Анархизм
Шрифт:
Но признавъ личность — основнымъ творцомъ общественности и ея исторіи, понимая самую общественность, какъ опредленную связность реальныхъ «мыслящихъ, чувствующихъ, хотящихъ» личностей (Виндельбандъ), мы тмъ мене можемъ смотрть на общественность, какъ на объектъ одностороннихъ посягательствъ.
Только неограниченный индивидуализмъ, усматривающій въ ней самостоятельную реальность, можетъ направлять на нее свои отравленныя стрлы.
Реалистическій анархизмъ — именно потому, что общественность есть продуктъ творческой воли личности — долженъ «оправдать» ее.
Анархическое міровоззрніе полагаетъ, что въ общественности подлинное освобожденіе можетъ найти свою опору.
Неограниченный индивидуализмъ ведетъ къ «дурной свобод».
Изслдуемъ же аргументы, которыми защищается общественность.
1) Прежде всего общество, какъ извстный порядокъ взаимоотношеній живыхъ существъ — есть постоянный историческій фактъ. Человкъ на всхъ ступеняхъ его историческаго развитія есть существо общественное (zoon politikon).
Мы не знаемъ изолированныхъ людей, за исключеніемъ аскетовъ и робинзоновъ, но и т были продуктомъ общественности. «Даже уединенный отшельникъ — хорошо сказалъ Виндельбандъ — въ своей духовной жизни опредленъ обществомъ, которое его создало, и вся жизнь Робинзона покоится на остаткахъ цивилизаціи, изъ которой онъ былъ выброшенъ въ свое одиночество. Абстрактный «естественный» человкъ не существуетъ; живетъ лишь историческій, общественный человкъ».
Патетическія строки посвящаетъ «соціальному» Бакунинъ: «Человкъ становится человкомъ и достигаетъ сознанія и осуществленія своей человчности, лишь въ обществ и единственно коллективнымъ дйствіемъ всего общества… Вн общества человкъ вчно остался бы дикимъ звремъ или святымъ, что, въ сущности, приблизительно одно и то-же. Изолированный человкь не можетъ имть сознанія своей свободы... Я могу себя считать и чувствовать свободнымъ лишь въ присутствіи и по отношенію къ другимъ людямъ.... Общество предшествуетъ и переживаетъ всякаго человческаго индивидуума, какъ сама природа; оно вчно, какъ природа... Полное возстаніе противъ общества для человка столь-же невозможно, какъ возстаніе противъ природы..» и, наконецъ: «Спрашивать, является-ли общество добромъ или зломъ, столь же невозможно, какъ спрашивать, является-ли добромъ или зломъ природа, всемірное, матеріальное, реальное, единое, всевышнее, абсолютное существо; это нчто большее, чмъ добро или зло; это безмрный, положительный и первичный фактъ, предшествующiй всякому сознанію, всякой иде, всякой интеллектуальной и моральной оцнк, это само основаніе, это мра, въ которой позже фатально развивается для насъ то, что мы называемъ добромъ или зломъ». («Богъ и Государство»).
2) На всхъ ступеняхъ развитія живыхъ существъ общественность является продуктомъ неумолчнаго инстинкта самосохраненія.
Въ наше время уже довольно поколеблено то ортодоксальное пониманіе дарвинизма, согласно которому весь жизненный процессъ сводится къ неограниченной и безпощадной борьб за существованіе — борьб, понимаемой, какъ взаимоуничтоженіе, истребленіе.
Кесслеръ, Тимирязевъ, Кропоткинъ, Эспинасъ, опираясь на самого Дарвина, предостерегавшаго своихъ послдователей отъ переоцнки и искаженія его термина «борьба за существованіе», указали, что самая «борьба за существованіе» не является постояннымъ фактомъ существованія какихъ-либо особей одного вида, а возникаетъ между ними лишь тогда, когда условія среды недостаточны, чтобы обезпечить имъ существованіе. Такимъ образомъ, возможность мира при наличности благопріятныхъ условій не исключается. Уже Дарвинъ указывалъ на роль общественности, а Эспинасъ прямо утверждаетъ, что нтъ почти живыхъ существъ, не вступающихъ хотя бы въ кратковременные союзы съ другими особями того же вида. Повсемстность соціальнаго существованія есть такимъ образомъ фактъ безспорный.
И это не все. Позже удалось подмтить и доказать, что индивидуальныя приспособленія особи обычно уступаютъ мсто соціальной приспособляемости, т.-е. на лицо выступаютъ опредленныя преимущества, хотя бы индивидуально и боле слабыхъ, но боле воспріимчивыхъ и соціально объединенныхъ особей. При этомъ наблюденіи установили замчательный фактъ постепеннаго вытсненія и совершеннаго исчезновенія индивидуума въ случаяхъ антагонизма его жизненныхъ интересовъ интересамъ вида. Мсто неуживчиваго индивидуума занимается другимъ боле приспособленнымъ. Именно на этомъ основаніи многіе біологи признаютъ, что выигрышъ для любой индивидуальности, въ смысл обезпеченiя ея правъ на существованіе, въ обществ — огроменъ.
Такимъ образомъ, выживаютъ или побждаютъ не наиболе сильные индивидуально, аггрессивные, приспособленные къ борьб организмы, a боле слабые, но боле тсные, боле соціальные. Торжество соціальной помощи, передъ чисто индивидуалистическимъ захватомъ, — прочный біологическій фактъ. Естественный отборъ — на сторон соціальныхъ особей.
Въ извстныхъ «Очеркахъ о взаимопомощи» Кропоткинъ показалъ — какъ въ «безчисленныхъ сообществахъ животныхъ исчезаетъ борьба между отдльными индивидуальностями изъ-за средствъ существованія и борьба замняется коопераціей».
И Кропоткинъ утверждаетъ, что т общества, которыя будутъ заключать наибольшее количество членовъ, наиболе симпатизирующихъ другъ другу, будутъ и наиболе процвтать и оставлять наибольшее количество потомковъ».
Такъ «взаимопомощь» становится такимъ же закономъ животной жизни, какъ и взаимная борьба. И человкъ не является исключеніемъ въ природ. Онъ также подчиненъ великому инстинкту самосохраненія, a слдовательно, стремится къ общественности и взаимопомощи, гарантирующимъ наилучшіе шансы выжить и оставить потомство. Разнообразныя формы коопераціи и разные типы профессіональнаго движенія, есть проявленіе въ соціальномъ план закона взаимопомощи, видоизмняющаго біологическій принципъ «борьбы за существованіе».
И самая
Для изолированнаго человка культура — невозможна, не только какъ представленіе, но и технически. Невозможны ея основныя предпосылки, какъ языкъ, групповая взаимопомощь и пр.
Языкъ, семья, отечество — сверхъиндивидуальны. «Эти три основныя образованія — пишетъ В. Соловьевъ — несомннно, суть частныя проявленія человчества, а не индивидуальнаго человка, который, напротивъ, самъ отъ нихъ вполн зависитъ, какъ отъ реальныхъ условій своего человческаго существованія». («Идея человчества у Огюста Конта»). «Языкъ — читаемъ мы у авторитетнаго русскаго лингвиста Потебни — развивается только въ обществ, и притомъ не только потому, что человкъ есть всегда часть цлаго, къ которому принадлежитъ, именно своего племени, народа, человчества, не только вслдствіе необходимости взаимнаго пониманія, какъ условія возможности общественныхъ предпріятій, но и потому, что человкъ понимаетъ самого себя, только испытавши на другихъ людяхъ понятность своихъ словъ». «Лишь въ общеніи человкъ научается слову» — говоритъ также С. Трубецкой — и «убждается во всеобщемъ логическомъ значеніи своего разума».
Этотъ инстинктъ самосохраненія связанъ, поэтому, уже съ первыхъ шаговъ человческаго существованія, съ инстинктомъ стадности, о которомъ говорятъ вс антропологи.
У англійскаго ученаго Макъ-Дауголла («Основныя проблемы соціальной психологіи») мы находимъ любопытныя разсужденія о стадномъ инстинкт, не требующемъ для своего проявленія въ простйшей форм «какихъ-либо высокихъ душевныхъ качествъ, никакой симпатіи или склонности къ взаимной помощи». Макъ-Дауголлъ считаетъ для антропологіи доказаннымъ существованіе стаднаго инстинкта у первобытнаго человчества. Но онъ указываетъ также на разнообразныя и весьма любопытныя проявленія его у цивилизованныхъ людей нашего времени. Онъ отмчаетъ «ужасающій и пагубный ростъ» современныхъ городовъ, даже тогда, когда это прямо не диктуется экономическими условіями; онъ отмчаетъ наклонность современной администраціи всячески поощрять этотъ стадный инстинктъ и приходитъ къ заключенію, что «при значительной свобод образованія аггрегацій современныхъ націй его непосредственное дйствіе способно дать уклоняющіеся отъ нормы и даже вредные результаты». Наконецъ, изъ стаднаго инстинкта, повидимому, вырабатывается и то чувство «активной симпатіи», принимающее весьма многочисленныя и разнородныя формы у современнаго человка, которое необходимо предполагаетъ общеніе.
Своеобразной иллюстраціей вліянія общественности на сохраненіе индивидуальности, обреченной на гибель въ условіяхъ боле или мене изолированнаго существованія, могло бы служить указаніе хотя бы на фактъ самоубійства въ современномъ обществ. Общеизвстно, что культурные народы современности съ замчательной правильностью, характеризующей вс соціальныя явленія, даютъ изъ году въ годъ опредленный процентъ самоубійствъ. Среди многочисленныхъ изслдованій, посвященныхъ изученію причинъ этой таинственной закономрности, слдуетъ особо выдлить замчательный трудъ французскаго соціолога Дюркгейма — «Самоубійство». Посл всесторонняго, тщательнаго анализа разнообразныхъ факторовъ, вызывающихъ фактъ самоубійства — религіозныхъ, экономическихъ, правовыхъ, политическихъ и пр., Дюркгеймъ приходитъ къ выводу, что «число самоубійствъ измняется обратно пропорціонально степени интеграціи религіознаго, семейнаго, политическаго общества», или, другими словами, «число самоубійствъ обратно пропорціонально степени интеграцiи тхъ соціальныхъ группъ, въ которыя входитъ индивидъ». Крайній индивидуализмъ, непризнающій иныхъ стимуловъ, кром стремленія къ немедленной реализаціи своей воли — по мннію Дюркгейма — не только благопріятствуетъ дятельности причинъ, вызывающихъ самоубійства, но можетъ считаться одной изъ непосредственныхъ причинъ такого рода. Наоборотъ, общественность, вырабатывающая чувства симпатіи и солидарности — даже и при современныхъ, въ высшей степени несовершенныхъ (экономически и морально) формахъ ея организаціи — является могучимъ средствомъ защиты противъ общераспространенной и, повидимому, пока неустранимой тенденціи къ самоубійству. [5]
5
Необходимо отдать справедливость Дюркгейму — весьма далекому отъ анархистскаго міровоззрнія — въ томъ, что, утверждая статистическую закономрность, онъ, тмъ не мене, не склоненъ утверждать детерминизма для отдльной личности, полагая ее, такимъ образомъ, свободной. Ходъ его разсужденія таковъ: Постоянство демографическихъ явленій порождается силой, лежащей вн индивидовъ. Сила эта требуетъ опредленнаго количества актовъ, но ей безразлично, исходятъ ли эти акты отъ этого или отъ другого индивида. Число покоряющихся ей компенсируется числомъ успшно сопротивляющихся ей. Выборъ, такимъ образомъ, принадлежитъ самой личности. При этомъ личностей, предрасположенныхъ къ акту самоубійства, въ любой общественной организаціи въ каждый данный моментъ боле, чмъ дйствительно совершенныхъ актовъ. Смыслъ общей концепціи Дюркгейма заключается въ томъ, что помимо физическихъ, химическихъ, біологическихъ и психологическихъ силъ, существуютъ еще силы соціальныя, которыя оказываютъ свое вліяніе на индивидовъ извн, такъ-же, какъ и силы выше упомянутыя. Поэтому, если первыя не исключаютъ человческой свободы, то нтъ основанія думать, что дло обстоитъ иначе со вторыми.