Анархизм
Шрифт:
Юмъ былъ не только философомъ, но и политическимъ мыслителемъ, и его философскія убжденія легли въ основу его историко-политическихъ конструкцій.
Юмъ обрушивается на «естественное право», которое въ методологическомъ смысл было своеобразной попыткой построенія соціологіи на основаніи математическихъ принциповъ. Для Юма «естественное право» — не достоврно. Въ его глазахъ религія, мораль, право — не абсолютныя категоріи, а продуктъ исторіи, многовковаго жизненнаго опыта и именно это — и только это — является ихъ «оправданіемъ». Политическіе тріумфы раціонализма вызывали у Юма страстный отпоръ; скептицизмъ его въ области политики принялъ глубоко консервативную окраску.
Наиболе яркое выраженіе этотъ консерватизмъ принялъ въ писаніяхъ блестящаго публициста Борка, давшаго полную остроумія и силы критику
Начало XIX вка было временемъ единодушнаго и общаго протеста противъ «духа XVIII вка», «принциповъ 1789 года», противъ всего наслдства просвтительной эпохи. Процессъ реакціи противъ раціонализма отличался чрезвычайной сложностью. Разнородныя, противорчивыя, даже враждебныя силы объединились, чтобы громить позиціи раціонализма.
Временными союзниками оказались: крайніе реакціонеры — фанатики, изувры католицизма, позитивисты, отвергшіе метафизическую политику, романтики, «историки» и пр.
Наиболе ршительныя формы походъ этотъ принялъ въ той стран, гд наиболе полно цвла и раціоналистическая мысль — во Франціи.
Философская реакція, во глав съ Ройе-Колларомъ, безбоязненно смшавъ философію съ политикой, отвергла претензіи во всемъ сомнвающагося «разума» и стала искать твердынь, которыхъ бы онъ не могъ коснуться.
Боле глубокой была реакція теологическая. Ея вождями были — Бональдъ и особенно Жозефъ де-Местръ, канонизированные современнымъ нео-монархическимъ движеніемъ во Франціи.
Ученіе де-Местра — пламенный, фанатическій протестъ противъ свободы человка.
Въ міре господствуетъ порядокъ, установленный провидніемъ. Человкъ — самъ по себ — ничтоженъ, сосудъ страстей и похоти. Гордыня его должна быть сломлена, сомнніямъ его нтъ мста. Человкъ можетъ видоизмнять существующее, но онъ безсиленъ создать новое. Его попытки построить «конституцію» изъ разума — безсмысленны. Конституція не можетъ быть придумана, тмъ боле для несуществующаго человка, человка «вообще». Конституція, — общественный порядокъ диктуется волей провиднія; имъ управляетъ Божественный промыселъ. И въ основ всхъ человческихъ учрежденій должно лежать религіозное начало. Идеальное государство — теократія, въ которой неограниченное распоряженіе судьбами всего человчества ввряется пап. Папизмъ поглощаетъ свтское начало; свтское государство растворяется въ церкви. Поскольку эта власть установлена богомъ, она ограничена; въ ея отношеніяхъ къ людямъ она — безапеляціонна. И хотя папская власть стремится къ тому, чтобы быть мягкой и кроткой, но человкъ долженъ чувствовать надъ собой авторитетъ непогршимой и нетерпимой власти. Де-Местръ одобряетъ инквизицію; для вразумленія человка онъ зоветъ палача.
Это теократическое изуврство, хотя и антиподъ раціонализму, но близко ему въ одномъ — методологическомъ смысл. Подобно раціонализму, обратившему все прошлое и всю исторію въ ничто, Де-Местръ въ результат своихъ абсолютистскихъ построеній приходитъ также къ мертвящимъ абстракціямъ. Въ чемъ ихъ опора? Въ способности разума — построить совершенный, теократическій порядокъ.
Яркимъ и могучимъ врагомъ раціонализма былъ романтизмъ.
И въ романтизм звучитъ, какъ будто, аристократическая нота, но этотъ аристократизмъ — аристократизмъ не рожденія, не привилегій, но сильной личности, дошедшей до глубокаго, живого самосознанія, вдругъ поднявшейся на небывалую дотол высоту.
Романтизмъ есть прежде всего реакція противъ «классицизма».
Превосходную характеристику обоихъ теченій въ ихъ взаимоотношеніи находимъ мы въ этюд Жуссена — «Бергсонизмъ и романтизмъ».
«Классическій духъ — пишетъ Жуссенъ — превозноситъ абстрактное знаніе въ ущербъ интуитивнаго знанія. Онъ стремится всецло подчинить волю и чувства разуму. Въ литератур и философіи онъ всецло пребываетъ въ области представленія, движется въ мір понятій. Романтическій духъ, напротивъ защищаетъ, первенство интуиціи надъ понятіемъ, отстаиваетъ права инстинкта и чувства, подчиняетъ познаніе вол».
Классическая эстетика утверждаетъ, что произведенія должны строиться по заране созданнымъ законамъ и теоріямъ. Романтическая
То-же — въ философіи и политик.
Протестуя противъ разсудочности классицизма, его апріоризма, его склонности къ схоластик, романтизмъ отрицаетъ абсолютныя истины, отрицаетъ общезначимость объективныхъ законовъ, оставляетъ широкое мсто произволу, фантазіи.
Романтизмъ это — разгулъ субъективизма; это — подлинный культъ личности, человческаго «я». Онъ освобождаетъ индивидуальность отъ ковъ автоматизма, отъ того деспотическаго подчиненія готовымъ общимъ правиламъ, которыя несъ съ собой раціонализмъ.
Романтизмъ побждалъ своимъ чутьемъ жизни, презрніемъ къ кодексамъ, новымъ пониманіемъ человка, освобожденіемъ и оправданіемъ, которыя онъ несъ его прошлому и настоящему, его страстямъ и паденіямъ, всему, на чемъ лежала творческая печать человка. И въ план соціальной мысли онъ породилъ чудесную плеяду утопистовъ, которые, волнуемые любовью къ человку, впервые разверзли предъ глазами современниковъ общественныя ндра и первые предложили несовершенные, непрактичные, но полные одушевленія проекты освобожденія угнетеннаго человка [9] .
9
Ни одно умственное теченіе не было жертвой такой легкой и жестокой критики, какъ романтизмъ. Его чрезвычайная и быстрая возбудимость, его иногда чрезмрная чувствительность, его гипертрофическое представленіе о своихъ способностяхъ, его апологія смутныхъ настроеній, его податливость химерамъ давали богатую пищу пародіямъ и злымъ каррикатурамъ. Интересныя и въ своемъ род талантливыя работы Леметра, Ляссерра, традиціоналистовъ, неомонархистовъ и особенно Мегрона пытались уничтожить романтизмъ. Имъ удалось осмять частности, но они были безсильны противъ общечеловческаго значенія всего теченія.
Особенно пышный цвтъ далъ романтизмъ въ Германіи. Философы Шеллингъ и Шлейермахеръ, публицисты, критики, братья Шлегели, поэтъ Новалисъ — вотъ наиболе значительныя имена романтической эпохи. И въ этомъ бгломъ перечн именъ намъ слдуетъ особенно отмтить Шлейермахеровскія «Рчи о религіи». Здсь впервые, предвосхищая основные мотивы современнаго философствованія Бергсона, Шлейермахеръ говорить объ особомъ, отличномъ отъ научнаго, способ познанія, объ «эмоціональномъ знаніи», не отрывающемъ познающаго отъ реальности, а сливающемъ въ самомъ переживаніи и познающаго и познаваемое. Другая, не меньшая заслуга Шлейермахера заключается въ его замчательномъ ученіи о личности, — живой, конкретной, своеобразной.
Если оставить въ сторон религіозный пафосъ, окрашивавшій вс построенія Шлейермахера, нельзя его антираціонализмъ не назвать самымъ яркимъ предшественникомъ Штирнеріанства. А еще позже боевой кличъ послдняго — культъ сильной, непреоборимой личности, личности — мрила всхъ цнностей, съ несравненной силой и блескомъ зазвенлъ въ романтическомъ вдохновеніи Ницше [10] .
Мой бглый обзоръ противниковъ рационализма былъ бы неполонъ, если бы я хотя въ двухъ словахъ не указалъ еще на одно ученіе, въ свое время сыгравшее весьма значительную роль въ общемъ умственномъ процесс XIX вка. Это ученіе — «историческая школа» въ юриспруденціи, въ политической экономіи. Историческая школа объявила войну политической метафизик; «разуму личности» противопоставила она «духъ народа», историческій фактъ объявила послдней инстанціей въ ршеніи всхъ волнующихъ вопросовъ. Боле чмъ полувковое владычество исторической школы дало, однако, печальные результаты: оно оправдало безпринципность, полное пренебреженіе теоріей, защищало консерватизмъ и выродилось въ безплодное коллекціонированіе фактовъ.
10
И, быть-можетъ, мене остро, но еще боле полно, боле примиренно со всмъ, боле радостно — въ «человкобожеств» Достоевскаго (Кирилловъ въ «Бсахъ».).