора. С некоторого времени я понял, что вы — не просто игрушки. Да, мне интересно наблюдать за вами, не скрою. Да, в свое время мы создали вас… да чего уж там, ради забавы создали! Но живете-то вы своей жизнью. В которую я не вмешивался, не вмешиваюсь и вмешиваться не собираюсь! Да и брату не позволяю…
— Брату?! — переспросил я, не поверив ушам.
— Ну да, брату. Младшему. Ты же, насколько мне известно, с ним разговаривал?
Я понял, что схожу с ума. Впрочем, теперь-то как раз становилось понятно сходство голосов и манеры вести разговор… Братья! Безумие какое-то…
— Разве он тебе не сказал, кем мы приходимся друг другу? — удивился подросток.
Я молча помотал головой.
— Хм, странно… забыл, наверное. Так вот, я не позволяю брату вмешиваться в ваши дела. У него, знаешь ли, другое представление о вашем предназначении. Вот он-то как раз и считает, что вы — всего лишь игрушки, которые не должны обладать собственной волей. И ведет свою партию в Игре соответственно.